Григорий Месежников: Судьбу Лукашенко должен решить суд

У Беларуси есть все основания стать страной с европейской перспективой.

За последние десять лет на постсоветском пространстве произошел целый ряд революций. (В 2022 году жители Казахстана вышли на улицы городов /news/464512/) против многолетней диктатуры Назарбаева. Есть ли какая-то связь между протестами в Казахстане, Украине и Беларуси? Можно ли сказать, что демонстрации в центральноазиатской стране положили конец «модели Назарбаева» по переходу власти, которую хочет использовать и белорусский диктатор? Увидят ли белорусы Лукашенко на скамье подсудимых? Есть ли у Беларуси европейская перспектива? На эти вопросы отвечает словацкий политолог и президент Института общественных проблем (IVO) (Братислава) Григорий Месежников.

– Давайте начнем с революционных событий в Казахстане. Как вы их оцениваете?

– В Словакии мы традиционно следим за тем, что происходит в непосредственной близости от Центральной Европы, поэтому в первую очередь Украина и Беларусь являются объектами нашего пристального внимания. Тем не менее, для нас важно, что происходит на более широком пространстве бывшего Советского Союза. Мне кажется, что происходящее в Казахстане – это судороги имперской модели развития, типичной для бывшего Советского Союза. Сегодня это типично, прежде всего, для России, которая вошла в колею неоимпериализма в последние годы. Если мы посмотрим по периметру нынешней Российской Федерации, то увидим, что народы, которые входили в состав Советского Союза, пытаются осуществлять демократические реформы, но Россия ведет себя в отношении к постсоветским странам как империя.

Во всех драматических событиях, которые произошли на постсоветском пространстве начиная с 2008 года, то есть в Грузии, Украине, Беларуси, мы видим российский след. Россия пытается воспользоваться своими связями в этих странах на разных уровнях. В Беларуси это связь непосредственно с самим режимом. Думаю, что без той поддержки, которую Россия оказывает белорусскому режиму, нынешний диктатор не удержался бы у власти, его бы уже давно свергли.

Нынешние события в Казахстане произошли в первую очередь из-за внутренних проблем, но думаю, что и российский след здесь можно без труда увидеть.

Во-первых, он в типе режима, который существовал в Казахстане в течение последних 30 лет. Конечно, он отчасти изменялся, но не принципиально. Исчез бывший символ авторитарного режима – советская власть, но он оставил после себя своих лоялистов. Россия поддерживала казахстанский режим и вряд ли Кремль заинтересован в том, чтобы в этой стране произошли какие-то политические изменения. Казахстан – формально и частично европейская страна. Я говорю об этом, чтобы напомнить об одном курьезе. Парадоксально, что хотя бывший президент Чехии Вацлав Клаус был идейным оппонентом Европейского Союза, он предлагал, чтобы Казахстан вступил в ЕС, зная при этом, конечно, что это вряд ли возможно. Он пытался сделать из Европейского Союза клуб стран с ослабленными связями.

Более того, российский след вылез сегодня наружу посредством военной интервенции государств ОДКБ, ставшей началом фактической российской оккупации Казахстана. Ясно, что вряд ли перед Казахстаном сегодня стоит вопрос о внешнеполитической ориентации, как он стоит перед Грузией, Украиной, Беларусью и Молдовой. Тем не менее, я считаю, что для Казахстана важно избавиться от геополитического доминирования, которое Россия оказывает на Среднюю Азии. Тем более, что есть особые по своему характеру северо-восточные регионы Казахстана. Понятное дело, что это не спорные территории, однако многие в России их рассматривает именно так. На севере Казахстана проживает довольно многочисленное русскоязычное население – русские, украинцы, немцы, представили других национальностей бывшего Советского Союза. Возникает вопрос: как Россия себя поведет.

Исходя из политики России, начиная с 2008 года, после того, как развернулись события в Казахстане, стало ясно, что российское военное вмешательство отнюдь не исключено и оно в конце концов и произошло. До этого была аннексия Крым, отторжение от Грузии части ее суверенной территории. Беларусь рассматривается сегодня Россией в качестве плацдарма для разыгрывания ею геополитических игр с возможностью присоединения.

