Оружие против Лукашенко: на что способны мигранты, которые хотят остаться в Беларуси

Диктатор снова просчитался.

На границе Беларуси и Польши продолжают оставаться беженцы, которым некуда идти — попасть в Евросоюз они не могут, возвращаться домой им зачастую не на что, а кроме того, опасно. В итоге часть из них готова просить убежища в Беларуси, пишет The New York Times, которая пообщалась с беженцами. Это означает, что вместо рычага воздействия на западных лидеров Лукашенко может получить несколько тысяч мигрантов в собственной стране и решать эту проблему ему предстоит своими силами, резюмирует газета. «Лукашенко пытался использовать беженцев как оружие, но теперь это обернулось против него», — соглашается The Washington Post.

«Я хочу в Германию, но если это невозможно, я останусь здесь», — говорит 21-летний Бейл Нису из Ирака, с которым на границе Беларуси и Польши поговорили репортеры NYT. Он потратил более 4000 долларов и провел несколько дней в холодном лесу, чтобы в итоге оказаться в постсоветской республике с неясными перспективами. Тем не менее, вариант остаться в Беларуси для него привлекательнее, чем возвращение домой или еще одна встреча с польскими пограничниками. Сейчас Нису переехал в логистический центр, построенный для беженцев на границе.

По данным белорусских официальных лиц, на границе находятся более двух тысяч беженцев. Из них примерно 1100 человек разместились в логистическом центре и еще 800 остаются в стихийном лагере, который сами они называют «джунглями». В центре есть спальные места, еда и электричество, чтобы заряжать телефоны — однако, перебираться сюда хотят не все. Асо Ахмед, 25-летний беженец из Ирака, остался в лесу из опасений, что в центре людей собирают для того, чтобы потом их депортировать. «Это ловушка. Вместе с депортацией меня ждет смерть», — говорит он.

Остаться в Беларуси планируют и другие его соотечественники, пишет NYT. Многие потратили на эту поездку все свои сбережения, продали машины и мебель — и возвращаться им просто некуда. Для других Беларусь — более безопасный вариант, чем Ирак, где им грозит преследование или смерть.

Вмешательство белорусских спецслужб, в котором западные страны подозревают Беларусь, мигранты оценивают по-разному. Кто-то рассказал NYT, что белорусские силовики подводили их к незащищенным местам у забора и сами вручали кусачки. Другие утверждают, что организовывали прорывы через границу сами, без помощи со стороны Беларуси.

Дария Ибрагим Мохаммед, согласившийся переместиться в логистический центр, говорит, что он был в отчаянии, потратив столько денег и промерзнув до костей. По его словам, он будет просить убежища в Беларуси, если это будет единственным вариантом, чтобы не возвращаться домой в Ирак. Так же намерены поступить и многие другие беженцы, с которыми пообщались журналисты. Это означает, что искать решение проблемы тысяч мигрантов придется Лукашенко, а не европейским политикам.

«Идея заключалась в том, чтобы найти чувствительную тему и разделить ЕС, но этого не произошло», — говорит белорусский политолог Артем Шрайбман. По его мнению, Лукашенко, инициируя кризис на границе, хотел подать сигнал европейским лидерам, но недооценил единство Европейского союза — и просчитался.

Другой белорусский политолог Дмитрий Болкунец отмечает, что Лукашенко, возможно, вдохновлялся кризисом 2015 года, когда ЕС предложила финансовую помощь Турции в обмен на остановку потока мигрантов из Сирии и других стран. «Но он ошибся и теперь у него нет выхода», — говорит Болкунец.

Во вторник 16 ноября, спустя неделю после начала кризиса, мигранты закидали польских пограничников камнями, ботинками и другими предметами. Те в ответ применили водометы и слезоточивый газ. На следующий день польский министр обороны Мариуш Блащак предупредил, что кризис может затянуться «на месяцы, если не на годы».

Спустя неделю после начала кризиса Лукашенко дважды поговорил по телефону с Ангелой Меркель. В провластных телеграм-каналах эти разговоры называют «большой победой белорусской демократии».

«Где здесь победа? — спрашивает Артем Шрайбман. — Лукашенко признают не как легитимного президента, а как лидера, который создает проблемы и потом начинает их решать». По его словам, это похоже в некотором роде на освобождение заложников — «вы будете обсуждать их судьбу с любым человеком, который их захватил».