Возвращение казанского хана

Татарстан не готов признать Владимира Путина единственным президентом в России.

Уже 11 лет Кремль безуспешно пытается заставить Татарстан отказаться от титула президента, настаивая, что так среди российских политиков можно называть только Владимира Путина. В Казани с этим не согласны, считая президентский статус едва ли не последним проявлением суверенитета, провозглашенного в республике в 1992 году. В октябре сразу 7 депутатов Госдумы от Татарстана (в том числе 6 единороссов) проголосовали против законопроекта о публичной власти, ко второму чтению в Казани подготовили поправки, убирающие «элементы унитарного государства», но Москва больше не намерена уступать, поэтому 9 декабря Госдума почти все эти поправки отклонила.

Спецкор «Новой» Илья Азар попытался разобраться, что осталось от независимости Татарстана и будет ли республика биться за свои права.

«Плохо, что вам не удалось ответ Раиса Нургалиевича услышать, — говорит руководитель аппарата исполкома Сабинского муниципального района Марат Каримов. Он как будто искренне переживает, что не может мне помочь. — Очень редко бывает, чтобы к нам кто-то приехал без предупреждения».

Раис Нургалиевич — это не просто глава Сабинского муниципального района, это еще и младший брат президента Татарстана Рустама Минниханова. Пока еще президента.

Накануне я звонил Раису Нургалиевичу на мобильный, хотел договориться об интервью, но слышно было очень плохо (впрочем, отрицательную интонацию в голосе я уловил). «Глава сейчас в отъезде, поэтому, наверное, и слышно плохо, — рассуждает Каримов, которого я прошу посоветовать мне для беседы о статусе президента Татарстана кого-нибудь из заместителей Минниханова или депутатов района. — Без общения с ним в любом случае такое невозможно будет. Вот если бы он мне раньше позвонил и сказал найти человека для ответа… А теперь-то как? Человек же должен подготовиться».

Потом он вспоминает еще более убедительный аргумент: «Тем более сейчас уже время пятничной молитвы». Я не злюсь, ведь Каримов мог вообще отказаться меня принять, а сейчас он явно старается помочь, несмотря на столь наглое нарушение местных традиций. Он обещает перезвонить мне позже, заверив, что «у населения и руководства позиция по статусу президента одинаковая». Это не совсем так.

Президентов много, но президент один

Время пятничного намаза, действительно, приближается, поэтому я иду к мечети, высокий минарет которой виден издалека. Ажиотажа около салатового цвета храма не наблюдается. Через дорогу прямо на площади стоит кабинка для курения (как у аэропорта Шереметьево), а в ней прячется от ветра пожилой мужчина. «Мне это [титул президента] безразлично. Лишь бы вовремя пенсию давали, а глава он или президент — один черт», — отмахивается он. У старика не очень хороший русский, и это неудивительно: Богатые Сабы — село с почти полностью татарским населением.

В курилку забегает мужчина помоложе и улыбается мне целой россыпью золотых зубов.

— Мне разницы нет. Он же мне ничего не платит, — говорит Ильгиз и похлопывает по брюкам, в которых звенит мелочь. — Он же не для народа [работает], они [власти] там зажрались, им на народ пофиг, они только о своем кармане думают.

— А самому Минниханову зачем этот титул?

— Если он президент, то он ведь может и отделиться от России. Да и вообще у президента, наверное, больше возможностей, — отвечает Ильгиз, но от дальнейшего разговора о политике отказывается.

Неподалеку от мечети библиотека и обязательный Ленин. Заговариваю с женщиной, которая остановилась передохнуть, поставив сумки с продуктами на скамейку. Представиться она отказывается категорически, говорит, что до пенсии работала учительницей физики.

— Мы не хотим лишения статуса, потому что легче жить народу, когда у нас президент! И мы гордимся им, — звонко декламирует она и с брезгливостью добавляет: — А глава — это глава.

— А почему жить-то легче? — не понимаю я логики.

— Мы в Татарстане живем очень хорошо! Если выехать из республики, то там дорог нет, ничего нет, а у нас всё! И всё для народа! — отвечает она невпопад. Если бы я сам не подошел к этой женщине на улице, то подумал бы, что ее подослал ко мне глава аппарата Каримов.

— Это же не от названия должности зависит.

