Намыс и уят: чем руководствовались протестующие в Казахстане

И что ждет страну дальше.

До 2022 года существовало широко распространенное убеждение, которое следовало из роста состоятельности казахской политической и экономической элиты, что Казахстан – одна из самых стабильных и процветающих стран бывшего Советского Союза.

Внезапный взрыв протестов и беспорядков ставит вопрос: что же на самом деле происходило и происходит в этой стране? В стране, территория которой почти в 13 раз больше Беларуси, разделенной на 14 провинций, с тремя городами республиканской значимости. В стране с населением 19 миллионов, где кроме казахов, которые составляют ¾ граждан, живут россияне, узбеки, украинцы, уйгуры, татары, немцы, дунганцы, корейцы, чеченцы, белорусы, евреи, поляки и другие национальности. В стране, в которую во время беспрецедентной дерусификации за три десятилетия независимости переехали около миллиона так называемых оралманов — репатриантов, считавшихся несоветизированными казахами.

Казахстан – промышленно развитая страна с сильно стратифицированным обществом, экономика которой базируется на доходах от энергоресурсов. Это важный мировой центр извлечения нефти, угля и урана. Политическая система государства, несмотря на многочисленные попытки изменений и модернизации, не выходила за пределы функционирования постсоветского патримониального государства, которое оставалось в политических и экономических связях со своими мощными авторитарными соседями – Россией и Китаем.

Вместе с тем государство прошло огромную эволюцию с того времени, когда в 1990-е годы его можно было обозначить словами Войцеха Горецкого, выдающегося специалиста по вопросам Центральной Азии и Кавказа, как «Евразийскую Беларусь». В ХХІ веке владение значительными запасами природных ресурсов, отсутствие политических волнений и сильная линия власти в Казахстане сочетались с относительной открытостью, прогрессивностью и стремлением к реформам. В качестве интересного факта можно добавить, что о современности Казахстана свидетельствует не только одна из лучших организованных в постсоветских странах антиковидных компаний (за поражения на фронте борьбы с пандемией, растрату денег и плохое состояние системы здравоохранения министр попал в тюрьму), но и массовый майнинг криптовалюты. Вследствие низких цен на электроэнергию Казахстан был важным на мировых рынках добывателем биткоинов. Случались и скандалы в связи с тем, что это делалось на служебных компьютерах – например, в кабинетах сотрудников силовых ведомств.

Власти Казахстана во главе с Нурсултаном Назарбаевым (сначала секретарем Коммунистической партии Казахской АССР, а потом президентом) от падения СССР до 2019 года модернизировали, демократизировали и открывали страну на Запад. Об этом свидетельствует как наличие западных СМИ и инвестиций, так и современных решений в области экономики, науки, управления и политики, и даже спорта. Например, казахские футбольные клубы –благодаря тому, что часть страны географически расположена в Европе – соревновались также с польскими и белорусскими клубами. А президент Назарбаев лично популяризировал игру в теннис среди своих соотечественников.

Казахстан, помимо этого, возглавлял организацию безопасности и сотрудничества в Европе, а нынешний президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев был вице-председателем Парламентской ассамблеи ОБСЕ и занимал пост генерального директора Организации Объединенных Наций в Женеве. С другой стороны, президент Назарбаев оставался важным символом государственной и национальной стабильности даже после своей отставки из президентства в 2019 году – в качестве потенциального арбитра и переговорщика в элите Казахстана. Также он формировал внешнюю политику и контролировал силовые министерства в качестве главы Совета Безопасности Республики Казахстан до начала протестов в январе этого года.

В этом идиллическом образе Казахстана и казахов стоит упомянуть рассуждения, которыми много лет назад поделился один из выдающихся экспертов по вопросам постсоветского политического пространства, российский журналист азербайджанского происхождения Орхан Джемаль. Он был прекрасно знаком с реалиями постсоветских мусульманских государств (и за достоверность анализов застрелен «неизвестными преступниками» в Центральноафриканской Республике в 2018 году во время журналистского расследования связей российских олигархов с местным режимом).

Джемаль охарактеризовал Казахстан как «этакую клонированную Россию». Здесь он обыграл сочетание двух слов: «клан» – популярный термин для обозначения патронально-клиентских групп, контролирующих различные отрасли экономики Казахстана, а также родоплеменных групп, которые играют большую роль в местной политике и экономике, – и «клон». А казахов описывал как храбрых степных мусульман, которые, по его мнению, своей воинственностью и бескомпромиссным характером напоминают бывших горцев из Чечни времени восстания имама Шамиля в ХІХ веке на Кавказе, еще до того, как среди них появился пацифист, харизматичный мусульманский мыслитель Кунта-Хаджи.

