Суданский цугцванг

Переворот в Судане запустил новый цикл процесс перераспределения политической власти.

В третью годовщину революции Судан снова выходит на улицы. Демократия не наступила, уровень жизни упал, военные устроили попытку переворота, а гражданский глава правительства заключил с ними сделку. Что происходит в стране?

От революции до переворота

Коллапс 30-летней персональной автократической вертикали президента Омара аль-Башира в Судане запустил процессы перераспределения политической власти и финансовых потоков в среде элитных групп страны. Кризис башировской системы власти вызревал много лет, задолго до 2019-го. Его ослабление привело к расколу правящих элит, а внешние силы в какой-то момент достигли компромисса по поводу необходимости смены власти в Хартуме.

В условиях революционной ситуации в столице, на фоне ухудшающегося социально-экономического кризиса, внешнего давления и обострения вооруженного конфликта с повстанческими группировками на юге, 11 апреля 2019 года несколько фракций офицеров решились избавиться от многолетнего шефа. Во главе переворота встал тогдашний министр обороны, бывший глава военной разведки, генерал-лейтенант Ахмад Ауад ибн Ауф.

Однако он продержался у власти всего сутки. 12 апреля его "убедила уйти" уже другая фракция— сухопутные войска и элитные подразделения спецназа, которых представляли генералы Абдель-Фаттах аль-Бурхан и Мухаммед Хамдан Дакло. Под давлением Запада генералы согласились кооптировать в новые властные структуры прозападные оппозиционные политические силы, возглавлявшие уличные манифестации.

Они были объединены в гражданский блок "Силы за свободу и перемены", куда вошли самые разные люди: участники уличных акций, журналисты, диссиденты, бизнесмены, политические активисты, правозащитники, коммунисты, феминистки и т. д. Всех их генералы согласились взять во временное правительство. Это было главным условием Запада для оказания помощи Судану и признания нового правительства.

Таким образом, после 2019 года в стране установилась новая компромиссная власть, состоявшая из гражданских и военных. Они создали Суверенный совет — главный политический орган, который должен был управлять государством до завершения "демократического перехода" в течение следующих 39 месяцев. В Суверенный совет вошли пятеро представителей военных и шестеро гражданских. Этот орган сформировал правительство. Премьер-министром стал прозападный политик Абдалла Хамдук, в послужном списке которого было все, что надо для успешной карьеры в пост-диктаторской стране, готовящейся к либерально-демократической трансформации: представитель ущемленных племенных групп с юга (Кордофан), семь лет работы в ООН, западное образование, опыт работы в транснациональных корпорациях.

Под чутким руководством Запада новое правительство ликвидировало старую политическую систему, бросило многих сторонников экс-президента Аль-Башира за решетку, начало переговоры с МВФ и Всемирным банком, заключило мирные соглашения с повстанцами Дарфура и Южного Кордофана, признало ответственность Судана за причастность к терактам 2000 года на американской подлодке "Cole", выплатило компенсацию семьям погибших, провело ряд социально-экономических реформ в рамках программ МВФ и добилось списания долгов с $ 56 до $ 28 млрд.

Но, несмотря на задорный старт, создание Суверенного совета и новых переходных органов власти вовсе не означали преодоления общенационального кризиса, в котором оказался Судан. Внутри элитных групп, взявших власть после краха президентской вертикали Аль-Башира, существовали многочисленные разногласия практически по всем вопросам.

400% и другие рекорды

Социально-экономическая ситуация в Судане также не стала лучше. Те реформы, которые проводила новая власть, были частью требований МВФ, и далеко не все возымели положительный эффект. Кроме того, начало процесса "демократизации" Судана не привлекло огромных потоков иностранных инвестиций, на которые надеялись власти. Решения, принятые в рамках кредитной программы МВФ, привели к отмене государственных субсидий, резким скачкам цен на бензин, и раскрутили инфляцию до почти 400%. В сентябре 2020 года правительству пришлось объявить в экономике чрезвычайное положение, усилив контроль над валютными операциями и борьбу с черным рынком валюты. ВВП Судана упал на 9% по итогам 2020 года, получив дополнительный удар от пандемии COVID-19.

Ухудшение социально-экономической ситуации повлекло за собой массовые волнения и манифестации в крупнейших городах. На этом фоне разногласия внутри правящих элит обострились, а политическая обстановка поляризовалась: "гражданские" во главе с Абдаллой Хамдуком пытались свалить всю вину на неподконтрольных военных, якобы саботирующих проведение реформ, а последние наоборот, обвиняли во всем "некомпетентных" гражданских министров.

