Очень простое условие Кремля

Многие совсем по-иному представляли себе войну.

Наш понятийный аппарат сформировали не мы. Его ковали книги и кинематограф — и заметим, и то, и другое мы унаследовали от Советского Союза. Когда мы говорим о войне, оккупации и репрессиях, то вспоминаем всю киноклассику о первой половине прошлого века.

Советский кинематограф культивировал одну-единственную войну — Вторую мировую. В которой полутонов не существовало, а потому и не было возможности для «компромисса». Борьба служит единственной возможностью выживания. Ставка в этом противостоянии – твоя жизнь. Ты обязательно ее потеряешь, если проиграешь, а потому тебе отступать некуда.

Проблема только в том, что такие войны это исключение, а не правило.

Большинство войн преследуют более утилитарную цель. Страны сражаются за зоны влияния и доступ к ресурсам. Войны начинают ради собственной политической стабильности — или для чужой дестабилизации. Специфика какой-либо «нетотальной» войны в том, что обыватель всегда имеет возможность не участвовать в ней. Его персональная выживаемость не связана непосредственно с результатом этой войны, и поэтому она может позволить себе вариативность в оценках.

В этом смысле Украина не исключение. Потому что российское вторжение — при всей своей жестокости и безнравственности — тоже имеет мало общего со Второй мировой.

Кремль не преследует цели физического уничтожения жителей покоренных территорий. Москву вполне устроит, если украинцы согласятся с тем, что они часть триединого русского народа. Если они согласятся с русской версией истории, принесут присягу на верность «духовным скрепам» и откажутся от каких-либо претензий на суверенитет.

Кремлевское условие очень простое. Признайте, что вы «русские», и получите все, что накопила империя в последние столетия своего существования. Откажитесь от идентичности и обретете право на Чайковского, Пушкина, Лермонтова и Толстого. А вашу национальную культуру мы готовы сохранить на уровне фольклора. С непременными шароварами и культом Переяславского совета.

В этом смысле проблематика нынешней войны сосредоточена не вокруг нижних ярусов пирамиды Маслоу, а ближе к верхним. Война идет не за физическое выживание, а за вопросы, связанные с самоидентификацией и самоактуализацией.

Обыватель предстал перед сложным выбором. На одной чаше весов у него угроза бытовому комфорту и расходы госбюджета, всеобщая тревожность и риски для жизни в случае новой мобилизации. А на другой чаше – категории независимости и суверенитета, символический контур и национально-освободительная борьба. Первые категории понятны и ощутимы, поскольку касаются первых двух уровней пирамиды Маслоу. Другие категории абстрактны и условны, так как относятся к последним этажам этой же классификации. Тот, кто до них не добрался, — вряд ли готов заранее согласиться с их значимостью.

Как следствие, обыватель прекрасно понимает, какие расходы сопутствуют войне. Но в то же время он не полностью улавливает, что именно он получит вместе с победой. Классическая история о синице в руках и журавле в небе. Которого, вдобавок, еще нужно уметь разглядеть.

И это принципиальный момент. Если повестку власти формирует социология, то руководство страны всегда будет сосредотачиваться на тактических вопросах. Неотложное не предполагает стратегии. Правильные решения не обязательно будут популярны.

Именно в этом уязвимость демократии перед авторитарными режимами. Потому что русская верхушка не зависит от настроений своих избирателей. Она может позволить себе не оглядываться на чужие желания и сосредоточиться на своих собственных. Она может позволить себе не сдерживаться в выборе средств и методов и растягивать войну против Украины на годы и миллиарды.

А каждое украинское руководство каждый раз вынуждено сдавать тот же экзамен. На последовательность и дальновидность. Здравый смысл и ответственность. Ибо слишком большой соблазн — уступить меняющееся желание и бросить в печку истории все, что может подарить стране шанс на будущее.

И тогда следующему поколению придется все начинать сначала.

Павел Казарин, «Фейсбук»