Очень надеюсь, что белорусское общество на это не согласится, но все равно нужно учитывать все варианты, которые Россия до этого использовала. Поэтому вопрос в том, войдет ли Россия прямо в Беларусь со своей армией, чтобы помочь и укрепить диктаторский режим. Другой вариант, который в свое рассматривался некоторыми комментаторами в России и в Беларуси – не войдет ли Путин с каким-то военным контингентом для того, чтобы освободить белорусов от Лукашенко.

Думаю, что это было весьма близорукое представление, но были такие люди, которые всерьез предполагали, что, мол, Путин войдет в Беларусь, устранит Лукашенко и будет встречен местным населением овациями и цветами. Сама такая постановка вопроса мне кажется странной, учитывая, кто такие Лукашенко и Путин.

Стоит отметить, что вокруг Казахстана может зародиться специфическое межгосударственное соперничество России с Китаем, исходя из того, что Китай имеет границу с Казахстаном, причем здесь находится самый проблемный регион Китая – Синьцзян-Уйгурский. Поэтому Китаю будет небезразлично, как будут развиваться события в Казахстане. Я думаю, что Пекину бы не понравилась аннексия части территории Казахстана Российской Федерацией. Понятно, что сегодня Россия является союзником Китая на международной арене. Тем не менее, упомянутое соперничество может вызвать череду непредвиденных событий в случае, если границы в этой части мира начнут ставить под сомнение.

Как мне представляется, центрально-европейские эксперты будут отныне уделять большое внимание тому, что происходит в Казахстане, а также на всем постсоветском пространстве, потому что с этим связана политика и роль России. Кремль по-прежнему считает регион Восточной и Центральной Европы зоной своих приоритетных интересов.

Например, тот фактический ультиматум, который Россия пару недель назад предъявила Западу, прямо касается нас. Россия ставит под сомнение развитие нашего региона, начиная с 1997 года, когда мы, то есть страны Центральной и Восточной Европы, вступили в ЕС и НАТО. Ныне Кремль пытается повернуть колесо истории вспять. Понятно, что события в Казахстане самодостаточны, они важны для развития самой этой страны. Все демократы сегодня стоят на стороне населения Казахстана, которое борется против автократического режима. Важно при этом учитывать российский фактор, он, к сожалению, тормозит развитие Казахстана, что наглядно показала военная интервенция России и ее сателлитов.

– В последнее десятилетие мы наблюдаем целую череду революций на постсоветском пространстве. Революция достоинства в Украине в 2014, революции в Армении, Беларуси и Кыргызстане, а теперь Казахстан. Есть ли в этом какая-то тенденция?

– Есть конечно. Все эти режимы, которые стали объектом народных протестов, возникли на территории республик бывшего Советского Союза (особняком стоят балтийские страны). Не хочу сказать, что эти режимы были абсолютно во всем скалькированы с России, но они типологически являются режимами того же самого типа. Даже та демократическая Россия, которая существовала относительно короткое время при Ельцине, была все-же скорее гибридным, нежели демократическим режимом. Она не проводила последовательную демократизацию, многие структуры, унаследованные от СССР, по-прежнему существовали, например КГБ-ФСБ, прокуратура, суды.

Россия всюду на пространстве бывшего СССР поддерживает авторитарные режимы ради реализации своих геополитических интересов. Однако было бы ошибкой считать, что все эти государства были изначально приговорены к тому, чтобы там существовали лишь такого типа авторитарные режимы.

Думаю, что если бы Россия не поддерживала эти режимы, то соответствующие государства развивались нормально, стабильно, со сменяемой властью. Вполне возможно, что была бы какая-то политическая турбулентность, но она не выходила бы за рамки стандартного развития. Может быть, где-то это происходило бы в более умеренной форме, например, в Беларуси, Украине, Молдове, на Южном Кавказе – в Армении и Грузии. В Средней Азии, возможно, эти процессы бы протекали сложнее и труднее, однако в этих странах бы не сформировались авторитарные и репрессивные режимы.

Сегодня Россия перешла на стадию развитого авторитаризма с элементами тоталитаризма. Она постоянно демонстрирует фантомные имперские рефлексы в отношении соседей. Россия не дает своим соседям идти вперед, проводить собственные реформы, определять свои собственные судьбы, формировать подлинные национальные интересы, соответствующие духу времени.

