Мощно задвигает научный ум!

Животрепещущий вопрос для России и ее соседей стоит сейчас в очень простой плоскости.

Бывший советник президента Путина Владислав Сурков время от времени выступает с философскими статьями, которые, как мне кажется, текущим российским властям следовало бы запрещать тотчас по написании. Слишком уж откровенно эти статьи обнажают механизм принятия главных политических решений, которые привели Российскую Федерацию в нынешнее плачевное состояние. Но куда опаснее другое: прочитав эти сочинения Суркова, наиболее вероятные противники России смогут, чего доброго, распознать и ближайшие и даже отдаленные планы российских властей.

Но чтобы в полной мере понять, чем руководствовался этот политический мыслитель, нам придется справить юбилей. Ровно двести лет назад барон Антон Дельвиг написал свое знаменитое «Подражание Беранже»:

Однажды бог, восстав от сна,

Курил сигару у окна

И, чтоб заняться чем от скуки,

Трубу взял в творческие руки;

Глядит и видит вдалеке:

Земля вертится в уголке.

«Чтоб для нее я двинул ногу,

Черт побери меня, ей-богу!»

«О человеки всех цветов! —

Сказал, зевая, Саваоф. —

Мне самому смотреть забавно,

Как вами управляю славно.

Но бесит лишь меня одно:

Я дал вам девок и вино,

А вы, безмозглые пигмеи,

Колотите друг друга в шеи

И славите потом меня

Под гром картечного огня.

Я не люблю войны тревогу,

Черт побери меня, ей-богу!

Итак, в 1821 году родилось стихотворение, которое, возможно, ровно двести лет спустя одурманило человека, долго считавшегося главным политическим стратегом и тактиком в окружении президента Путина. Мысля себя соперником бога, разглядывающего в далеком углу вселенной нашу бедную землю, Владислав Сурков не может начать свою статью с низкой политики. Он замахивается на философию и логику высшей категории сложности.

Сурков приписывает философу Гегелю и математику Гёделю пессимистическую веру в «неустранимые нестыковки в человеческой логике, через которые непрерывно и неостановимо происходит утечка гармонии и смысла из нашего повседневного существования».

Странно писать что бы то ни было после столь сильного утверждения. Но советник президента не знает пощады и начинает рассуждать о политике «применительно к физическим процессам». Подобно Саваофу Дельвига-Беранже, Сурков перепрыгивает с Гегеля и Гёделя на Екклесиаста и капитана Лебядкина, берется за толкование второго закона термодинамики и делает из этого толкования грандиозный для России вывод.

Он видит безобразия на земле, видит «хроническую убыль порядка и стабильности на фоне прогрессирующих турбулентностей и распада» и доказывает, что второй закон термодинамики «превращает пессимизм из „плохого настроения“ в научно обоснованную доктрину».

Суть доктрины Суркова проста: чтобы государство не «погибло в борьбе с „многомятежными хотениями“ собственных граждан», администрация президента РФ двадцать с лишним лет останавливала «лавину социального хаоса и вытащила травмированную страну из-под завалов перестройки. Двадцать лет стабильности, которых не хватило Столыпину, теперь у нас есть. И еще будут. Вертикаль, порядок и скрепы гарантированы. Эти годы, точно, когда-нибудь станут вспоминать как золотой век. Но…»

Удивительно, какое еще может быть «но»? Кругом уют и порядок: сидит Навальный, зэков по зонам регулярно насилуют шваброй, завтра выстрелим в затылок «Мемориалу».

Сурков смотрит еще глубже.

«Но если второй закон термодинамики верен (а он верен), и энтропия не может уменьшаться и исчезать, то возникает тревожный вопрос — где она в таком случае? Когда порядок навели, что стало с беспорядком? Где теперь хаос, которого вроде нигде не видно? Куда он делся? В каких местах он теперь растет (он ведь „по закону“ должен расти!)?»

«Еще недавно прибежищем хаоса и канализацией свободы был интернет… Почему-то тогда забывалось, что вообще-то заказчиком и разработчиком интернета является Пентагон». Людей поманили «вседозволенностью», но «призрачные чертоги виртуальной вольности на глазах изумленной публики уже обретают строгие очертания цифрового концлагеря».

О эта канализация свободы! Ужасы придуманного Пентагоном виртуального мира Россия, очевидно, повторяет в мире материальном. Простые россияне становятся агентами Пентагона, вытесненными «в слепые зоны общественной жизни». «Люди хотят быть параллельно, не пересекаясь с системой без крайней нужды».

Пока Путин выбивал из голов сограждан «многомятежные хотения», Пентагон через интернет занимался «массовой дисполитизацией» нашего населения и в конце концов оставил российский «истэблишмент наедине с самим собой».

Так, наедине с собой Сурков и придумал роскошный новейший словарь — свежайший продукт работы уединения. Сквозь слезы глядит он, как все эти людишки, среди которых распространились «точечная лояльность и одноразовый патриотизм», разбрелись по своим «личным недовселенным».

Как же сберечь монолит столыпинско-путинского государства?

До сих пор важно было карать людей за то, что те говорят, а теперь, оказывается, угроза исходит из другого источника: «Идеи и сомнения наполняют молчание завораживающей многозначительностью. В каком-то смысле молчание становится альтернативной идеологией. И это тоже симптом накопления иррегулярности».

Мощно задвигает научный ум!