— А я думаю, что от этого зависит. Мы особый регион, и президент — это звучит солидно. Да и полномочий у него, наверное, больше, чем у главы. Мы гордимся своим президентом и хотим, чтобы он остался, — повторяет бывшая учительница.

Она рассказывает мне, что в Сабинском районе люди живут «как в раю», и «другие завидуют, потому что тут есть все возможности», а в качестве примера приводит бассейн, в который по выходным пенсионеры могут ходить бесплатно.

Богатые Сабы, действительно, образцово-показательное село. «Любовь сабинцев ко всему большому, основательному, «самому-самому» видна на каждом шагу. Здесь проходит самый роскошный Сабантуй, имеется свой огромный дендрарий, работает самая большая в стране козья ферма… Местное гостеприимство символизирует двухметровый самовар, утоляющий жажду родниковой водой. А гуляя по благоустроенной набережной речки Сабинки, вы непременно найдете раковину моллюска — гигантский деревянный арт-объект с веревочным аттракционом внутри!» — рассказывает про село официальный журнал «Татарстан». Здесь и в соседнем поселке Лесхоз есть еще картодром, зоопарк, ледовый дворец, скалодром и множество других развлечений, которые редко встретишь в населенных пунктах, где проживает 8 тысяч человек.

Глава аппарата Каримов, к моему удивлению, перезванивает и дает контакт «ветерана-активиста» Фаниля Ильясова. Тот представляется ветераном труда с 40-летним стажем работы на почте. О том, что Ильясов также является депутатом Сабинского района от «Единой России», и он, и Каримов почему-то умолчали. Ветеран явно не в восторге от задания администрации села — настолько, что даже не приглашает меня в дом, предлагая пообщаться прямо на дороге. «[Минниханов] как президент все время заботится о народе, везде благодаря президенту строятся школы и детские сады. Заслуга президента, что мы хорошо живем», — сухо говорит депутат Ильясов, стоя на ветру.

— Логика Москвы в том, что президент в стране может быть только один.

— Президентов же много! Есть президент хоккейной федерации или футбольной федерации, — с усмешкой отвечает ветеран. — Мы привыкли, нам нравится, что у нас президент.

Разговор, во время которого мне все кажется, что я вдруг перенесся в Советский Союз эпохи застоя, заканчивается заверениями Ильясова, что в Татарстане «пенсии получают вовремя, народ не жалуется и не чувствует [невыносимой] тяжести жизни».

В октябре 2021 года Татарстан удивил: 82 депутата Госсовета республики единогласно проголосовали против внесенного в Госдуму видными единороссами Андреем Клишасом и Павлом Крашенинниковым законопроекта «Об общих принципах организации публичной власти в субъектах РФ», а позже еще 7 депутатов Госдумы от Татарстана сделали так в российском парламенте.

Такой финт по нынешним временам тянет чуть ли не на открытый бунт.

Глава комитета Госсовета по госстроительству Альберт Хабибуллин на заседании заявил, что положения законопроекта «противоречат основам конституционного строя РФ как демократического федеративного правового государства». Чтобы кто-нибудь не сказал чего-то совсем крамольного, прения по законопроекту решили не открывать.

Больше всего татарских депутатов разозлило, что законопроект Клишаса‒Крашенинникова, в частности, предполагает, что главы регионов не могут называть себя «президентами». Вообще-то решить этот вопрос Кремль пытается не первый год. Еще в 2010 году Рамзан Кадыров публично отказался от должности президента, став «простым» главой Чечни.

«Эпопея идет уже давным-давно. Когда первый раз внесли законопроект, правовое управление аппарата Госдумы дало отрицательный отзыв, написав, что это дело субъекта. Потом уже правительство Российской Федерации дало заключение, что такой закон принимать нельзя — по той же причине», — вспоминает Мидхат Курманов, бывший депутат Госсовета (1992‒2004 гг.) и экс-министр юстиции Татарстана (2004‒2013 гг.). Когда закон все-таки приняли, он установил дедлайн на ликвидацию президентства в региональных конституциях до 2015 года. 11 республик сделали это в срок, а вот Минниханов все еще остается президентом.