Понятно, что-то объединяет революции на постсоветском пространстве – это не только сами упомянутые режимы, но и формы, которые они используют – жесткое подавления попыток населения изменить жизнь к лучшему. Иногда (к сожалению, чаще чем хотелось бы) авторитарные режимы успешны, иногда нет. В Украине удалось авторитарное поползновения преодолеть, но цена была высока, в Беларуси нелегитимному диктаторскому режиму удалось укрепить свои позиции. Тем не мене, я считаю, что перемены – это вопрос времени. Я абсолютно несогласен с теми аналитиками, которые считают, что в Беларуси уже все проиграно. Очевидно, что бороться сейчас очень сложно, борьба требует большого гражданского мужества и самоотверженности. Трудно требовать от людей решительных действий зная, что этот режим готов их убивать, но он, этот режим, не вечен.

Казахстанский режим был до начала нынешних событий не настолько кровав, как белорусский, но и там было трудно представить, что так быстро возникнет такое массовое движение. Не стоит забывать события в Жанаозене в 2011 году. Там действительно произошли весьма серьезные события с жесткой реакцией режима, но ситуация с тех пор с точки зрения режима стабилизировалась, пару недель назад было трудно себе представить, что протесты примут такой размах, причем перекинутся на всю страну.

– Являются ли протесты в этой стране в определенном смысле смертью «модели Назарбаева» по переходу власти, которую, как мы видим, хочет взять на вооружение Лукашенко и, возможно, Путин?

– Я не знаю, можно ли говорить о смерти этой модели. Надо учитывать, что Токаев это до недавнего времени карикатура Назарбаева. Формально тот имел надинституциональную функцию, сильное властное положение. Я не знаю, как на самом деле эта модель действовала, так как все эти системы закрыты для публики. Есть у них некий фасад, некие личности, которые символизируют эти системы, но как они на самом деле функционируют – сложно сказать, можно только предполагать.

Допустим, в России есть Дума, правительство и президент. Однако, все ключевые вопросы решаются небольшой группой людей, которые занимают сильные властные позиции, а эти решения принимаются в обход тех процедур, которые прописаны в конституции. Получается, что Государственная Дума – это политический маскарад. Формально Дума одобряет законы, но они на самом деле инициируются ведущей группой: Путин, Патрушев, Бортников, Сечин, Шойгу, Кириенко. Эти люди принимают решения в обход или даже вместо правительства, парламента, прокуратуры, Конституционного суда, иногда даже вместо обыкновенных судов. Я не знаю точно, как это функционировало в Казахстане, то есть управлял ли Назарбаев страной по настоящему, не будучи ее формальным президентом.

– Как вы оцениваете эффективность политики, которую проводит Евросоюз по отношению к режиму Лукашенко. С одной стороны — мы видим координацию действий США, Евросоюза, Великобритании, Канады по вопросу санкций. С другой — лазейки, которыми пользуется белорусский режим для обхода ограничительных мер. Как сделать воздействие на Лукашенко более чувствительным?

– В этом вопросе я не объективен, потому что в 2015 году группа словаков, к которой я принадлежал, в сотрудничестве с белорусскими коллегами, с «Хартией-97», громко кричали, чтобы Евросоюз не отменял санкции против режима Лукашенко. Тем не менее, Евросоюз посчитал возможным, скажем так, прижмурить глаза и отменить санкции. И каков результат? Режим не стал нисколько либеральней, такое развитие событий позволило Лукашенко разыгрывать его обманные геополитические игры. Одной рукой он помахивал в сторону Европы, другой рукой – в сторону России, обманывая и тех, и других.

Считаю, что санкции должны быть более строгими, но для этого нужно ввести режим эффективного мониторинга. С одной стороны, я положительно оцениваю, что Евросоюз наконец-то понял, кто такой Лукашенко – диктатор и узурпатор. С другой стороны я констатирую, что, к сожалению, все еще нет того понимания, что Путин не многим отличается от Лукашенко. Понятно, что вес России в мире гораздо выше, все-таки это ядерная держава, член СБ ООН, но Путин принципиально не отличается от Лукашенко, а, может быть, в чем-то он даже и хуже.

В Евросоюзе всегда в такие моменты задаются вопросом: что нам нужно прежде всего учитывать – меру давления на авторитарный режим или возможные последствия серьезных санкций на население? Странно, что с 2008 года, со времени вторжения России в Грузию, не было разработано плана, каким образом нужно оказывать давление на авторитарные режимы, одновременно смягчая последствия санкций на население. Уверен, что на рабочих столах Евросоюза есть проекты программ, которые могли бы перекрыть возможности авторитарных режимов обходить санкции.

