«Такие люди, как Игорь, одни на тысячу, а то и на миллион»

Валентина Олиневич рассказала о своем сыне.

В 2021 в Беларуси к огромному сроку приговорили анархиста Игоря Олиневича (20 лет лишения свободы).

Блог «Отражение» поговорил с матерью политзаключенного Валентиной Олиневич:

— Я могу сказать про Игоря то же самое, что может сказать любая мать про своего сына: он самый лучший. Это меня поддерживает — мне никто не скажет, что он бандит или какой-то преступник, у него репутация порядочного человека и среди друзей, и среди знакомых.

Теперь, когда я смотрю на него и думаю о нем, то прихожу к мысли, что мне очень повезло, что у меня такой сын. Такие люди, как Игорь, одни на тысячу, а то и на миллион. Это люди или из прошлого, или из будущего. Таких людей мало, но они есть. И мне в этом отношении очень повезло.

«Интроверт интровертом, а друзей у него всегда было много»

Он всегда был интровертом, достаточно серьезно смотрел на жизнь. Но интроверт интровертом, а друзей у него всегда было много. Мало того, друзья у него остались еще с детского сада и со школы. До сих пор люди, которые с ним в школе учились, очень хорошо помнят Игоря, приходят меня поздравлять с праздниками. Я даже удивилась и мне было приятно, что он до сих пор остается известным человеком.

Детство он проводил в основном у бабушки с дедушкой на даче в Зеленом под Минском. Он там со своими друзьями играл «в войну», у них даже землянка была. И когда он был маленьким, то часто слушал рассказы про войну от своих бабушек и дедушек. Моя мама была во время войны в партизанском отряде. Другой дедушка воевал. И Игорь всегда очень серьезно и близко к сердцу воспринимал то, что они рассказывали.

В девяностые годы, когда ему было десять лет (Игорь Олиневич родился 22 декабря 1983 года. — Прим. Zerkalo.io), пришел к власти Лукашенко. А перед этим рухнул СССР, и на Игоря вдруг хлынуло много правды и о войне, и о революции. Нам кажется, что дети маленькие и ничего не понимают, но просто так для них ничего не проходит. Я интересовалась политикой, но не помню, чтобы я детей приобщала к своим политическим взглядам. Видимо, когда живешь в одной квартире, это все как-то передается.

«Это человек, который по снежной целине будет идти вперед и прокладывать путь другим»

Когда он стал постарше, начал увлекаться историей, философией, и тогда в первый раз заинтересовался анархизмом. Узнал про все, что происходило раньше, и его, я так думаю, захватила эта мысль. После школы он закончил радиотехнический университет (БГУИР), но к истории и философии его больше тянуло. Когда он думал, куда лучше идти, решил, что надо иметь профессию, которая сможет его прокормить.

По характеру Игорь — человек упорный, но молчаливый, никогда не будет кричать, рекламировать себя. Его друг сказал, что это человек, который по снежной целине будет идти вперед и прокладывать путь другим. Его всегда ставили в пример.

В 1996 году семья Олиневичей ездила отдыхать в Черногорию.

В отношении близких людей лучше него не было никого. Он старался и старикам помочь, пока мои родители были живы. Воспринимал жизнь такой, какая она есть, но принимал все близко к сердцу. Для него не было чужих людей. И даже сейчас, будучи в СИЗО, нет-нет да и проскользнет в его письме, что надо поддерживать людей, которые совсем пали духом, нельзя терять оптимизма, и поддерживать слабых (тут речь о сокамерниках. — Прим. Zerkalo.io).

Ролевые игры занимали в его жизни не последнюю роль. Он ими увлекался в университете и даже после того, как начал работать. Одна называлась «Они смеялись смерти в лицо». У меня до сих пор в коробке лежат его костюмы рыцарские разные, шлемы и прочее. И я думала: «Боже мой, все эти ролевые игры и исторические реконструкции превратились в реальную жизнь».

«Тогда Игорь не отказался от убеждений и получил самый большой срок — 8 лет»

Первый его арест был как снег на голову. Мы боимся за своих детей: что заболеют, не поступят в институт, заберут в армию, что угодно. Но у меня даже и в мыслях не было, что моего сына посадят в тюрьму, потому что он абсолютно не вязался с этой ситуацией — он слишком хороший человек.