Может показаться, что титул — лишь формальность, что это чисто символический статус, но известный татарский историк Дамир Исхаков не согласен. Свой ответ он начинает издалека: «Вы ошибаетесь, это достаточно серьезная проблема. Как этнолог я знаю, что русское общество плохо представляет себе татар, а ведь мы находимся на одном уровне с русскими по степени развитости. Русские даже начали формироваться в нацию позже татар, потому что они были имперским народом, как османы, а татарам из-за того, что они были колонизированным народом, пришлось быстрее шевелиться».

По мнению лидера Союза татарской молодежи «Азатлык» Наиля Набиуллина, Кремлю вообще не должно быть важно, как называется высшее должностное лицо Республики Татарстан. «Жители России хуже жить от того, что у Татарстана есть свой президент, не станут. А для нас это важнейший символ. Татарстан имеет тесные экономические и культурные взаимоотношения с другими странами, и для жителей Татарстана важно, чтобы их представлял президент, а не какой-то там глава», — уверяет меня Набиуллин.

«Важно, что наверху есть то, что нас как бы выносит на уровень других цивилизованных наций. Попытка ликвидировать этот статус ощущается как очень дурной знак», — объясняет этнолог Исхаков и напоминает, что пост президента прописан в Конституции Татарстана, а изменить ее может только Госсовет республики (что он уже делал не один раз) или народ. «Может быть, придется этот вопрос выставить на референдум», — рассуждает Исхаков.

История суверенитета

Татарстан — единственная национальная республика в России, которая вцепилась в формальные признаки суверенитета. Здесь хорошо помнят, как в августе 1990 года именно в Казани Борис Ельцин сказал свою знаменитую фразу: «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить».

Меньше чем через месяц Татарстан принял декларацию о государственном суверенитете, и Татарская АССР была преобразована в Татарскую ССР. 22 марта 1992 года в Татарстане состоялся референдум о независимости, и 61,4% избирателей при явке в 81,7% поддержали суверенитет республики. 30 ноября 1992 года была принята новая Конституция Татарстана, объявившая республику суверенным государством и субъектом международного права.

Мои собеседники уверяют, что Татарстан никогда и не собирался выходить из состава России, а добивался именно статуса союзной республики (впрочем, все существовавшие союзные республики в начале 90-х годов стали отдельными государствами). «Автономная республика нам абсолютно не годилась как внешнее оформление современной нации. С конца 50-х годов прошлого века татары осознали, что они начинают отставать по развитию, и, как следует из архивов Политбюро ЦК, первое письмо про смену статуса Татарстана пришло туда от татарской интеллигенции еще в 1952 году. Перед принятием брежневской Конституции этот вопрос обсуждали в разных инстанциях», — рассказывает Исхаков.

Собеседники настаивают, что Татарстан не просто субъект Федерации, а государство, которое добровольно объединилось с другим государством (Россией). «У татар есть историческая память, и мы помним, что у нас было свое государство — Казанское ханство. До этого была Золотая Орда, и хотя это тоже империя, но Бату-хан сначала определил свою столицу в городе Булгар (город в 100 километрах от Казани)», — напоминает писатель и депутат Госсовета Татарстана Ркаил Зайдуллин.

Политолог Владимир Беляев, в начале 90-х бывший депутатом Госсовета и активным противником независимости Татарстана, напоминает мне, что идеолог суверенитета Рафаэль Хакимов (с ним поговорить мне не удалось) после развала СССР говорил про опыт Лесото и Ватикана — государств-анклавов. «Я же тогда сказал на митинге: «Ребята, на всех нефтепроводах будут стоять задвижки на территории России». Не может здесь получиться настоящая независимость», — говорит Беляев. Он возглавляет кафедру политологии, социологии и менеджмента в Казанском национальном исследовательском техническом университете имени Туполева и выглядит как настоящий профессор: долговязый, нескладный, немного взъерошенный и в очках.

— Тогда зачем ее бояться?

— Мы, русские и городские татары, боимся, что здесь претензии обоюдные начнутся, драки. Как это в Приднестровье было.

А Москва опасается потерять уверенность в себе, ту нахрапистость, с которой она здесь ломает основы федерации,

— отвечает Беляев, сопредседатель созданного еще в 1990 году движения «Согласие» (официальная его цель — сохранение мира между разными национальностями Татарстана).

В Кремле, по словам Беляева, считают, что возможен «реванш сельской номенклатуры (первый президент Татарстана Минтимер Шаймиев и Минниханов заканчивали Казанский сельскохозяйственный институт. — «Новая»), которая решила, что она теперь главная в республике, а сама республика может быть отдельно от России».