В августе прошлого года я был шокирован, что МВФ предоставил Беларуси помощь почти на миллиард долларов для преодоления последствий COVID-19. Конечно, это само по себе благородная цель, но давать миллиард долларов режиму, который вообще не вел никакой борьбы против пандемии… И, кстати, из-за этого во многом и возникли протесты в Беларуси.

Я приветствую санкции ЕС, которые были введены против режима Лукашенко, но у меня нет уверенности в том, что они в достаточной мере наказывают режим. Всем понятно, что никто не будет прямо вмешиваться во внутренние дела белорусов, никто не пойдет на Лукашенко войной или использует еще какие-то силовые методы, но санкции – это мирный инструмент. Это добровольное решение отказаться от сотрудничества, отказаться от покупки или продажи чего-то. Cчитаю, что самые сильные санкции не утрачивают характер мирного политического инструмента.

– Какие нестандартные инструменты Запад еще не использовал, но мог бы задействовать в будущем?

– Поддержка гражданского общества. Понятно, что на территории Беларуси это делать сложно, но поддержка диаспоры за рубежом вполне возможна. Причем поддержка не только тех, кто уехал в последние несколько месяцев, но и тех, кто находится за границей дольше, у которых есть многолетний опыт борьбы. Именно эти люди продолжают активные действия. Естественно, находясь за рубежом сложно работать с отечественной аудиторией, но и это очень важно. Более того, хотелось бы видеть образовательные программы, чтобы белорусские студенты могли продолжать обучение и получать необходимый опыт.

Хочется видеть полную блокаду и изоляцию режима, но в то же время развитие контактов с альтернативными группами белорусской диаспоры, с людьми, которые действительно символизируют стремление Беларуси к свободе, обладают потенциалом способствовать устранению диктаторского режима, работают в интересах не только самой Беларуси, но и ее соседей.

Стоит отметить, что сегодня белорусский диктаторский режим создает риски для европейского континента. Мы видели террористическую атаку на гражданский самолет, также недавнюю гибридную операцию против Польши и Литвы. Участие России в этой гибридной операции очевидно. Сам Лукашенко допустил, что он может принять участие в экспансионистских действиях России в отношении Европы, Запада, НАТО и Украины (в Казахстан он вместе с Россией уже ввел белорусских военнослужащих). Будучи нелегитимным президентом, он может втянуть страну во внешние конфликты, которые не в интересах Беларуси, а скорее в интересах кремлевской правящей группировки.

– Как, по вашему мнению, закончит режим Лукашенко и диктатор лично?

– Хотелось бы, чтобы Лукашенко закончил свою карьеру на скамье подсудимых. Мне кажется, что главная сила выживания этого режима – это поддержка из России. Если представить себе ситуацию, что Кремль завтра откажется от поддержки белорусского диктатора, то думаю, что если не на следующий день, то через несколько недель этого режима бы уже точно не было. Уже сам по себе факт, что существует кремлевская поддержка узурпатора, отрицательно влияет на белорусское общество. Если бы этой поддержки не было, то, возможно, люди бы перешли к более активным действиям.

Я придерживаюсь мнения, что судьбу Лукашенко, как и Слободана Милошевича, или Омара аль-Башира, должен решать суд – строгий и справедливый. Напомню, что Милошевич завершил свою политическую карьеру, потому что в конфликт вмешался Запад. Думаю, что белорусам придется самим решать, каким образом Лукашенко должен быть наказан. Он совершил столько преступлений против собственного народа, что трудно представить, что он сможет избежать справедливого наказания в случае изменения политического режима в Беларуси.

– На ваших глазах и при вашем участии проходили демократическая трансформация Словакии. Видите ли вы европейскую перспективу для Беларуси?

– Эта перспектива достаточно вероятна. До августа 2020 года, как мне казалось, белорусы не особо задумывались о том, что значит европейский путь для их страны. Понятно, что Беларусь – это европейская страна. Нет никаких сомнений в этом. Cчитаю, что и в культурном отношении, и политически, это страна европейская. Люди в Беларуси воспринимают политические процессы именно так, как их воспринимают их в Европе.

В сегодняшней реальности быть политическим европейцем, стать полностью европейским государством во всех смыслах, – это присоединиться к процессу европейской интеграции. Этот процесс дает возможность свободного развития страны, без какого-то влияния или прямого враждебного воздействия со стороны восточного имперски настроенного соседа, который постоянно держит Беларусь в своих геополитических лапах.

