Отец Александр Шрамко: Церковь может призвать к гражданскому неповиновению

Когда творится беззаконие, священники должны высказать свою позицию.

Иконостасы на столах пропагандистов, «отряды ангелов» Карпенкова, замену неудобных священников, мракобесие в церквах и про то, надо ли прощать силовикам, «Наша Нива» обсудила со священником Александром Шрамко.

«Чем выше должность, тем тяжелее христианину туда попасть»

– Церковь иногда призывает к молитвам за тех, кого преследуют за правду. Можно ли такое в церквах услышать?

– Возможно, у отдельных священников будут такие молитвы, но официально об этом не говорят. Среди священников же разные люди — есть христиане, есть нехристиане. И чем выше, тем тяжелее христианину туда попасть.

– Почему?

– Действует отбор. Чем выше, тем больше нужно лебезить, что тяжело человеку с христианской совестью. Он успешно подниматься по карьерной лестнице не сможет, на душе будет тяжко. Бывает, что епископу удается остаться в стороне от разборок. В странах, где православие не основная религия, такое возможно. Там священников никто не использует как какую-то силу, которая должна работать на государство. А в России, Беларуси или Украине много соблазнов у людей наверху.

– Наблюдаете ли вы отток верующих? По рассказам знакомых немало православных уходит в Костел из-за позиции, которую тот занял.

– Всегда этот процесс происходит — и в ту сторону, и в обратную. Не сказать, что это значимое явление. Больше, может, разочарования в иерархах. Я знаю, что активные православные в большинстве своем верили, что наверху люди честные и действуют в интересах Церкви.

А оказалось, идеологические моменты перевешивают. Быть лояльным к государству стало главным. Для этого можно было поступиться христианскими принципами.

Люди не отошли от Церкви. Но больше обратили внимание на то, что христианство — в каждом из нас.

– «Священнослужители не должны принимать участия в политических действиях», — говорил Вениамин. А как вы считаете?

– Сложный вопрос. Почему говорят, что Церковь не может принимать участия в политике? Потому что есть понимание: если священник будет выступать от имени одной из партий, то получается, он отметает верующих иных политических взглядов. Церковь должна быть над суетой мирской.

Но когда политикой называют насилие, ложь… У нас есть такой документ, как «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви». Там прямо сказано, что если христианина заставляют делать то, что не совпадает с христианским мировоззрением, тогда Церковь должна заступиться.

Когда творится беззаконие, она должна высказать свою позицию. В документе написано даже, что Церковь может призвать к гражданскому неповиновению.

– Но сам Вениамин встречается с Карпенковым и бойцами внутренних войск. Это выглядит как благословение насилия.

– У нас церковь делает все, что скажет государство. Только в слова благочестивые это все облекает.

Это как крашеные гробы, которые снаружи красивые, а внутри полны гнили. Христос так о фарисеях говорил, но это и есть фарисейство — когда тебе вместо правды показывают красивую картинку.

Иное дело, что у нас многие и не интересуются тем, что происходит в Церкви. Большинство заходит воду осветить и не хочет даже знать толком, что за праздник. Я когда служил и начинал объяснять, некоторые выкрикивали: «Кончай, давай светить уже». А эти люди больше несут денег — поэтому на них и стоит Церковь. От истинных верующих она, к сожалению, не зависит.

– Карпенков как-то заявил: «Мы ангелы на земле». Как церковь такое сравнение воспринимает?

– Силовикам, видимо, понравилось, что строится такая гражданская религия. Они, может, где-то в глубине души знают, что действуют не так, как надо. Но покрывают это сакральностью, чтобы легитимизировать свои действия и у людей вызвать ощущение, что они делают Божье дело.

«Тех, кто проявил себя на протестах, снимают с постов»

– Насколько священники за последний год подверглись репрессиям?

– Есть священники, которые уехали. Тех, кто проявил себя на протестах, понемногу снимают с постов в епархии, Академии, ограничивают их, отводят в тень. Пока это на кадровом уровне происходит. Масштабного преследования не видно. Возможно, очередь не дошла.