Несмотря на множество деклараций о суверенитете и государственном статусе, Татарстан в 90-х не стал второй Чечней, и мне интересно, что тут думают об этом теперь. «Татары исходили из своего исторического опыта, что лучше договариваться. Мы не хотели идти путем чеченцев, хотя сейчас такая ситуация сложилась, что Москва Татарстан может подавить, а Чечню — нет», — рассуждает этнолог Исхаков, называющий себя умеренным националистом.

Ускорение унитарности

Сменивший Ельцина Владимир Путин взял курс на централизацию государства. «Наступление на федерализм началось в 2002 году, когда начали приводить Конституции субъектов Федерации в соответствие с Конституцией страны. Это уже не федерация, если все конституции построены по шаблону», — утверждает председатель президиума Всетатарского общественного центра (ВТОЦ) Фарит Закиев.

У Татарстана (как и у других республик) медленно, но верно отнимали все «проглоченное» при Ельцине, а в последние годы процесс ускорился: в 2018 году татарский и другие родные языки в республиках потеряли статус обязательных для изучения в школах, в декабре 2020 года упразднили конституционные суды республик.

— Татарский язык по нашей Конституции до сих пор является государственным вместе с русским, но эта статья мертвая. Только реализация этой статьи может сохранить язык. Нужно, чтобы он применялся и в парламенте, и в правительстве, и в бизнесе, и в науке, нужен государственный татарский национальный университет с обучением на татарском, — говорит Закиев.

— Это вам все надо было в 90-е годы делать.

— Согласен. Вот в интернете один татарин и написал: «Просрали суверенитет». Но тогда татарский обком не ушел, а построение государственности не входило в его планы. Новые люди из народа пришли в парламент Татарстана (вместе с радикальным движением «Иттифак» у ВТОЦ в первом составе Госсовета было 93 мандата из 250. — «Новая»), но с 1995 года честных выборов уже не было, и потихоньку все достижения слили, — сетует Закиев.

С конституционными судами субъектов, по словам Мидхата Курманова, сделали хитро, просто убрав это положение из новой Конституции России. Если Закиев называет это очередным «ударом по федеративному устройству, ведь что за конституция республики без конституционного суда», то Курманов мыслит прагматично: «Как доктор юридических наук должен честно сказать, что это лишнее звено, которое никому не нужно. Татарстанский КС в год рассматривал шесть дел, да и кто их толкованиями когда-либо руководствовался? — Но, видя мое удивленное лицо, договаривает:

— Хотя, конечно, субъект должен иметь три ветви власти».

Депутаты от Татарстана в Госдуме проголосовали за упразднение судов, да и вообще власти республики, кажется, до последнего момента не слишком рьяно сражались за остатки своего суверенитета. Политический обозреватель «Idel.Реалии»* Ильнар Гарифуллин видит причину сговорчивости элиты Татарстана в ее встроенности в федеральную. «Из-за этого у них все равно есть красные флажки, за которые они выступать не могут. А если будут выступать, то их просто раскулачат, заберут активы и повесят какое-нибудь дело», — говорит эксперт.

С ним согласен Исхаков:

«Наши элиты были интегрированы в «Единую Россию» и изначально участвовали в выстраивании этой системы, поэтому думали, что удастся договориться. Но ошиблись».

Постепенное сужение зоны действия суверенитета, по выражению Исхакова, — это «прямой удар против всех татар, ведь чем меньше полномочий, тем хуже мы себя чувствуем».

Один смелый

Когда парламенты субъектов Федерации в прошлом году один за другим единогласно принимали законопроект о поправках в Конституцию РФ, председатель Союза писателей и депутат Госсовета Татарстана Ркаил Зайдуллин проголосовал против. А ведь Зайдуллин состоит во фракции «Единая Россия». Он объяснил свой по нынешним временам отчаянный поступок несогласием с поправкой, называющей русских «государствообразующим народом России». «Я даже логически никак не мог одобрить его — тогда я бы пошел против себя. Фракция фракцией, а совесть-то собственная у меня есть», — объяснял он.