Казалось бы, пора сдаваться, но не тут-то было. «Система как никогда, слава богу, прочна, и хаос для нее не проблема. Галопирующая централизация остается генеральным трендом. Применение экстрактов исторической памяти, просроченной морали, административно-духовных ценностей и других тяжелых социальных консервантов в неограниченных дозах обеспечивает сохранение желанной стабильности».

Видимо, Сурков на досуге вместо «экстрактов веществ» принимает российские телепрограммы Соловьева, Скабеевой и Киселева. Не у выступающих ли там публичных интеллектуалов почерпнул наш мыслитель понимание того, что вышло из России после роспуска СССР в 1991 году:

«Под носом у ЦК и Госплана безмолвно созрело какое-то незапланированное, несоветское, непонятное и неожиданно залихватское общество, готовое при первой же возможности бессмысленно и беспощадно пуститься во все тяжкие».

Как же поступить с остатками этого «залихватского общества»?

Может быть, спрашивает Сурков, «открыть систему, „выпустить пар“, и хаос отступит?»

Куда девать хаос? «Экспортировать для утилизации на чужой территории».

Это же гениальная идея — «экспорт хаоса»! «Русское государство с его суровым и малоподвижным политическим интерьером сохранялось исключительно благодаря неустанному стремлению за собственные пределы. Оно давно разучилось, а скорее всего, никогда и не умело выживать другими способами. Для России постоянное расширение не просто одна из идей, а подлинный экзистенциал нашего исторического бытия».

Меж вами карлики-цари

Себе воздвигли алтари,

И думают они, буффоны,

Что я надел на них короны

И право дал душить людей.

Я в том не виноват, ей-ей!

Но я уйму их понемногу,

Черт побери меня, ей-богу!

Как Саваоф у барона Дельвига, Сурков возносится над планетой и видит издалека «вулкан Китая»: «Пекин все круче возвышается над миром, и геополитическая обстановка многим народам напоминает жизнь в окрестностях Везувия: все хорошо, но когда начнется извержение Китая, кто станет Помпеями?»

Хорошо бы, говорит Сурков, этим кем-то оказался «бестолковый Евросоюз», который «станет процветающим полигоном для утилизации политического мусора, куда бродяги и шпионы со всей планеты натащат гнилых избытков классовой и расовой вражды».

Удивительно все же, что не больно-то ценящий интеллектуалов «истэблишмент» так возлюбил мудреца Суркова.

Попы мне честь воздать хотят,

Мне ладан под носом курят,

Страшат вас светопреставленьем

И ада грозного мученьем.

Не слушайте вы их вранья,

Отец всем добрым детям я…

«Россия будет расширяться не потому, что это хорошо, и не потому, что это плохо…»

Ой, а не выдает ли этот мудрый звон, которым кончает Сурков-Саваоф свою объяснительную записку, сокровенные замыслы Гладкого, успешно попавшего в Рай задолго до грехопадения людишек?

По смерти муки не страшитесь,

Любите, пейте, веселитесь…

Но с вами я заговорюсь…

Прощайте! Гладкого боюсь!

Коль в рай ему я дам дорогу,

Черт побери меня, ей-богу!

Итак, «Россия будет расширяться не потому, что это хорошо, и не потому, что это плохо, а потому что это физика».

Какой-нибудь въедливый читатель спросит, отчего это «второй закон термодинамики» действует исключительно в пользу России? С какой стати законы физики начали обслуживать чью-то политическую географию? А вдруг он так же «верно» действует на территории какой-нибудь маленькой горной страны внутри Московского царства? И вот теперь там — стабильность и блеск золотого века, а рядом, в очень средней полосе остальной России, как раз и обретается этот самый зловредный хаос?

А вдруг все наоборот (как раз как мы любим), и стабильность — в Европе? Или в Японии? Тогда ведь и хаос, наблюдаемый на границах России, движется и с востока на запад, и с запада на восток. Прямиком к читателям этого космогона с его экзистенциальной дисполитизацией.

К слову сказать, наш с господином Сурковым соотечественник, замечательный математик Владимир Андреевич Успенский, еще в 1994 году предупреждал, что на теорему Гёделя, с которой Сурков начал свой памфлет, «ссылаются, когда хотят доказать „все на свете“ — от наличия богов до отсутствия разума». Дабы нормальные люди не попадались на удочку ловцов душ, Успенский и опубликовал русский перевод логико-математической теоремы Гёделя простыми словами, понятными самому обыкновенному человеку.

Этот перевод выглядит так: «На любом языке можно высказать суждение, истинность которого невозможно доказать».

Как видно, это очень щадящее для самолюбия нашего автора утверждение.

Ведь чтобы заставить читателя поверить в истинность написанного им, Сурков и раньше придумывал все новые и новые слова и выражения, похожие на истину своим наукообразием. На этом пути «суверенная демократия» легко превратилась в «дисполитизацию залихватского общества», «крымский консенсус» — в «вирус хаоса», «иррегулярность» — в сам столь милый нашему сердцу «хаос», а «вертикаль власти» — в столь же загадочный и чудотворный «экзистенциал». Но никакого приближения к истине этот набор букв и звуков никому не принес.

Животрепещущий вопрос для России и ее соседей стоит сейчас в очень простой плоскости: где и когда опустит, наконец, копыта этот «генеральный тренд галопирующей централизации»?

Гасан Гусейнов, RFI