– Вы сами почему решили уехать?

– Мне была угроза, и она подтвердилась. После того как я уехал, приходили из милиции домой к жене насчет моего телеграм-канала «Поп вне игры». Не знаю, заведено ли какое-то дело.

Я понял, что невозможно жить под таким прессом, — ты должен над каждым словом своим думать, подавлять самого себя. Ведь поводом для задержания может стать любая мелочь.

Для меня был выбор — или за границей что-то делать, хоть словом, или прятаться дома и трястись. Как сказал Александр Жданович, бывший ведущий «Калыханкі», жить в сегодняшней Беларуси — это как спать в комнате, зная, что под кроватью прячется змея.

Тем более почему-то считают, что я имею отношение к делу с автокефалией, хотя я сам не за нее. Но так принято, стереотип: если церковный диссидент, тем более западно-либерального направления, то якобы само собой он за автокефалию.

– Чем в Вильнюсе занимаетесь?

– Я не служу здесь, немного в церкви помогаю. Мне же запрещено служение — в Литве та же Русская православная церковь. Хотя здесь сложился свой круг.

Мы создали организацию «Хрысціянская візія». С начала была идея объединить входящих в Координационный совет христиан разных конфессий. Поскольку сейчас совет не играет важную роль, то мы сами по себе. Отслеживаем ситуацию в церквях, поддерживаем попавших под репрессии христиан, продвигаем информацию о том, что у нас происходит, на мировом уровне.

– Вы уже говорили, что неудобных священников отодвигают подальше. А что сейчас в Гродненской епархии, где принципиального Артемия заменили другим епископом?

– Там радикально всё изменилось. Вслед за Артемием сняли секретаря, настоятеля кафедрального собора (речь про Георгия Роя, который сейчас служит в деревне Квасовка Гродненского района. — «НН»). Других, кто был рядом с Артемием, в сторону отвели.

– Замена бело-красно-белой ленты на фиолетовую на гербе епархии также показатель полной лояльности?

– Конечно, подыграли даже здесь. Причем настолько примитивно это сделано. Как бы стыдно, что у нас символы схожие.

«В свое время при государственном дворе блистал Федор Повный, а теперь почти не видно его»

– На фоне пандемии странно выглядит позиция Лемешонка, который не поддерживает вакцинацию и одновременно рассказывает прихожанам, что «прививка — это тело и кровь Христа». Такое разве допустимо?

– В Церкви есть антипрививочники, которые могут такое проповедовать. Еще до вакцинации они говорили, что не может заболеть человек, если он христианин, что в храме нельзя заразиться.

Это манипулирование на религиозных чувствах людей. Чтобы задать такой посыл, что это почти что мученики, а ходить непривитым — религиозный подвиг.

Многие епископы игнорируют антиковидные правила, в том числе митрополит Вениамин. Причем сами о них напоминают, а в соборах, где они служат, правила не соблюдаются. Какая-то игра на публику. А такие, как Лемешонок, хорошо знают, что, несмотря на официальные заявления, иерархи на их стороне, и поэтому не боятся.

– Среди пропагандистов хватает людей воцерковленных. У Азарёнка на рабочем столе целый иконостас. Как это может сочетаться с риторикой ненависти?

– Знаете, религия может стать фундаментом той или иной идеологии. А в идеологии что главное? Есть свои — есть враги. Это поддерживает посыл, мол, мы не просто бьемся за Лукашенко, чтобы он остался у власти, а делаем Божье дело. Человек начинает строить свою религию, которая его бы оправдала. Можно найти что угодно в Библии, если читать выборочно. Религией оправдывали и рабство в свое время, и войны.

– Не могу не спросить о матушке Гаврииле. Как так оказалось, что она стала лицом Церкви?