Нынешний закон Клишаса и Крашенинникова является прямым следствием обновленной Конституции, но почему-то Зайдуллин остался в одиночестве. «На заседании фракции [коллеги] говорили, что были какие-то переговоры с Москвой, и надо консолидированно голосовать за поправки. Но я сразу встал и сказал: «Можете меня исключить из фракции, но я не буду с вами [голосовать]». Вице-спикер Юрий Камалтынов тогда спросил: «Что позволим, выступить Ркаилу? Поэт же», — вспоминает депутат и смеется. Он объясняет произошедшее тем, что в Татарстане и у власти, и у народа «почтительное отношение к писателям».

— А почему все не проголосовали против? Это же тоже был удар по суверенитету.

— Партийная дисциплина! Да ты и сам все понимаешь… — отвечает Зайдуллин.

Поправки поддержали и избиратели Татарстана (более 82% — «за»), хотя вопреки обыкновению регион не был в первых рядах, и по проценту одобривших занял лишь 26-е место. «Люди поверили, например, в то, что индексируют пенсии рабочим пенсионерам. Прошло полтора года, а где индексация-то? Нету», — говорит Курманов.

Поправка про русских как государствообразующий народ, конечно, не понравилась в Татарстане никому.

«Непонятно, кто тогда мы? Когда говорят, что русские — государствообразующий народ, я всегда вспоминаю своего отца, который перед войной находился в действующей армии на западных границах, вышел из окружения, а потом в декабре 1941 года под Москвой воевал. Ситуация была хреновая, и это сибирские и татарские части в основном и спасли Москву. И это не государствообразующий народ? — рассуждает Исхаков. — Я понимаю, что [Кремль] хочет сделать русское государство, но мы-то в нем окажемся колонизированным народом».

— Почему тогда против поправок проголосовал только Зайдуллин, а сейчас весь Госсовет?

— Госсовет тогда выступал против этой формулировки, но вынужден был проголосовать под давлением. А сейчас все наконец осознали грозящую опасность, — отвечает Исхаков и, видя мою ухмылку, продолжает: — Да, хотя бы сейчас, когда мы почти уперлись в ничто. Это уже последний рубеж.

Так же называет статус президента и депутат Зайдуллин: «Решили отстоять последний рубеж, чтобы хотя бы формально [титул] сохранился. Не все же время Россия будет такой. Придет время, и форма приобретет реальное содержание». Он признается, что татарам больно и обидно, что их не признали государствообразующим народом.

Татары, кажется, вообще часто обижаются на русских. На нашу встречу в здании Союза писателей Татарстана Зайдуллин пригласил и писателя Вахита Имамова, с которым они вместе в тот день вылетали в Москву на празднование чьего-то юбилея. Пока мы ждем Зайдуллина, Имамов рассказывает, как в 2000-х годах ехал на автобусе по Новгородской области большой делегацией из Татарстана и увидел старшеклассников, марширующих с автоматами. «Мы вышли из автобуса и спрашиваем их, знают ли они Мусу Джалиля, а они говорят, что впервые про него слышат. Ну как так? Он сражался в Волховском котле, попал у них там в плен, позднее стал Героем Советского Союза, лауреатом Ленинской премии, а никто его не знает. Мне так обидно было!» — говорит с досадой Имамов.

Настоящий рубеж

Статус президента — важный для татар символ суверенитета, но даже жители села Богатые Сабы, с которыми я пообщался, понимают, что важнее всего для существования что государства, что субъекта Федерации — деньги. На самом деле ценнейшим признаком независимости для руководства Татарстана всегда был и остается контроль за ключевыми экономическими и финансовыми активами республики.

По закону Клишаса‒Крашенинникова власти Татарстана (и других регионов) лишаются права самим выбирать министров финансов и образования. Депутат Зайдуллин говорит, что де-факто их все равно в Москве согласовывали, но в законе «так нагло не писали». «Это всегда было полномочием автономных республик даже в советское время, а сейчас какие-то московские клерки из администрации президента будут министров назначать. Тогда надо и название страны поменять — это уже не Российская Федерация, — злится Зайдуллин, — Президент — нерусское название, кстати, и Путина надо тогда называть государем или царем».

С экономикой у Татарстана пока неплохо, потому что договор о разграничении полномочий между республикой и Федерацией (действовал до 2017 года) в 90-х давал право вводить собственные налоги и распоряжаться природными ресурсами. «Если «Татнефть» отнимут, это будет конец», — признает экс-министр Курманов, но пока президент Минниханов остается председателем совета директоров нефтяной компании.