Теперь я понимаю, что он еще тогда видел все, к чему мы идем. Перед выборами 2010 года арестовали многих его знакомых, и когда подожгли машину около российского посольства (в ночь с 30 на 31 августа 2010 года территорию посольства России забросали бутылками с зажигательной смесью, после в этом обвинили Игоря Олиневича. — Прим. Zerkalo.io) я сказала: «Сынок, перед выборами обязательно будут какие-то провокации. Может, тебе стоит куда-то уехать на это время?» А он ответил: «Мама, меня абсолютно не за что привлекать, я ни в чем не виноват». Но когда начались эти аресты, он взял за свой счет отпуск и поехал в Россию.

А потом все стало серьезнее: один из тех людей, которых арестовали, согласился встретиться с Игорем в Москве, и при помощи этого молодого человека Игоря и привезли сюда. Обвинили во всем, что угодно. Но единственное, что соответствовало действительности, это их демонстрация перед Генеральным штабом против российско-белорусских учений. Но Игорь не отказался от убеждений и получил в результате самый большой срок — 8 лет.

Эта цифра мне казалась знаком бесконечности. Ну и я, конечно, боялась. Первый шок был, когда я узнала, что его похитили, и трое суток не было вообще никаких следов. Поэтому когда позвонил дежурный адвокат и сказал, что он в КГБ, я даже испытала облегчение. И что тут… Хочешь не хочешь, а привыкай.

Игорь с детства мечтал о собаке. И однажды его врач предложила ему щенка — из него вырос вот такой большой эрдельтерьер Ильсон. Игорь в нем души не чаял.

Игорь с детства мечтал о собаке. И однажды его врач предложила ему щенка - из него вырос вот такой большой эрдельтерьер Ильсон. Игорь в нем души не чаял. Фото предоставлено собеседницей

Игорь с детства мечтал о собаке. И однажды его врач предложила ему щенка — из него вырос вот такой большой эрдельтерьер Ильсон. Игорь в нем души не чаял. Фото из семейного архива

После того, как его осудили, мне продлили контракт на еще один пятилетний срок (Валентина преподавала в БГЭУ. — Прим. Zerkalo.io). А потом, когда появилась его книга (во время предварительного заключения Олиневич начал писать книгу «Еду в Магадан», где рассказывал о своем задержании и о тюремном быте; книгу опубликовали в 2013 году; позже она получила премию имени Франтишка Алехновича как лучшее произведение, написанное в заключении. — Прим. Zerkalo.io), начали искать причину, чтобы меня уволить. Я была на очень хорошем счету, люди меня защищали — и заведующая кафедрой, все были солидарны. Но в конце концов ректор меня вызвал и сказал: «Или сын, или работа — выбирайте одно из двух». Нужно было отказаться от публичных выступлений и поддержки Игоря. Естественно, я выбрала сына и потеряла работу.

«Он заботился обо мне что маленьким, что сейчас»

Игорь у меня младший — родился спустя пять лет после того, как родилась старшая дочка. И он всегда был окружен любовью со всех сторон.

Он обо всех заботится, и лучше сына и дочери я для себя не могу пожелать. Рядом с ним чувствуешь себя тонкой — он очень высокий, где-то 192 см. У него есть мужская харизма, и я рядом с ним всегда чувствую себя маленькой девочкой, которую всегда защищают. Он заботился обо мне что маленьким, что сейчас.

У нас были очень доверительные отношения. Только о таких вещах, которые касаются его участия в политике и безопасности, он говорил: «Меньше знаешь, лучше спишь», и не ставил меня в известность.

И сейчас он говорит, что все в порядке. Я узнала, что он болел коронавирусом, через 2−3 месяца после того, как Игорь уже выздоровел. Он не жалуется. Когда я услышала про эти пытки, которым их подвергали (по словам политзаключенного анархиста Дмитрия Дубовского, его и еще троих анархистов пытали в стенах СИЗО КГБ. — Прим. Zerkalo.io), на свидании говорю: «Игорь, это правда?» Он говорит: «Да, было, но больше досталось вот тому-то. А я терпел». Я спрашиваю, как они их резали, ножом или бритвой, а он: «Мама, что ты ерунду говоришь». И этот вопрос он оставил без ответа.

Откуда у Игоря силы держаться? Наверное, любовь… К своей родине, своим родителям. Вот он побыл в чужой стране и понял… Я теперь понимаю, почему [Николай] Статкевич, [Павел] Северинец, Алесь Беляцкий не уехали, для них Беларусь — это все. Вот эта любовь дает возможность выстоять.

