Осень патриарха наступила уже и в Минске, и в Москве

Уроки казахского для Путина и Лукашенко.

События в Казахстане стали крупнейшим потрясением в современной истории этого государства. Но их эхо будет слышно не только в Азии. Казахстан стал опытным образцом по попытке контролируемого транзита власти от авторитарного президента выбранному им преемнику. В какой-то момент этот опыт вышел из-под контроля, а уроки из него извлекут в Минске и в Москве, где вопрос обеспечения преемственности становится все более актуальным с каждым годом.

В июне 2019 года в Казахстане состоялись первые за 30 лет президентские выборы, на которых победу одержал не «лидер нации» Нурсултан Назарбаев, а назначенный им преемник Касым-Жомарт Токаев. Сам Назарбаев, придя на участок в день выборов, сказал, что народ «выбирает не только президента, но и свое будущее, свою судьбу». По иронии, этот выбор оказался судьбоносным и для самого Елбасы в 2022-м.

Нурсултан Назарбаев первым из постсовестких авторитарных лидеров предпринял попытку организации транзита власти, который бы обеспечивал безопасность и неприкосновенность первому президенту страны, финансовых активов его семьи, а также гарантировал сохранение политической системы. Назарбаев пересел в кресло руководителя Совета безопасности, оставил за собой решения стратегических государственных вопросов, контроль за силовиками и превратился в очень влиятельного вето-игрока по остальным вопросам развития страны. Однако и президент Токаев был вовсе не номинальной фигурой. Он руководил вертикалью власти, занимался операционной деятельностью и представлял страну на международной арене. До 2022 года выбранная Казахстаном модель медленного и подконтрольного транзита власти считалась образцовой и рассматривалась как возможная ролевая модель для других авторитарных лидеров бывшего СССР.

Когда Владимир Путин в 2020 году задумал внести изменения в Конституцию Россию, то одним из сценариев было именно повторение апробированного в Казахстане опыта. Однако в последний момент президент России передумал и обнулил срок своих полномочий, тем самым, отложив принятие судьбоносного решения на будущее.

Наверняка, на этот шаг повлиял и опыт его рокировки с Медведевым в 2008—2012 годах. Дмитрий Медведев тогда во многом оставался «ручным» президентом, а политический вес Путина позволял ему доминировать в России даже из кресла премьер-министра.

Однако даже вокруг лояльного и слабого Медведева за четыре года сформировался круг влиятельных чиновников и бизнесменов, которые были заинтересованы в продолжении его правления. Часть российской номенклатуры увидела в фигуре Медведева шанс России свернуть с авторитарного пути и пойти дорогой реформ. Это быстро заметили в окружении Путина, поэтому карьера президента Медведева закончилась одним сроком. На трон спешно вернулся настоящий его хозяин.

Схожие процессы зрели и в Казахстане с 2019 года. Для внешнего зрителя казалось, что тандем Назарбаев-Токаев слаженно работает и ситуация находится под контролем.

Однако при первом же серьезном кризисе на поверхность выплеснулись накопившиеся противоречия между политиками. И дело вовсе не в симпатиях и антипатиях между ними и даже не в различиях их политических позиций. Авторитаризм априори не приемлет двоевластия, и по закону жанра в какой-то момент один дракон все равно должен уничтожить другого. Восстание в Казахстане стало лишь катализатором этой масштабной подковерной борьбы. Токаев воспользовался моментом, чтобы укрепить свою власть, сместил Назарбаева с должности в Совете безопасности, уволил и арестовал ряд близких Назарбаеву чиновников. Чтобы обезопасить себя от возможного дворцового переворота и других конкурентов он пригласил в страну войска ОДКБ. Иллюзия о сказочном рецепте спокойного транзита власти внутри авторитарной системы развеялась вместе с дымом от горящих акиматов на улицах Алматы.

И это плохая новость для другого авторитарного лидера постсоветской страны — Беларуси. Александр Лукашенко, который пережил шок массовых народных протестов в 2020-м, решился пойти на самую масштабную перестройку выстроенной им же политической системы. И за образец он взял конституционную реформу в Казахстане. По задумке Лукашенко, в стране должен появиться новый конституционный орган — Всебелорусское народное собрание. Это своеобразный супер-парламент с полномочиями объявлять импичмент президенту, контролировать деятельность исполнительной и законодательной власти и назначать судебную верхушку.

Предположительно место председателя Собрания изначально готовилось под Лукашенко, а на место президента в долгосрочной перспективе должен был пойти избранный им преемник из числа его самых преданных чиновников.

Однако, после событий в Казахстане такой механизм передачи власти кажется уже не таким привлекательным. А значит и сам референдум также теряет свой первоначальный смысл. Если трансформация политической системы все же произойдет, то Лукашенко скорее всего займет сразу оба поста — и президента, и главы Собрания. Проблема в том, что это никак не решит проблему преемственности власти.

Прокрастинация Путина и Лукашенко не может продолжаться вечно. Рано или поздно им все равно придется вернуться к неприятному для себя вопросу о политическом транзите. Опыт их общего друга Ислама Каримова, который руководил Узбекистаном до самой смерти в 2016 году, ярко показывает, что происходит с наследием авторитария, так и не решившего до своей кончины вопрос о преемнике. После смерти Каримова его соратников отодвинули от власти, родственников раскулачили и вынудили эмигрировать. Память о Каримове в Узбекистане практически стерта, а культ личности формируется уже вокруг нового президента — Шавката Мирзиеева.

Но есть и более успешные истории передачи власти, в том числе и на пространстве СНГ. Нынешний президент Азербайджана Ильхам Алиев унаследовал страну от своего отца и руководит ею уже больше 18 лет. Династическая передача власти удалась Хафезу Асаду в Сирии и Ким Ир Сену в Северной Корее. Похожие сценарии готовят нынешние президенты Таджикистана и Туркменистана. События в Казахстане повышают вероятность того, что Лукашенко также попытается пойти путем внутрисемейного транзита. Благо, у него в отличие от Каримова и Назарбаева есть сыновья, готовые унаследовать власть. Этот кейс может стать беспрецедентным для европейской страны в 21 веке, но вряд ли кого-то уже способен удивить. Режим Лукашенко удерживает первенство в европейском рейтинге архаичности и репрессивности уже на протяжение 27 лет.

В отличие от Лукашенко, задача Путина сложнее. Во-первых, устройство пирамиды российской власти гораздо более сложное, чем в других постсоветских странах. Во-вторых, у Путина нет сыновей, его дочери непубличны, не работают на высоких должностях и вряд ли даже теоретически могут претендовать на роль преемника. Это сужает пространство для маневра и увеличивает вероятность того, что президент России так и не решится оставить свою должность, а повторит путь генсеков СССР, которые уходили в отставку ногами вперед.

Как бы то ни было, осень патриарха наступила уже и в Минске, и в Москве. И нынешняя внезапная атака Кремля на миропорядок — это не столько борьба России за сферы влияния и былое величие, сколько трепет одного человека перед лицом неизбежного.

Павел Слюнькин, zerkalo.io