Процесс, впрочем, давно запущен: в 2016 году обрушился Татфондбанк, на тот момент второй банк Татарстана, на 51% принадлежавший региональной власти, в октябре 2021 года СИБУР объявил, что закрыл сделку по приобретению 100% компании «ТАИФ» (до этого почти 40% в ней принадлежало сыновьям экс-президента Шаймиева), контролировавшей нефтехимию и нефтепереработку. Примером для «Татнефти» может служить «Башнефть», контроля над которой власти Башкирии лишились еще в 2009 году.

Писатели Зайдуллин и Имамов возмущаются, что республика «самый минимум отправляет 800 миллиардов в Москву, чего не было даже в классических империях». Самый ярый критик татарской элиты, профессор Беляев, считает, что той нужно отстаивать не «обертки», фейковые права, не связанные с реальными полномочиями, а заниматься делом. «Нам нужно бороться за реальные права нашей республики — на деньги и на полномочия. То есть нам нужно биться за бюджетный федерализм, чтобы, например, 40% всех доходов шли в центр, 30% — субъекту, а 30% муниципалитетам. Это позволило бы реально решать проблемы на местах, а то Минниханов сейчас действует как завхоз. У него три функции: выбить деньги из Москвы, освоить их и отчитаться, что он прекрасно умеет делать», — говорит Беляев.

— Да на это все регионы жалуются, но центр явно не намерен уступать.

— Нужно агитировать все регионы, чтобы вместе собраться и через Совет Федерации работать, — не реагирует на голос разума Беляев. — Будьте реалистами, требуйте невозможного, и вдруг получится хоть что-то.

Имитация борьбы

Время идет, а человек, занимающий пост, вокруг которого годами ломают копья, молчит. В начале прошлого еще десятилетия Минниханов говорил: «Мне очень нравится название моей должности. Я же давал клятву на Конституции Татарии, в том числе давал клятву и на это название. Кое-кому это название не нравится. А нам нравится». Более свежей реакции я не нашел.

Никак не комментирует происходящее он и сейчас. «Если скажет, что [название не важно], то потеряет поддержку татарского народа, а если скажет, как хочет народ, то войдет в противоречие с федеральным центром, — рассуждает бывший лидер коалиции «За честные выборы» в Татарстане, бизнесмен Игорь Веселов. — Если начнет активные действия по сохранению статуса, подключит общество и медиаресурсы, то могут последовать экономические санкции, а может, и уголовные дела».

Экс-министр Курманов напоминает, что у Путина есть право отправить Минниханова в отставку по утрате доверия, а следующий руководитель уже точно согласится на главу. Тем более, говорит юрист, что по закону мнение субъекта считается «выраженным», только если высказались и парламент, и глава региона. «И кто и как сейчас в Госдуме должен догадаться, [что Татарстан против]?» — иронизирует Курманов.

Он сам считает, что название должности «абсолютно никакой роли не играет, ведь полномочия от этого не меняются». Бывший министр юстиции намекает, что татарские элиты лишь изображают возмущение: «Есть же такие случаи в Госдуме, когда разрешают в порядке исключения проголосовать, чтобы у народа создать видимость, что не все единогласно голосуют. Вот и тут согласовали, чтобы показать, что Татарстан так просто не сдает позиции», — говорит Курманов.

С ним согласен Веселов: «Противостояние просто обозначают, на самом деле его нет, ведь референдум определил создание татарского государства, а сейчас нет и попыток организовать референдум». Хотя еще в 2016 году им грозил спикер Госсовета Фарид Мухаметшин. «Даже про какие-то попытки привлечь общественность по этому вопросу я не слышал, — рассуждает Веселов. — Почему нынешнему руководству не поставить перед народом вопрос о статусе президента республики? Народ бы высказался. Но от общественников такая инициатива не идет, потому что все задавлены, а элиты слишком срослись экономически с должностными лицами России».

Русские, с которыми я говорил в Казани, из-за возможной потери статуса президента вообще не переживают. «Давно уже нет никакого суверенитета, но играть в эти игрища продолжают. Видимо, Минниханову очень слово «президент» нравится. Мне кажется, тут проявилось наше национальное, татарское.

