Как студент из Минска пытался взорвать советскую «глушилку» в центре столицы

История борьбы за свободу слова в 1963 году.

Сегодня в Беларуси никого не удивишь блокировками сайтов. Министерство информации, наверняка, по-настоящему искренне переживая за белорусов, заботливо ограничивает доступ к неблагонадежным и экстремистским ресурсам. Заблокировать какой-нибудь сайт в интернете — простое дело.

Но государство заботилось об «информационной гигиене» граждан и в прошлом — правда, сделать это было намного сложнее. Десятилетиями власти СССР боролись с «вражескими голосами» — так называли зарубежные радиостанции, которые вещали на территорию страны победившего социализма. Граждане СССР прекрасно понимали всю важность этой борьбы, одобрительно кивали, но все равно крутили ручки радиоприемников, чтобы сквозь шум послушать, что интересного расскажут на Би-би-си или «Голосе Америки». К тому же, там транслировали музыку — совсем не рабоче-крестьянскую, но отчего-то очень привлекательную. Западные станции глушили изо всех сил, но они все равно прорывались через невидимый занавес электронных помех.

Иногда такие усилия советской власти оборачивались неожиданным образом. В 1963-м году в Минске, столице Белорусской ССР, несколько студентов решили по-своему «обойти блокировку» радио. VPN в этом деле помочь не мог, да и понятий таких тогда никто не знал. Молодые люди выбрали очевидный на то время способ — взрыв глушилки, возвышавшейся над центром Минска, пишет zerkalo.io.

Деструктивные голоса

Зарубежных радиостанций, которые транслировали свои передачи на Советский Союз, было немало. Некоторые названия вы наверняка узнаете: это и «Радио Свобода», и «Русская служба Би-би-си», и «Немецкая волна» (Deutsche Welle). Все это — станции капиталистических стран. Удивительно, но на территорию СССР вещали и другие социалистические государства. Например, Китай со своим «Радио Пекина» и Албания с «Радио Тираны». Несмотря на казалось бы одинаковую приверженность идеям коммунизма, отношения у СССР с этими странами были далеко не самыми радужными. На волнах радио можно было попробовать выяснить, у кого социализм круче, а коммунизм — ближе.

Власти СССР, само собой, были недовольны таким положением дел. Советское население должно было слушать родное советское радио, а не всякие там деструктивные голоса. Но радио — это не сайт в интернете, и его просто нельзя взять и отключить. Любой, у кого был подходящий радиоприемник, мог настроиться на вражескую волну. Решение проблемы было одно — глушить все, что советскому строю чуждо.

Для этого использовали так называемые «глушилки». Принцип работы у них очень простой: нужно просто взять ту же частоту, на которой вещают «враги», и передавать на ней в эфир что-нибудь другое. Например, шум, который в СССР умели делать очень хорошо благодаря ученому Валерию Кислову, создавшему советский генератор помех с красивым названием «шумотрон». Главное в таком глушении — «задавить» вражеский сигнал, чтобы любопытный радиолюбитель не смог ничего разобрать.

Впрочем, перебивали иностранные радиостанции не только шумом. Нередко на зарубежных волнах можно было внезапно обнаружить музыкально-информационную программу радио «Маяк». Позже к шумам и советской музыке присоединился так называемый «речеподобный сигнал» — случайная нарезка коротких фрагментов речи дикторов радио. Отрывки голоса смешивались в настоящую какофонию, отдаленно напоминающую человеческую речь. Разобрать за ней вражеские голоса было крайне сложно.

Главный недостаток глушилок — их радиус действия. Достаточно было отъехать за несколько десятков километров от крупного города, и «Голос Америки» можно было слушать без каких-либо проблем. Так что больше всего иностранное радио слушали в деревнях. Трудящиеся советских колхозов могли отлично разбираться в международной повестке и последних хитах западной музыки.

Но в городах глушилки делали свое дело. В Минске одна из них работала в районе перекрестка проспекта Ленина (нынешний проспект Независимости) и улицы Долгобродской). Именно эту глушилку чуть не взорвали в 1963-м году.

«Я слишком рано понял, что в нашем обществе много несправедливости»

В 1957-м году в Минск из Магаданской области переезжает семья Ханженковых. Для них это большая перемена: долгие годы в суровом северном климате Ханженковы прожили не по своей воле. Отца семейства Николая сослали туда на поселение в 1935-м. Обвинение выглядело довольно нелепо: Николай, будучи студентом Московского института железнодорожного транспорта, представил «неправильный» лозунг к 18-й годовщине Октябрьской революции. «Пусть дух интернационализма витает над нами» — в этих словах слово «дух» посчитали неуместным и вредным.

