«Через музыку мы проживаем то, что есть у нас в жизни»

История белоруски, которая музыкой лечит людей в Канаде.

Аксана Ковалева-Мусси могла бы стать певицей, но невнимательная сотрудница ресторана, можно сказать, изменила ее жизнь. «В 90-х, чтобы заработать, многие артисты летали выступать в Бахрейн. Когда я закончила четвертый курс Университета культуры, мы со знакомыми тоже поехали, — рассказывает собеседница. — В ресторане, где мы пели, действовала система цветов. Если посетителю нравится исполнитель, он покупал цветок, его передавали артисту, и тот посвящал этому человеку песню». Цветок, который предназначался для одной из артисток, случайно вручили Аксане. Девушка выступила, а через год они с тем самым гостем поженились. С семейным статусом белоруска сменила и профессию. Она отучилась на музыкального терапевта — и теперь с помощью нот «лечит» людей, пишет telegra.ph.

Аксана с супругом Лакдаром и 11-летней дочкой живут в Канаде, в провинции Онтарио. Белоруска не только музыкальный терапевт, но и психотерапевт. У нее небольшая частная практика и работа в семейном центре, где она и еще 12 специалистов помогают людям разных возрастов.

— Наше тело и мозг реагируют на внешние раздражители. В случае музыкальной терапии важную роль играет, в том числе ритм. Нейроны подстраиваются под него и «упорядочиваются». Это может привести к успокоению или, наоборот, бодрости, — описывает тонкости необычной профессии Аксана. — Почему, например, нельзя всегда слушать тяжелый рок или хеви-метал. Потому что, эта музыка увеличивает сердечный ритм до 120−130 ударов в минуту, при норме 60−100. Получается, ты словно бежишь. А долго находиться в таком напряжении нельзя.

Во время сеансов, рассказывает собеседница, она работает с живой музыкой. Чаще всего поет под гитару. Говорит, даже люди в глубокой деменции, услышав песни молодости, начинают подпевать. А, если, предположим, у человека плохо работает рука, тогда перед ним ставят барабаны, колокольчики, ксилофоны, пианино. Под музыку он на них играет и таким образом работаем над крупной или мелкой моторикой.

— В Америке много музыкальных терапевтов занимаются с недоношенными детьми. Специалисты приходят в больницу к малышам и играют им, или играют и поют, — приводит пример собеседница и уточняет, что мелодия меняет частоту дыхания и сердечных сокращений карапузов, а еще такие дети быстрее набирают вес.

«Чтобы общаться с будущим мужем, к телефону шла со словарями»

На сайтах музыкальных терапевтов указано: клиенту не обязательно уметь на чем-то играть или петь. Сами же специалисты с музыкой связаны неразрывно. Аксана, например, на сцене с трех лет.

— Я родилась в Костюковке, сейчас это микрорайон Гомеля. После аварии на Чернобыльской АЭС мы переехали в город Сенно Витебской области, где и сейчас живет моя мама. Мама у меня учитель фортепиано, а папа играл на духовых и работал директором в Домах культуры. В 2013-м его не стало, — рассказывает собеседница. — В 1980—1990-х мы были единственной семьей, которая выступала квартетом в жанре академически-эстрадного, а не фольклорного, вокала. В нашу группу входили я, родители и младший брат.

Аксана — участница многих музыкальных конкурсов. Закончила музучилище, специальность — теория музыки и поступила в Академию искусств на культуролога. Пока получала диплом, полтора года подрабатывала бэк-вокалисткой у заслуженного артиста Беларуси Алексея Исаева. Шальных денег, шутит, от выступлений не было, но иногда, признается, гонорар за концерт приравнивался к зарплате на полставки, которую она получала, работая аккомпаниатором в одной из театральных школ.