Мы же любим, чтобы у нас все блестело, все было красиво снаружи — вот и слово «президент» такое», — говорит глава экологической фракции «Яблока» в Татарстане Елена Изотова.

— Я никогда не был против слова «суверенитет». В трех федерациях мира у субъектов есть ограниченный суверенитет, в других есть государственность, но из 20 с лишним федераций в мире ни в одной глав субъектов не называют президентами! — возмущается профессор Беляев.

— Я считаю, что надо бороться до конца. Пусть они проиграют, но хотя бы сохранят лицо, — говорит Фарит Закиев, у которого продолжается своя борьба.

Удар по легенде

2 декабря Закиев встал у здания Генпрокуратуры РФ в Москве в одиночный пикет, в руках он держал плакат с несколько истеричной надписью: «Генпрокурор Краснов! Прекратите преследование Всетатарского общественного центра (ВТОЦ) прокурором Татарстана!» В январе 2021 года прокуратура Татарстана подала иск с требованием признать ВТОЦ, который возглавляет Закиев, экстремистской организацией и ликвидировать ее, а 28 октября Минюст РФ приостановил деятельность ВТОЦ «в связи с осуществлением им экстремистской деятельности» на основании соответствующего решения прокурора Татарстана.

Уже 7 декабря Вахитовский районный суд Казани оштрафовал ВТОЦ на 250 тысяч рублей за возбуждение ненависти либо вражды (20.3.1 КоАП РФ). Поводом стало обращение, которое на октябрьском митинге в Казани зачитали в микрофон. В нем говорилось, что «татарский народ образовал государство — Республику Татарстан», что «он не колониальный, а государствообразующий народ».

В Татарстане ВТОЦ — легендарная, хотя уже давно растерявшая популярность организация. Возникнув в 1989 году, она организовывала многотысячные митинги и демонстрации с требованием самостоятельности республики. «На ее плечах вырос современный Татарстан. Как бы у нас ни любили прославлять Шаймиева, я считаю, что не будь ВТОЦ, не было бы современного суверенного Татарстана со всеми его плюсами, которые мы имеем», — говорит журналист Гарифуллин.

Председатель ВТОЦ Закиев, бывший авиационный инженер, рассказывает, что, «когда все разваливалось, он с коллегами на советских дрожжах поднял на крыло Ту-214». Мы сидим в офисе его организации — в узкой комнате с низким потолком на стене висят два портрета деятелей татарского национального движения: писателя Гаяза Исхаки и основателя ВТОЦ Марата Мулюкова. Давний противник ВТОЦ Беляев утверждает, что когда-то у организации был «гигантский дом» в Казани, а в других населенных пунктах ей отдавали помещения райкомов КПСС.

Но теперь все это в прошлом. В прокуратуре считают, что об экстремизме ВТОЦ сам за себя говорит его устав, в котором якобы содержатся «содействие самостоятельному развитию республики» и «мотивы к приобретению Республикой Татарстан самостоятельности, что может привести к нарушению целостности РФ».

Закиев называет себя националистом, но в экстремизме себя виновным не считает: «Да, я националист, но я не считаю, что это что-то плохое. Я выступаю за сохранение татарского языка, татарского образования и татарской нации, ведь за время, прошедшее между переписями 2002 и 2010 годов, число татар, владеющих татарским языком, уменьшилось на 1 миллион человек, а сейчас положение еще хуже».

— Чем вы так раздражаете прокуратуру?

— Очень трудно найти в наших действиях и заявлениях экстремизм, но ВТОЦ — это единственная организация, которая выступает в защиту Конституции Республики Татарстан, в защиту государственности республики.

— А сам Татарстан за это не выступает?

— Нет, не выступает, кроме последнего раза [со статусом президента].

— Минниханов поддерживает давление или он пытается вас защитить, но не получается? — спрашиваю я, и Закиев долго молчит, подбирая слова.

— Я считаю, что он хотел бы [нас] защитить, но в его положении это невозможно, а прокуратура сейчас — вертикаль, и [поэтому он] не предпринимает никаких шагов в защиту, — наконец отвечает он.

По словам бизнесмена Веселова, хоть он как русский и не во всем согласен с ВТОЦ, «право на существование они имеют», а если нынешние власти их не защищают, то значит, поддерживают претензии федерального центра. «Там пенсионеры в основном, но у них очень много национализма для меня. Они, грубо говоря, утверждают, что татары круче всех. Один раз мне один из них сказал: «А ты знаешь, что все законы физики и математики придумали татары в медресе?» Ньютон, видимо, татарин был?» — смеется Изотова из «Яблока».