Открытость странам Запада, Европе, демократии и мировой экономике стала важной причиной устремлений и недовольства многонационального общества Казахстана, в первую очередь самих казахов. Они не хотят жить так, как в соседних странах «клонированной»/ «клановой» коррупции, олигархии и деспотии – в Средней Азии, Китае или России. Они хотят жить, как в развитых странах, свободных от системной коррупции, с отлаженным государственным и судебным аппаратом, таких, как популярные и образцовые для Казахстана страны ЕС, США, Малайзия или Сингапур. Отсюда и популярность социальных и антирежимных протестов в Казахстане, которые в последние годы базируются на опыте Украины и Беларуси.

Следует подчеркнуть, что власть, собранная вокруг президента Назарбаева в Казахстане, с самого начала, несмотря на свою несменяемость, вела специфический диалог с общественностью – отвечая, часто с опозданием, на требования протестующих. По мнению Изабель Ахайон, которая исследует Казахстан советского времени, протест, бунт или восстание в культуре казахов – это отчаянные призывы к далекой центральной власти, чтобы та обратила внимание на злоупотребления и произвол местных властей. И такая их форма часто соответствует азиатским культурным нормам (при одновременном отсутствии других форм диалога или посредников).

Если перенести вышесказанное на наше время, то это попытка привлечь внимание властей в такой форме социальной коммуникации к реалиям повседневной жизни беднейших слоев населения, обиженных распределением доходов от энергоресурсов. Как в царском, так и в советском и независимом Казахстане происходили многочисленные протесты, бунты и социальные восстания против властей.

Наиболее известным было восстание казахов в 1916 году против принудительного призыва в армию Российской империи на тыловые работы во время Первой мировой войны. Это восстание было очень похожим на часть нынешних январских протестов: у него не было определенных лидеров, и оно имело анархический характер. Главным его постулатом было изгнание царских властей. В результате оно было подавлено российскими карательными экспедициями.

Под конец советской эпохи, в декабре 1986 года, произошли антисоветские восстания против навязанного Москвой секретаря Коммунистической партии Казахстана, неказаха Геннадия Колбина, также известные как Желтоксан. Кроваво задушенные властями, они стали частью школьных программ независимого Казахстана. В результате общество, которое воспитывалось на биографиях героев Желтоксана, убеждено, что действия против несправедливых властей были позитивным явлением. Эти истории стали в один ряд с жизнеописаниями казахских ханов и героев (батыров) – таких, например, как знаменитый BКенесары Касымулы, – которые боролись с россиянами, китайцами или калмыками.

Поэтому и в независимом Казахстане казахи продолжали выходить на акции протеста. Президент Назарбаев был в состоянии провести страну и ее жителей через рифы национальных, этнических и религиозных конфликтов. Однако модель олигархического капитализма, возникшая в Казахстане, привела к возникновению огромного неравенства в изобилии, увеличению разрыва между городскими и сельскими жителями, расцвету коррупции и трагическому положению трудящихся в свете Трудового кодекса, действовавшего на Западе – при одновременной несменяемости власти с элементами полицейского государства.

И, в частности, по этой причине в независимом Казахстане было много разных видов протестов — от больших забастовок и маршей рабочих Кентов в 1990-х годах до жестоко подавленных протестов в Жанауэзене в 2011 году. И заканчивая теми, что вспыхнули в самом бунтующем регионе Казахстана – западном – в январе этого года. В том же Жанауэзене, где самая продолжительная забастовка в посткоммунистических странах завершилась применением оружия против протестующих и гибелью (по оценкам правозащитников) нескольких десятков из них.

Одними из определяющих понятий в политической культуре Казахстана остается намыс (‘достоинствоʼ, ‘честь’) и уят (‘позор’, ‘стыд’). Ими руководствовались протестующие, когда выходили на улицы, хотя в фоне дошло до политических манипуляций на вершине власти Казахстана. В тени подавления протестов вся власть была сосредоточена в руках президента Токаева, а первый президент Назарбаев, как и его семья, отстранены от власти. Подобными категориями – намыс и уят – протестующие руководствовались и в 2015 году, когда выступали против продажи земли иностранному капиталу (вероятно, китайскому).

Несмотря на то, что на Западе их называют мусульманами, присоединяя к широкому понятию о мнимом «исламском мире», казахи в своих действиях руководствовались не столько мусульманской политической культурой, сколько образцами протестов, которые они наблюдали за последние годы в Украине и Беларуси. И с которыми они отождествлялись очень сильно.

Мариуш Марьюшевски, «Белсат»