— Правда, стоит сказать, зарплата у меня тогда была 20−25 долларов, — улыбается Аксана и вспоминает, что во время гастролей пересекалась со многими белорусскими звездами, выпадало делить гримерку с «Песнярами», Инной Афанасьевой. — А потом случился Бахрейн. В конце 1990-х на белорусском музыкальном олимпе места хватало. Чтобы продвигаться, нужны были деньги. Парни и девушки, которые пели и танцевали летали туда зарабатывать. Кто-то на творчество, кто-то на квартиру. Устраивались в отели, рестораны и выступали. Мы с ребятами тоже поехали. Собирались на год, получилось на полтора месяца. Музыканты, на место которых нас взяли, вдруг вернулись, и нас просто отправили домой.

Но важное событие в жизни Аксаны к тому моменту уже произошло. Белоруска уже познакомилась с будущим супругом. У артистов, вспоминает, тогда были строгие правила. Выходить из отеля они могли только в сопровождении, поэтому с Лакдаром девушка виделась лишь во время выступлений. В перерывах, улыбается, они могли немного поговорить у сцены.

— Затем я вернулась в Беларусь. Заканчивала университет и занималась английским. В школе я учила французский, поэтому общаться с Лакдаром нам было не просто, — вспоминает собеседница. — Несмотря на это, он звонил мне каждый день. К телефону я шла со словарями, и, если звучало новое слово и я не могла расслышать, будущий муж диктовал его по буквам, я записывала и смотрела значение. Через год я переехала в Бахрейн, и мы поженились.

«Как-то дочь супруга от первого брака спросила: «А ты не хочешь быть музыкальным терапевтом? У тебя такой хороший голос»»

Лакдар — канадец алжирского происхождения. На тот момент он работал в сфере финансов и страхования. В общем, мужчина важный. В Бахрейне, рассказывает Аксана, когда ты замужем за статусным человеком, выступать в ресторанах не принято, поэтому от сцены белоруске пришлось отказаться. Но долго быть домохозяйкой, шутит, она не смогла и через год стала волонтерить в школе для особенных детей. Занималась с ними музыкой.

— Как-то дочь супруга от первого брака спросила: «А ты не хочешь быть музыкальным терапевтом? У тебя такой хороший голос». В Беларуси такой специальности нет, поэтому об этом направлении я ничего не знала. Стала читать. Оказалось, интересно. Муж меня поддержал. Лучшее, сказал, что он может для меня сделать, — помочь получить профессию, которая позволит мне чувствовать себя независимой.

Новую профессию Аксана решила получать в Канаде, а точнее в Уинсорском университете. Сюда она поступала как иностранка плюс уже с «корочками». Требования к ней были свои: тест по английскому, эссе, письменные ответы на вопросы вузовского интервью и аудиокассета с несколькими композициями. Их стоило сыграть на основном инструменте: белоруска выбрала фортепиано — и прошла.

— В 2004-м, когда узнала, что поступила, я как раз получила документы, которые позволяли жить в Канаде, — вспоминает собеседница. — На тот момент мне уже исполнилось 27, поэтому в группе я оказалась самая старшая. Остальным детям, как я их называла, было от 18 до 23. Но общались мы легко. Сейчас, кстати, когда работаю с подростками и говорю, сколько мне лет, они не верят. Думают, меньше, в ответ я предлагаю показать ID.

Aксана училась очно, правда, не четыре года, как все, а три. Ей засчитали часть предметов, которые она проходила в музучилище.

— В 2006-м мужу по работе пришлось вернуться в Бахрейн. Мы стали жить на две страны, а после выпуска я к нему переехала. На острове я оказалась первым сертифицированным музыкальным терапевтом. Переживала, смогу ли я здесь работать. Шансов было немного, но мне повезло: как раз открылась новая иностранная школа. Преподавали здесь учителя из Англии, Америки, Австралии. Когда связалась с директором и спросила про вакансию, он сразу ответил: «Да». Начинала я с 4−5 часов в неделю, потом выросла до девяти. Затем все это совмещала с частной практикой.

— Что представляли собой ваши занятия?

— Допустим, с ребенком-аутистом нужно поработать над звуками и проблемами речи. Я смотрю на цели и задачи специалистов-логопедов, потом подключаю музыкально-терапевтические упражнения (часто из направления неврологической музыкальной терапии), песни. На сеансах мы поем и так, например, прорабатываем нужные звуки.

— А если помощь нужна сложному подростку. Как с помощью музыки его поддержать?