В Магаданской области в семье Ханженковых родился сын, которого назвали Сергеем. Он прожил там до 13-ти лет, там же он застал смерть Сталина в 1953-м году. Интересно, как он вспоминает об этом событии:

— Наш класс разделился пополам: половина плакала, половина смеялась, правда, не в открытую. Люди радовались, что наконец-то это произошло. Но половина искренне плакала. Это было в Магадане, а в Минске было иначе. Там на площадь было невозможно пробиться, туда все с цветами стремились.

После смерти Сталина Ханженкова реабилитировали, и вскоре семья уехала в Минск. Однако за годы жизни в Магаданской области его сын Сергей хорошо усвоил, как живут осужденные и за какие проступки наказывает советская власть. С раннего детства он сталкивался с детьми людей, находящихся в ссылке

— Разговоры и рассказы этих лиц производили на меня сильное влияние, оставили неизгладимый след на формирование моих политических взглядов. Я как-то слишком рано понял, что в нашем обществе есть много несправедливости. Такое убеждение у меня было настолько сильным, что я не верил ничему, что говорили нам в школе о демократии, свободе и справедливости нашего строя, — рассказывал Сергей Ханженков.

Возможно, именно это чувство несправедливости подтолкнуло Сергея к поискам другой правды. Переехав в Минск, он начал слушать те самые «вражеские голоса», сравнивая то, что пишут советские газеты с тем, что говорят по иностранному радио. Свои наблюдения он даже записывал в конспект. Впрочем, поймать зарубежные станции было не всегда легко: мешали те самые глушилки.

— Когда мы [с родителями] приехали в Минск, то снимали комнату, — вспоминал Ханженков. — В первый же вечер, когда мы туда пришли, я увидел в окне красные огни и спросил у хозяйки, что это такое. Она сказала, что это «глушитель». Это запало мне в память.

Позже семья переедет в другую квартиру, на улицу Пулихова. Любопытное совпадение: будущий белорусский диссидент-подрывник жил на улице, названной в честь бомбиста, пытавшегося в 1906-м взорвать минского губернатора Курлова.

В Минске Сергей стал студентом Белорусского политехнического института (современный БНТУ). Мысли о несправедливости того, что происходит в стране, его не покидали. Шестидесятые годы в СССР называют периодом «оттепели»: массовые репрессии свернули, культ личности Сталина осудили, однако свобода слова в советском государстве все равно понималась по-своему. Ханженков решил, что с этим нужно что-то делать: у него возникла идея создать организацию, которая боролась бы с советским политическим строем. А чтобы привлечь к ней внимание, устроить громкую акцию: взорвать ту самую глушилку в центре Минска. Для Ханженкова она была символом несвободы — того, против чего он так хотел бороться.

Снаряды для бомбы откопали в деревне

Свои планы Ханженков обсуждал с товарищами по институту. Может показаться удивительным, но он нашел единомышленников: однокурсники Георгий Серегин и Виктор Храповицкий прониклись его идеей. Позже к ним присоединится и девушка — Светлана Алексейцева.

Чтобы устроить взрыв, нужно было собрать бомбу. Оказалось, что это проще, чем кажется: земли послевоенной БССР были напичканы неразорвавшимися снарядами. Храповицкий рассказал Ханженкову, что у них в деревне эти снаряды не взрывали — на это не было ни рук, ни средств. Вместо этого их просто закапывали в ямах. Друзья съездили в деревню и отыскали там материалы для бомбы: три артиллерийских снаряда и две минометные мины. Боезапас студенты хранили у себя в квартирах.

Ханженков серьезно готовился к взрыву: однажды он проник на территорию, где расположена вышка, и провел там измерения. Студент нарисовал схему: по его задумке, бомбу нужно было заложить под одной из опор вышки таким образом, чтобы она рухнула на ближайший пустырь и не задела жилые дома.

Не забывали молодые люди и об идеологической части плана. Назвать его идеально проработанным нельзя. Конечной целью тайной организации было свержение советской власти. Методы — убеждение знакомых, распространение листовок и террор в виде взрыва «глушилки».