Думаю, что уже не пройдет тот вариант, когда люди думали: сейчас главное скинуть Лукашенко, а потом мы будем выстраивать хорошие отношения и с Россией, и с Европой. Может быть, те люди, которые пытались возглавить белорусское гражданское движение в 2020 году, не хотели напрасно нервировать Россию, не хотели дать ей повод для обвинений белорусов в чем-то. Однако белорусов, тем не менее, обвинили.

Если вы следили в то время за российской пропагандой, то вы наверняка вспомните все эти речи о том, что якобы, Запад, Америка, Европа, Украина и прочие «фашисты» все это дело организовали. Нужно просто понимать, что демократический процесс для Кремля неприемлем как таковой.

Мне кажется, что у белорусов есть все основания стать страной с европейской перспективой развития. Беларусь довольно развитая страна, с европейски ориентированным населением. Это уже сформировавшаяся нация, которую будет трудно переломить. Не знаю, какие концепции присоединения Беларуси сейчас прорабатывают в Россия, но полностью, по-настоящему, забрать страну у нее не получится, потому что белорусы сформировались как нация. У них есть национальное самосознание, есть ощущение своей самобытности, особости, это никуда не уйдет, не затеряется. Запреты символов, флага, издевательства над национальной эмблематикой не приведут к тому, ради чего все это задумывалось.

Лично я считаю, что у белорусов есть европейская перспектива. Сегодня белорусская европейски ориентированная оппозиция гораздо более репрезентативная, нежели режим Лукашенко, который не представляет никого кроме себя. Я бы на месте оппозиции сегодня всерьез задумался о выработке новой однозначно проевропейской внешнеполитической стратегии.

– Какие главные советы в построении новой Беларуси вы могли бы дать? На какие вещи стоит обращать внимание в первую очередь?

– Я –политолог, занимаюсь развитием партийной системы. Могу с полной уверенностью сказать, что одним из главных факторов демократизации в Словакии было введение пропорциональной избирательной системы. Беларусь сегодня отличается от всех других европейских стран тем, что избирательная система подогнана под потребности авторитарного режима, который препятствует любым политическим альтернативам. До 2020 года все белорусские партии были, по сути дела, фантомными, нежизнеспособными организациями, поэтому нужно будет провести радикальную реформу политической и партийной системы, ввести пропорциональную избирательную систему. Надо создать благоприятные условия для развития политических партий, отказаться от всех элементов авторитарного президентского правления, от компаративистской практики. Именно эти формы позволяют посткоммунистическим популистам и диктаторам манипулировать политическими процессами.

Нужно стараться, как я уже отметил, ввести именно пропорциональную избирательную систему. В этом отношении в Центральной и Восточной Европе исключением были лишь Венгрия и Литва, в которых была введена смешанная система. Во всех остальных странах функционирует система пропорциональная, благодаря которой были сформированы стандартные, относительно неплохо функционирующие политические партии, основанные на определенных системах ценностей и идеологических преференций.

Понятно, что в течение первого десятилетия эта система, наверное, не будет суперстабильной. Если мы посмотрим сегодня на политическую карту Словакии и сравним ее с тем, что было на начальной стадии демократического транзита, то мы увидим, что 32 года спустя после Бархатной революции у нас осталась и до сих пор действует лишь одна единственная политическая формация из тогда существовавших – Христианско-демократическое движение (правда, оно уж 2 избирательных цикла находится вне парламента, но имеет позиции в избранных органах на местном и региональном уровне). Остальные партии были сформированы позже из каких-то остатков прошлых партий. Но это относительно стабильная система, населению понятны правила, понятно, каким образом люди избирают своих представителей, выбор делается на основании идейных предпочтений и ценностных ориентаций и так далее.

Необходимо создать функционирующую систему разделения властей, чтобы существовало независимое судопроизводство и развитое гражданское обществ, чтобы работали независимые СМИ. Я думаю, что опыт белорусского сопротивления против авторитаризма будет усвоен гражданским обществом. Это поможет создать элементы самозащиты, когда гражданские акторы вместе со СМИ будут играть ключевую роль после того, как начнутся кардинальные изменения. С одной стороны, конечно жаль, что людям приходится развивать свои медийные и другие проекты в таких неблагоприятных условиях, с другой стороны, это дает опыт, который поможет после того, как начнется подлинная демократизация страны.