Игра на грани

Будет ли широкомасштабное вторжение российских войск в Украину?

В международной политике есть такое понятие, как «балансирование на грани» или brinkmanship game — стратегия, при которой одна из сторон переговоров подталкивает события к нежелательной (часто катастрофической) для обеих сторон развязке. Делается это в расчете на то, что в последний момент другая сторона в целях самосохранения уступит.

Для более эффективной реализации такой стратегии происходит демонстрация больших затрат, которые будут понесены, если угроза не будет выполнена. Через медиа показывается потенциальный результат такой игры, в ходе которой одной из сторон удастся избежать катастрофы, а другой — получить односторонние преимущества. В дипломатии под «катастрофической развязкой» часто понимают развязывание войны, поэтому концепция балансирования на грани применяется именно для обозначения политики, направленной на нагнетание военной угрозы.

Я думаю, что поведение России сегодня — это стандартная brinkmanship game с элементами теории безумца (madman theory) — стратегии, суть которой заключается в желании убедить своих противников (в данном случае — коллективный Запад) в том, что у власти в России находится непредсказуемый, «безумный» человек, способный в любой момент на неадекватные поступки. Западных лидеров заставляют думать, что, вызывая гнев или подвергая лидера России стрессу, его противники могут получить иррациональный, непропорциональный ответ (который как раз и может привести к катастрофической развязке). Противники, таким образом, вынуждаются контролировать собственное поведение, в теории опасаясь непредсказуемой реакции. Но это в теории.

Теория безумца при балансировании на грани войны базируется на основах концепции «рациональной иррациональности», введенной в оборот в 1950-х годах XX века. Теория гласит, что при невысокой цене ошибочных убеждений, люди ослабляют свои интеллектуальные стандарты и позволяют легче поддаваться влиянию ошибочных рассуждений, предубеждений и эмоциональных призывов.

Другими словами, это не люди стремятся сознательно верить в ложные вещи — они просто перестают прикладывать интеллектуальные усилия, чтобы быть открытыми для фактов, которые могут противоречить их взглядам, верованиям или убеждениям.

В политике в рамках концепции рациональной иррациональности лидеры государств могут эффективно достигать своих целей, если создадут нарратив и убедят противников, что они настолько нерациональны, что могут начинать войны, которые не имеют никакого смысла с точки зрения разумных национальных интересов.

Именно так себя ведет российский лидер, демонстрируя доказательства готовности к нерациональным действиям и колоссальным затратам для всех сторон, если война будет. Он также показывает, что затраты могут оказаться совершенно бесполезными, если войны не будет, а, следовательно, наводит на мысль, что никто не нес бы такие затраты, если бы действительно не планировал войну. Такая себе дихотомия двоемыслия.

Балансирование на грани войны обычно предпринимается для достижения одной из трех взаимосвязанных целей:

1. Не допустить исполнения соперником его обязательств: в российском варианте это может быть демонстрация «красных линий» сближения Украины с НАТО, которое Россия хочет предотвратить.

2. Вынудить пойти на уступку — уступок, которые хотела бы Россия, очень много — от признания легитимности ДНР/ЛНР и изменений в украинской Конституции до возврата Украины в российский ореол политики и влияния;

3. Опозорить или ослабить противника — Россия могла разочароваться в украинском лидерстве и теперь хочет сменить руководство в стране. Для этого наш противник постоянно создает ситуации, в которых многие ответные шаги руководства Украины могут привести к локальным политическим потерям.

Brinkmanship game хорошо описана в теории игр и изучена дипломатами многих стран со времен Холодной войны. Методы ее применения можно было наблюдать во время Карибского кризиса 1962 года, во многих антитеррористических операциях, недавней дискуссии вокруг планов разработки ядерного оружия в Северной Корее.

Если все понимают, что это рискованная, но игра, то почему западные лидеры и украинское руководство выказывают обеспокоенность?

Проблема brinkmanship game в том, что в международной политике есть еще одна концепция: «стратегическая фривольность», типичным примером которой является период, предшествовавший Первой мировой войне.

В 1914 году после успешного мирного урегулирования танжерского, марокканского и боснийского кризисов, укрепилась идея, что «мелкие шалости» в европейской внешней политике безопасны и даже нормальны, особенно когда они могут принести дополнительные баллы во внутриполитической или националистической борьбе. Европейские лидеры, проявляя своеобразную фривольность, стали провоцировать друг друга по мелким вопросам, которые, по сути, не представляли ни для одной из стран серьёзного интереса. Как результат, в мире привыкших к миру дипломатов укоренилась практика поиска краткосрочной тактической выгоды, без обращения внимания на порожденные потенциальные долгосрочные риски.

Однако, согласно часто цитируемому высказыванию Генри Киссинджера «история раньше или позже наказывает за стратегическую фривольность». В 1914 году расплата пришла, когда государственные деятели Европы оказались не в состоянии удержать под контролем уже разворачивающиеся тактические ходы военных, действующих по своим стратегическим протоколам. В результате неторопливым и привыкшим к миру дипломатам не хватило месяца в отпускной сезон, чтобы урегулировать новый кризис так, как были урегулированы предыдущие. Так началась Первая мировая война, которая также после поражения Германии породила Гитлера и привела мир к огромным жертвам.

Понимание концепции стратегической фривольности увеличивает риски в модели балансирования на грани войны с элементами теории безумца.

Резюмируя этот исторический экскурс, выскажу свое мнение: риски действительно очень высоки, но нам удастся избежать негативных последствий, если мы избежим стратегической фривольности и будем все вместе относиться очень серьезно к сложившейся ситуации. Поэтому обеспокоенность западных партнеров и действия украинской власти по консолидации поддержки Украины имеют смысл и большое значение, даже (а точнее — особенно) если войны не будет. Во всем остальном я полагался бы на мнение военных экспертов и дипломатов.

Владислав Рашкован, «Новое время»