Конфликт между силовиками и гражданскими оставался самым слабым местом в новой системе, сохранявшимся с самого первого дня работы Суверенного совета. Это противостояние отражало очевидную незавершенность процесса перераспределения власти в Судане после 2019 года.

Военные и гражданские спорили практически по всем пунктам, начиная от распределения полномочий и заканчивая отношениями с Израилем. Отдельным катализатором их противостояния стали Джубинские мирные соглашения октября 2020 года между центральными властями и повстанцами на юге. Согласно этим договорам трое лидеров повстанческих группировок вошли на равных правах в состав Суверенного совета. Кроме того, повстанцам гарантировалось представительство в парламенте и правительстве, а также проведение мини-децентрализации в их регионах, и интеграцию их боевиков в Вооруженные силы Судана.

В связи с этим другие региональные элиты тоже начали выдвигать претензии на расширение полномочий и участие в политическом процессе. Например, союз восточно-суданских племен беджа вокруг Порт-Судана выставил требования к властям улучшить условия их жизни и тоже предоставить льготы и преференции. Торги закончились блокадой нефтяных терминалов порта, которая длилась целый месяц.

Букет проблем, образовавшийся после 2019 года, и заложенные в Суверенном совете линии раскола, в итоге и разбалансировали ситуацию. Ставка Запада на быстрые реформы и демократический переход, опираясь на ценностную риторику и лояльных консультантов, оказалась преждевременной и ошибочной. "Шоковая терапия" международных финансовых институтов ухудшила условия жизни и вызвала уже не политические, но социально-экономические бунты, ставшие подспорьем для вмешательства военных. А подписание не очень популярных мирных договоренностей с боевиками и включение их в госорганы и армию завершились политической поляризацией и попыткой реванша сторонников свергнутого Аль-Башира в сентябре 2021 года, когда один из командиров бронетанкового корпуса попытался захватить власть в Хартуме.

С условиями и без

На таком фоне события переворота 25 октября не должны удивлять. Военные решили покончить с тем, что им казалось "двоевластием", и отодвинуть гражданскую часть правительства. То, что переворот состоялся сразу после визита в Судан спецпредставителя США по региону Джеффри Фелтмана, означает лишь то, что Штаты пытались найти компромисс между враждующими блоками, и либо не смогли, либо нашли, но военные их "кинули". В любом случае, США оказались в числе лузеров в этой ситуации, о чем свидетельствует их острая реакция на произошедшее.

Проблема Запада, как обычно, состояла в том, что он привязал свою внешнюю помощь Судану к выполнению жестких экономических реформ и политических требований. Под ними часто понимались непопулярные, социально токсичные меры, которые, как правило, вызывали все больше новых протестов и усугубляли разногласия между региональными элитами, в особенности в такой кланово-племенной стране, как Судан. США и страны Запада уже проходили такое в Афганистане, Ливане, Иордании, Египте и даже в какой-то степени в Украине. Объяснить людям, как все эти преобразования улучшат их жизнь в среднесрочной перспективе, обычно сложно. Кроме того, рецепты "хорошей жизни" от МВФ и США не всегда работают и не учитывают местную специфику. В такой ситуации неудивительно, что такие страны, как Китай, Турция, Саудовская Аравия, ОАЭ или Россия, которые не выставляют никаких особых требований при предоставлении внешней помощи, пользуются гораздо большей популярностью в развивающихся регионах, политически "коррумпируя" национальные элитные группы.

Ситуация в Судане была предопределена неравномерным распределением ресурсов между силовиками и гражданскими. У первых не было мощной внешней легитимности, но они имели доступ к ресурсам и монополию на насилие. У вторых была внешняя легитимность (поддержка Запада), но очень слабый экономический ресурс и политическое влияние, а также отсутствие контроля над силовым аппаратом.

Кроме того, желание правительства выдать Международному суду в Гааге экс-президента Аль-Башира могло стать "последней каплей". Многие военные офицеры, включая руководителей Суверенного совета Абдель-Фаттаха аль-Бурхана и Мухаммеда Хамдана Дакло, сделали свою карьеру при свергнутом президенте и опасались, как бы бывший президент не заговорил, тем самым подсветив их собственную роль в операциях в Дарфуре в 1990-х.