Мне, допустим, говорят: «Боже мой, как ты можешь все это вынести?» Но эти любовь, вера и надежда дают возможность нам обретать внутреннюю силу. Я уже думала, что я не выдержу второй раз [срок Игоря], но, оказывается, в такие моменты человек получает второе дыхание.

«Мама, я по-другому не мог, и ты должна это понять»

Мы не виделись еще до 2020 года, потому что начался коронавирус, и мы не могли друг друга посещать. А после суда в конце 2021 года нам дали свидание. И я увидела не моего сыночка, а мужчину. Ему 38 лет, это ясно — но раньше я его видела другим.

Игорь на даче в Зеленом с бабушкой и дедушкой.

Он всегда говорит: «У меня все нормально». Как бы не сложились обстоятельства, он может мне потом рассказать или посоветоваться, но про то, что он собирался переходить границу и возвращаться (Олиневича задержали в октябре 2020 года при пересечении границы Украины и Беларуси. — Прим. Zerkalo.io), не говорил. Я знала, что он очень хочет вернуться в Беларусь, чтобы быть поддержкой нам с отцом, чтобы свое плечо подставить.

Потом, когда я отошла от первого шока [после задержания], он написал мне в письме: «Мама, я по-другому не мог, и ты должна это понять». Мы посмотрели видео, которые он записал перед тем, как перейти границу, и я увидела столько боли в его глазах — он за людей переживал больше, чем за себя. Там он такой, какой он есть на самом деле. И я думаю: «Боже мой, какая я была слепая, как я всего этого не видела?»

Когда он был в «американке», письма приходили каждые 2−3 дня, и переписка была лучше. Но 10 лет назад он получал вообще все письма, которые ему писали люди, а сейчас письма от незнакомых людей ему не приходили. На «володарке» похожая ситуация, но письма идут 10 дней, а то и две недели.

О чем он пишет? Вот я, например, ему рассказываю о том, что посмотрела сериал «Игра в кальмара», про разные международные события, про коронавирус — ситуации, которые он не знает. Он мне в ответ свои размышления. Вот сейчас читает «Дорогу к рабству» фон Хайека — это лауреат Нобелевской премии. Но это очень серьезное чтиво, поэтому Игорь читает по несколько страниц, потом все обдумывает.

Игорь Олиневич в выпускном классе, 2000 год.

Пишет, что был у них в камере человек, который хорошо знал немецкий и польский языки, и он сам попрактиковался в изучении языков. Про Новый год написал, как они отмечали, как всей камерой ели мою передачу. Слышал, как целый час канонада была в 23.34. Воспоминания разные пишет.

В последнем его письме он говорит, что в тех немногих письмах, которые до него доходят, — отчаяние. И они в тюрьме оптимистичнее, чем люди, которые на свободе. Он столько всякой литературы там прочитал и считает, что все равно свободные системы победят. И чем хуже сейчас ситуация, тем быстрее придет то время, когда мы будем свободными.

«Ты можешь не видеть человека, но сердцем ощущаешь, что вы с ним едины»

Я понимала, какая ситуация в стране, и что пощады не будет ни для кого. Поэтому для меня не были чем-то невообразимым сроки и Бабарико, и Тихановскому, и Статкевичу. А Игорь и после 2010 года получил самый большой срок, и сейчас. Я этого ожидала и была спокойна, потому что все равно жизнь непредсказуема и будущего никто не знает. Надеемся на лучшее.

Когда услышала приговор, переживала, что могу не успеть увидеть сына на свободе. Но на первых порах я никак не могла сложить все это своей голове. И поняла, что и не надо, незачем привлекать к себе негатив. Есть такой психологический прием: доводишь ситуацию до конца, понимаешь, чем все это закончится — и сразу становится спокойно. Если все закончится плохо и я его не увижу — я об этом не узнаю (смеется. — Прим. Zerkalo.io). А если все закончится хорошо — то и замечательно.

Игорь Олиневич после освобождения из тюрьмы в 2015 году.

К тому же, видя, как мои дети ко мне относятся, я всегда говорила, что самое главное — душевное единство. Ты можешь не видеть человека, не слышать про него ничего, но ты сердцем ощущаешь, что вы с ним едины. И мне этого достаточно.

После его первой отсидки оказалось, что мы с ним ощущали одно и то же — мы просто на одной волне. И наши предки нас не оставляют, они всегда рядом с нами. А это самое главное — сохранить свою душу. Главное, что мы можем сделать — заботиться о себе, чтобы мы не были в тоске или унынии, потому что настроения родителей или близких людей очень сильно влияют на них даже на расстоянии.