Профессор Беляев говорит, что ВТОЦ никогда не осуждал «действия, которые осуществляли экстремисты», а в своих программных документах «де-факто предлагает выход из Российской Федерации». Он уверен, что в случае признания экстремистским движением ВТОЦ просто переименуется и продолжит свою деятельность.

Этнолог Исхаков, который в конце 80-х годов был одним из основателей ВТОЦ, предупреждает, что если закрыть организацию, то на ее месте возникнут другие, которые «могут уже по-другому действовать». «Сейчас в России хотят подавить всякую оппозицию — начиная от «Мемориала» (мы обязаны указать, что минюст внес организацию в список «иноагентов» — ред.) и кончая национальными организациями. Власти вообще не хотят слышать иное мнение», — резюмирует он.

Архаичный национализм

Председатель ВТОЦ Закиев показался мне очень усталым, едва ли не отчаявшимся человеком. Совсем на радикального националиста непохожим. «Так у нас таких уже и нету, если и были когда-нибудь. Мы, татары, народ-государственник, поэтому у нас даже считающиеся самыми радикальными националисты могут быть радикальными только в некоторых своих лозунгах, но не в действиях. У нас людей, которые призывали бы к ущемлению по национальному признаку и депортации нетатарского населения, не было среди известных активистов даже в начале 90-х годов», — говорит журналист Гарифуллин и приводит в пример Башкирию, где, по его словам, в 90-х раздавались призывы депортировать татар и русских. Он переехал в Казань как раз из Башкирии, где не видел карьерных перспектив именно из-за притеснения по национальному признаку.

Гарифуллин рассказывает, что Татарстан в начале 90-х «решил не выпячивать татарскую нацию, а склеивать Татарстан по принципу политических наций в Европе». «Мы одновременно строили и мечети, и церкви.

Еcли татарскость проявляем, то не в агрессивной манере, а через чак-чак и Сабантуй, то есть то, что может принять и русский человек. От этого идут и плюсы, и минусы современного Татарстана», — уверен журналист.

По мнению профессора Беляева, большая часть татар настроена пророссийски, но «всплески национализма случаются». Он говорит, что во время захвата «Норд-Оста» по татарскому телевидению «прославляли террористов», и цитирует высказывания самых радикальных татарских националистов Фаузии Байрамовой и Заки Зайнуллина. Бывший председатель ВТОЦ Зиннур Аглиуллин в 1993 году был признан Верховным судом Татарстана виновным в «призывах к свержению существующего строя» за призывы расстрелять Минтимера Шаймиева, привлекались к уголовной ответственности и многие другие татарские националисты. «Выход из России — это все-таки у них главная идея. Их признали архаичными, но когда нужно, вытаскивают их, уже засохших, чтобы показать Москве, какие тут страшные есть люди, а те надувают щеки и что-нибудь такое говорят», — рассуждает Беляев.

Против закона Клишаса‒Крашенинникова серию одиночных пикетов организовал Союз татарской молодежи «Азатлык». Беляев обвиняет их в использовании плакатов «Чемодан-вокзал-Россия», но лидер движения Набиуллин говорит, что хоть «Азатлык» и националистическое движение, оно выступает не против каких-то национальностей, а исключительно за права республики и татарского народа. «Плакат был направлен на людей, которые хотели убрать государственный татарский язык из образовательной программы, но никогда вы не сможете найти наши высказывания против русских. Мы не шовинистическое движение. Татарское национальное движение всегда было именно демократическим и мирным, и мы считаем эту дорогу правильной. Только мирный путь пока позволяет нам держаться на плаву», — объясняет Набиуллин, который тоже жалуется на давление со стороны властей Татарстана и сейчас находится за пределами России.

Казань брал

Оштрафовали 7 декабря ВТОЦ за обращение, прочитанное на митинге памяти защитников Казани 15 октября (по-татарски «Хэтер коне»). Каждый год в Татарстане вспоминают взятие Казани войском Ивана Грозного аж в 1552 году. Мне это напоминает новый российский праздник 4 ноября, ведь непонятно, как можно всер