Игры внешних сил

Безусловно, на происходящее в Судане накладывается и игра внешних игроков.

Саудовская Аравия и ОАЭ с 2019 года поддерживают военных, а по некоторым данным, они и стояли за тогдашним переворотом, в основном из-за сближения Омара аль-Башира с исламистами "Братьев-мусульман" и Катаром. Считается, что главным ставленником саудовско-эмиратских сил является Мухаммед Хамдан Дакло, командующий суданскими "Силами быстрого реагирования" (RSF), то есть армейским спецназом. В то же время партнер саудитов и эмиратцев — Египет — больше склоняется к поддержке генерала Абдель-Фаттаха аль-Бурхана, который представляет сухопутные войска, и имеет личный конфликт с генералом Дакло. Турция и Катар сохраняют влияние на Судан как через местных исламистов, так и через отдельные фракции военных в армии. Причем Анкара за эти два года заметно прагматизировала свою политику по Судану, очевидно решив раскладывать яйца в разные корзины. В августе в Анкару прибыл генерал Абдель-Фаттах аль-Бурхан, который назвал Турцию "дружественной страной" и подписал шесть соглашений о сотрудничестве, согласно которым Турция поможет новым властям наладить работу Верховного комитета и спецкомиссий в разных областях, восстановить инфраструктуру и довести товарооборот до $2 млрд. Судан также выделит 100 тысяч гектаров земли под нужды турецкого бизнеса.

Как уже было сказано, Соединенные Штаты и Евросоюз действовали через "гражданский блок" в Суверенном совете. С его фактической ликвидацией страны Запада оказываются перед неудобным выбором: остаться на своих принципиальных позициях и сжечь мосты коммуникаций с военной хунтой – или же поддержать новое-старое правительство Абдаллы Хамдука (делая вид, что военные действительно вернули статус-кво), тем самым легитимируя прошедший 25 октября переворот. Сейчас все идет ко второму варианту. Возвращение Абдаллы Хамдука благодаря сделке с военными по сути дает Западу возможность "замять" вопрос переворота способом, который хоть как-то гарантирует "сохранение лица". Для многих стран региона и мира это будет интересным уроком.

Китай давно имеет особый интерес в Судане. Как и в других регионах Африки, это интерес (пока что) сугубо торгово-экономический, инфраструктурный и логистический. За последние 16 лет объем китайских инвестиций в экономику Судана составил $ 16 млрд. Большая часть реализуемых инвестиционных проектов на территории страны касаются портовой инфраструктуры, морской логистики и торговли, особенно в районе Порт-Судана. В 2017 году китайская China Harbour Engineering Corp завершила строительство контейнерного терминала для перевозки крупного рогатого скота в городе Хайдоб стоимостью $ 142 млн. В 2020 году суданская компания Sea Ports Corporation взялась за его эксплуатацию, несмотря на изначальный скепсис обозревателей по поводу целесообразности проекта. В сентябре этого года китайская компания China COSCO Shipping предложила Судану помочь в модернизации и отстройке судоходного флота. По большому счету, Китаю все равно, кто будет руководить Суданом, главное, чтобы власти сохраняли преемственность в вопросах соблюдения контрактов с Пекином.

Переворот в Судане заводит на новый цикл процесс перераспределения политической власти и потоков в стране. Теперь уже военные хотят самостоятельно отстроить пост-башировскую систему.

В этот процесс будут вмешиваться внешние игроки. США и Европе необходимо сохранить управляемость Суданом и хотя бы часть дружественных политических групп в руководящих органах. Китаю не так важно, кто находится при власти, главное — сохранение преемственности выполнения контрактов и продолжение сотрудничества в рамках глобальной инициативы "Один Пояс, Один Путь". Россия будет поддерживать военные власти Судана ради строительства в Порт-Судане военно-морской базы, которое успешно заблокировали страны Запада и аравийские монархии, не желающие допускать расширения влияния РФ в районе Африканского Рога и Красного моря.

Региональные страны и даже страны Запада, очевидно, будут склоняться к поддержке новых властей, как бы неудобно им ни было это делать. Ведь лучше уж стабилизация Судана под чутким руководством и тяжелой рукой военных в легком прозападном ключе а-ля Египет, чем квази-хаотичная маргинализация под демократическими лозунгами. В конце концов, позволить себе развал государства в Судане никто не может и не хочет.

Илия Куса, «Деловая столица»