— Можно посмотреть, что он слушает, почитать тексты песен. Проанализировать, почему и как они совпадают с состоянием ребенка. Многие слова до нас кто-то уже сказал. Почему бы этим не воспользоваться. Подростки часто скованны, не сразу могут раскрыться вербально, поэтому музыкальный материал им очень помогает в самовыражении. На сеансах мы не только слушаем, но и играем на инструментах, сочиняем тексты и песни. Выходит, сразу я подключаю музыку, а потом могу заниматься и психотерапией.

«На консультации приходят парами и семьями»

Летом 2020-го, когда Беларусь накрыла волна протестов, Аксана с семьей как раз вернулись в Канаду. Найти место музыкального терапевта, говорит, здесь непросто: вакансий мало, плюс невысокие зарплаты. С дипломом психотерапевта все легче. Еще в самолете из Бахрейна, рассказывает собеседница, увидела уведомление, что в их Ниагарском регионе нужен специалист в Family Counselling Centre. Она прошла онлайн-собеседование, и получила работу.

— Я единственная здесь, кто закончил бакалавриат и магистратуру еще и по музыкальной терапии. Руководство это очень поддерживает. Для сессий мне купили клавиши, гитару, барабаны, — перечисляет Аксана и отмечает: в Канаде ходить на прием к психологу или психотерапевту — обычное явление. — Особенно сейчас, когда мир накрыла пандемия, и люди много времени проводят вместе. На консультации приходят парами и семьями. Основные проблемы, с которыми обращаются, — это частые ссоры, непонимание, стресс.

— А белорусы обращались к вам за консультациями?

— После выборов волонтеры быстро создали группы в Facebook и телеграм-каналах, связывающие психотерапевтов и тех, кому нужна помощь. Я тоже к ним присоединилась, но из-за разницы во времени смогла провести лишь один сеанс. Работала с девушкой, которая была волонтером-психологом у Окрестина. Увиденное и услышанное ее настолько травмировало, что полтора часа консультации она плакала.

— Чтобы вы как музыкальный терапевт посоветовали белорусам слушать в такое непростое время?

— Универсальной таблетки нет. Когда тревожно, лучше всего включать музыку, которая нравится. Двигаться в ритм и подпевать. Часто люди, пережившие насилие, в стрессовой ситуации не имели права голоса, и потом даже на психологическом уровне не могут его найти. В подкорке сидит: я должен молчать. Музыка позволяется это проработать. Часто пение такого человека напоминает плач или даже рев. Так через тело и голос выходит то, что накопилось за период психологической травмы.

Кроме того, сейчас в мире музыкальной терапии много говорят о community music therapy. Это когда люди вместе поют. У славян это заложено с давних времен. Вспомните, наши застолья. Через музыку мы проживаем то, что есть у нас в жизни. Эту методику тоже можно использовать.

— Как вы сами переживали происходящее в Беларуси.

— Сразу мне было страшно: не понимала, как до такого все могло дойти, потом присоединилась к чатам психологов, чтобы хоть кому-то помочь, — отвечает Аксана. — Сейчас, когда люди узнают, что я из Беларуси, приносят слова сочувствия и спрашивают, как мои родные. За эти два года многие узнали о нашей стране. Раньше мне нужно было буквально в воздухе чертить карту, чтобы объяснить, где она находится. Теперь канадцам рассказывают про Беларусь в новостях.

Сама Аксана последний раз была на родине в 2019-м. Теперь домом она зовет Канаду.

— Канада — страна эмигрантов. На государственном уровне тут нет цели ассимилировать иностранцев. Каждый имеет право быть тем, кем он есть со своей культурой, традициями и религией, поэтому жить здесь комфортно, — объясняет она.

— Ну и в конце, не расстроились, что так и не стали певицей?

— Еще в 1980-х-1990x, когда я выступала в детских домах, тюрьмах, а также для солдатов, работающих в Чернобыльской зоне, понимала, музыка — это больше чем просто развлечение для публики. Это что-то более глубокое. В музыкальной терапии я в этом убедилась, так что сейчас я на своем месте.