— О терроре я написал в проекте программы, но как-то всерьез не думал об этом. Уже на следствии я понял, что террор — это случайное слово. Взрывом «глушителя» мы хотели показать, что в стране есть люди, недовольные властью и строем. Этот акт должен стать толчком для группировки недовольных лиц, — вспоминал об этом Ханженков. — Я считал, что у нас нет свободы, а в буржуазно-демократической республике она есть. Поэтому мне казалось, что следует вернуться назад, к буржуазно-демократической республике, чтобы при демократических свободах развитие общества пошло правильным путем.

Кроме снарядов, группе удалось раздобыть и типографские шрифты для печати листовок. Первую партию планировалось распространить после взрыва, чтобы объяснить минчанам, зачем это было сделано.

— Текста не существовало даже в черновом варианте, но было понятно, что в нем будет сказано: «глушитель» — символ советской власти, от которой надо избавиться. Я планировал рассказать, что в БССР существуют организации, которые способны с этим бороться. Но не успел.

Не успел Ханженков из-за того, что в их группе появился четвертый участник, который по совместительству оказался сотрудником советских спецслужб. Он активно помогал студентам и даже выступал с собственным инициативами по борьбе с советским строем. Например, предлагал раздобыть пистолеты в военной части, чтобы в случае чего заговорщики могли отстреливаться от милиции. Другая идея, которую подбросил спецслужбист — остановить на трассе иностранный автомобиль и попробовать передать информацию о тайной организации за рубеж. Неизвестно, какие обвинения получили бы молодые люди, если бы прислушались к советам «товарища».

Он и сыграл главную роль в задержании группы, предложив Ханженкову самостоятельно завершить изготовление бомбы. Для этого один из снарядов всего лишь нужно было тайно отвезти за город. Ничего не подозревающий Ханженков взял снаряд, положил его в портфель и поехал к товарищу на автобусе. В автобусе этим портфелем неожиданно заинтересовался незнакомец. Он представился сотрудником милиции и сообщил, что похожий портфель был украден, поэтому Ханженкову придется проехать с ним в отделение. Там его и задержали. В течение двух дней в КГБ доставили и остальных участников группы.

«Когда не дают жить, приходится бороться»

21-летнего Сергея Ханженкова задержали в конце мая, а уже 7 октября дело рассмотрели в Верховном суде БССР. Процесс был закрытым. Обвинения предъявили по статьям 65 (диверсия), 69 (участие в антисоветской организации), 67 (антисоветская агитация и пропаганда) Уголовного кодекса БССР.

«Произведенным по делу расследованием установлено, что Ханженков, систематически прослушивая с 1958 года антисоветские передачи зарубежных радиостанций, попал под влияние буржуазной идеологии и, начиная с весны 1962 года, проводил организационную деятельность по созданию антисоветской организации», — говорилось в обвинительном заключении.

Сергея Ханженкова и Георгия Серегина приговорили к 10-ти годам лишения свободы. Виктор Храповицкий получил 8 лет. Светлана Алексейцева выступала в суде как свидетель.

Наказание Ханженков отбывал в колонии в Мордовии — все десять лет, от звонка до звонка. В последующем он рассказывал, что в заключении с ним были настоящие «сливки общества» — начитанные и образованные люди из разных уголков СССР. А в 1973-м о деле Ханженкова упоминал советский диссидент Солженицын (правда, с искаженными подробностями).

— Вспоминается судьба Сергея Ханженкова, отсидевшего к 1973-м году семь лет за попытку — или даже только намерение — взорвать «глушитель» в Минске. А ведь, исходя из общечеловеческих забот, нельзя понять этого «преступника» иначе как борца за всеобщий мир, — говорил Солженицын в интервью западным журналистам.

Фото: «Радио Свобода»

Ханженков освободился в 31-летнем возрасте и вернулся в Минск. Он работал инженером в Белорусском государственном институте проектирования автодорог, на заводе имени Кирова. В 2002-м он вышел на пенсию. С Ханженковым общался белорусский документалист Александр Ступников, а его история упоминается в его фильме «Мстители». Вот одна из цитат пожилого Ханженкова из фильма:

— Можно просто молчать. Это правило действует, безусловно. Подавляющее большинство людей так себя и ведет. Нельзя сказать, что это глупые люди. Зачем им с чем-то там связываться? Само собой все устроится. Господи, в мире столько прекрасных вещей: яхты, лыжи… Смысл жизни не в борьбе, как нам говорили, а в самой жизни. Просто когда не дают жить, приходится бороться. За все стоящее в жизни нужно платить.

Сергей Ханженков умер в своей квартире в Минске в марте 2016 года.