Время доброты

Мы все одинаково хотим свободы.

Сочельник – лучшее время для доброты. И не только по отношению к сидящим в тюрьмах людям, не только к больным коронавирусом, не только к памяти мертвых. Это лучшее время для того, чтобы стать добрыми друг к другу.

После фантастического прошлогоднего единения наступил момент, когда люди, которые шли рядом на маршах, вместе стояли в сцепках, собирали деньги на штрафы и передачи, оказались по разные стороны границы. Поначалу за каждого, кому удавалось бежать от репрессий, радовались всем миром. Но чем больше становилось тех, кто смог бежать, тем чаще стали раздаваться недоверчивые голоса: а действительно ли этому человеку что-то угрожало? Может, он это себе нафантазировал? Или вообще воспользовался случаем, чтобы уехать? Потом к недоверию добавилось раздражение: кто вы такие, чтобы вякать из-за речки, вот мы здесь героически остались, а вы бежали, так что права голоса у вас теперь нет. С противоположной стороны сначала тихо, а затем все громче начали огрызаться, и в конце концов общество, еще год назад единое, с общими ценностями и целью, стало незаметно разделяться.

Это еще не тектонический разлом – так, небольшая трещина в земле, едва ли видимая невооруженным глазом. И сейчас самое время заделать эту трещину, забросать землей, затоптать, засыпать грунтом и посадить цветы. Потому что самое что ни на есть распоследнее дело – мериться героизмом и страданиями в зависимости от точки нахождения в пространстве. Географические координаты того или иного индивидуума в данный момент времени – это такая же объективная реальность, не имеющая ни положительной, ни отрицательной коннотации, как, к примеру, цвет глаз человека. И определять, кому труднее и кто мужественнее, по геолокации – то же самое, что пытаться определить это по цвету глаз. Кто у нас отважнее – сероглазые или кареглазые? Блондинки или брюнетки? Глупость, не правда ли? Да не просто глупость – бред собачий. Так вот, определять степень героизма по прописке или просто точке на карте – такой же бред. Да и вообще измерять несуществующей шкалой, кто сейчас делает больше для освобождения страны от оккупантов, - аморально, на мой взгляд.

Для меня одинаково ценны и тот белорус, который зажигает в Минске свечу в окне в день памяти Романа Бондаренко, зная, что может отправиться за это на Окрестина (там в конце концов и оказывается), и тот, который работает за границей и переводит часть своего заработка семье политзаключенного. Тот, кто уехал, и тот, кто остался. Тот, кто верит, и тот, кто разочаровался. Тот, кто по-прежнему полон сил, и тот, кто устал. Тот, кто сидит в тюрьме, и тот, кто на воле. Тот, кто выходит с флагом во двор своего дома в Гомеле или Могилеве, и тот, кто разворачивает его в Амстердаме, Варшаве, Нью-Йорке. Тот, кто засыпает ночью в Беларуси, не зная, от чего проснется – от звона будильника или от грохота выбиваемой двери, - и тот, кто засыпает где-то в Европе, корчась от боли и грызя подушку от невозможности вернуться. Меру страданий точно так же невозможно определить, как и меру героизма. Нам всем одинаково плохо. Мы все одинаково хотим свободы. Мы все одинаково любим свою страну. Мы все одинаково хотим, чтобы в следующем году те, кто вынужден был уехать, смогли вернуться домой. Так что общего у нас все равно больше. Мелкая трещина не должна стать тектоническим разломом. Мы прошли слишком долгий путь. И просто не имеем права останавливаться перед искусственным препятствием, которое сами и создаем.

Так что напишем открытки политзаключенным. Зажжем свечи. Загадаем желание. Позвоним друзьям, с которым оказались по разные стороны границы. Поговорим о Беларуси и о нашей любви к ней. И о любви вообще, разумеется. Сочельник – лучшее время для доброты.

Ирина Халип, специально для Charter97