– Видимо, понравилась кому-то. На высшем уровне все зависит от того, как ты пришелся к двору. В свое время при государственном дворе блистал Федор Повный, а теперь почти не видно его. Хотя он так старался, был на разных телевизионных эфирах, фактически призывал голосовать за Лукашенко.

– В церковной среде к Гаврииле как относятся?

– Никакого уважения к ней нет. Да и раньше не было. Она там с котом возилась, чуть ли не канонизировала его. Человек приходил в монастырь и прежде всего с Пушком знакомился. Это всегда была комедия.

– Но тогда это мило было.

– Мило, хотя и по-дурацки. А сейчас это уже трагикомедия. Горько смотреть, как она оправдывает насилие, превозносит омоновцев. К Антонию, Вениамину раньше хорошо относились, а о Гаврииле никогда позитивных отзывов не слышал.

«Каратели должны понести ответственность за свои поступки, но не в виде мести»

– В школах с этого года ввели факультатив от Православной церкви. Вы поддерживаете идею?

– Это очень тонкое дело. Надо посмотреть, как в других странах делается. Аккуратно подавать всё, чтобы не получилось, что детям приестся религия и будет обратный эффект, они не смогут для себя ее потом открыть, религия будет ассоциироваться с простым предметом в школе.

При этом в любом случае нужно, чтобы ученики могли выбирать религию или конфессию, которая будет преподаваться, или вообще нерелигиозный курс общеэтического направления.

Если же факультатив только от Православной церкви, то это уже неравенство и не соответствует принципам отделения Церкви от государства.

А у нас — по сути попытка сделать даже не религиозное образование, а идеологическое воспитание в какой-то псевдорелигиозной обертке, ради большей легитимизации и сакрализации режима. И Церковью просто пользуются для этого грязного дела.

– Как сохранять веру, если царит несправедливость?

– Всегда было так. Еще Иисус Христос говорил: «Меня гнали, будут гнать и вас». Христиан мир не всегда аплодисментами принимает. У христиан самыми святыми считались мученики — свидетели своей веры, которые не отступили, несмотря на то, что это угрожало их жизни. Из известных церковных деятелей, например, Иоанн Златоуст, которого когда-то Церковь вместе с государством преследовала и отправила в ссылку, где он погиб.

– Но осознание, что ты мученик, не очень помогает жить здесь и сейчас.

– Если человек знает, что делает правое дело, он себя твердо чувствует, не боится. Это может проявляться не только в религиозном контексте. Если человек не сомневается, что он на правильной стороне, он сильнее, ему легче все перенести.

– Вы какие строки Библии в эти дни чаще вспоминаете?

– Слова Иисуса Христоса о том, каким будет последний суд.

Что будут поделены люди и одним он скажет: «Придите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне». Другим же скажет: «Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня». И те, и другие спросят: «Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе?» Тогда скажет им в ответ: «Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне».

И теперь, когда Церковь отказывается поддерживать людей, которые попали за решетку, страдают, она фактически отворачивается от самого Христа. Можно сколько угодно кричать «Помилуй нас!», но все проверяется на делах. Церковь в высших лицах отреклась от Бога, можно сказать.

– В Библии есть нарратив о «подставить другую щеку». Должны ли мы все простить властям, милиции?

– Это дело личное. Помните, на Папу Римского было покушение и он впоследствии простил этому человеку? Но это не значит, что мы должны с беззаконием мириться. В обществе будет тогда непорядок. Чтобы жить спокойно, люди должны чувствовать, что государство поддерживает справедливость. Каратели должны понести ответственность за свои поступки.

Не в виде мести. В обществе должна быть уверенность, что зло будет изолировано, а для тех, кто его творил, неизбежны соответствующие последствия. Но у самого человека есть шанс покаяться, стать лучше.

Наша христианская любовь к врагам это как раз таки надежда на то, что пока человек живет, в нем живет и искра Божия, и через нее Бог способен полностью обновить человека, повернуть его к себе. И если преступник станет на этот путь исправления, мы не только должны его простить, но он для нас снова рождается, как брат во Христе.