Александр Невзоров: Путин абсолютно одержим своей конспирологической мечтой

Глава РФ обречен врать.

Публицист, в прошлом автор программы "600 секунд", экс-депутат Государственной Думы РФ Александр Невзоров рассказал в интервью ведущему программы "Грани времени" на "Радио Свобода" Мумину Шакирову в Санкт-Петербурге: о президенте России Владимире Путине.

– Александр Глебович, в чем феномен Путина, который уже 22 года находится на вершине власти?

– Inter caecos luscus rex. Среди слепых одноглазый – царь. Не думаю, что он политик и мастер как внешне-, так и внутриполитических игр. Он абсолютно одержим своей конспирологической мечтой. Наверняка у него, помимо этого, есть что-то еще и земное. Но мы видим, он эксплуатирует успешно в основном конспирологию, которая находит живейший отклик в сердцах самых примитивных. А этих сердец – 99% в стране. Именно потому, что страна воспитана на очень своеобразной культуре.

– Про Путина можно сказать, что он разгадал формулу русского или советского человека?

– Не думаю, что слово "формула" для него будет понятно, не думаю, что он ставил когда-то себе это целью. Он удивительно унисонно совпал с настроениями масс. Но у масс – они темные и неосознанные, а у него они проявленные чекистские и очень конкретные. Он, что называется, попал в этот нерв, но этот нерв отмирает. Попадание острого или иного инородного предмета в нерв обычно вызывает либо невротомию – и часть тела, которая руководится этим нервом, теряет чувствительность и подвижность, либо начинается отмирание нерва, либо он уходит в сторону от основной ветки.

– Путин – баловень судьбы?

– Нет, он просто именно в эту минуту оказался востребованным. Ведь никаких личностей не существует. Личность – это глубоко религиозное и литературное понятие. Смешно говорить о какой-то роли личности в истории, когда мы можем с уверенностью говорить о том, что само понятие "личность" выдуманное. Все разницы, которые, нам кажется, существуют между нами, – это разницы, наверное, [которые видят] сайры в косяке. Она тоже видит некоторое различие между собой и четырнадцатой рыбешкой слева, потому что у той на две чешуйки больше и потемнее корешки плавников.

– Вложили ли вы в эту картину мира свой личный опыт общения с Путиным?

– У меня с ним был очень приличный опыт общения.

– И эта формула или, скажем, этот вывод…

– Слушайте, вы сравниваете человека, который пролежал в ядерном реакторе много лет, с тем человеком, которого я когда-то знал. Между ними очень мало общего.

– Про Путина говорят: хороший тактик, но плохой стратег.

– Я вижу и плохую тактику, и плохую стратегию, и понимаю, что следствием конспирологии, следствием того, что человек руководствуется, увы, абсолютно ложными идеями, ничего другого и не может быть. Я вижу человека, который усиленно играет в одну из самых вредных и опасных игр – в религиозность. Причем это не только формальная религиозность со свечками или с попами, это попытка подвести под свои действия некие мистические, иррациональные оправдания, основанные на мессианском бреде и на конспирологических представлениях о роли одной страны в истории всего человечества – бреде, ни на чем вообще не основанном.

– Не чувствует ли он себя мессией?

– Наверняка чувствует. Но у меня не было за последние 10 лет возможности ему задать этот вопрос.

– Почему настоящие политические оппоненты Путина лежат на кладбище?

– Во-первых, нельзя сказать, что они совсем настоящие политические оппоненты…

– Политковская, Борис Немцов, Борис Березовский…

– Вы сами ответили на свой вопрос. Они лежат на кладбище именно потому, что они были оппонентами Путина.

– То есть всякий, кто посмеет ему возразить, рискует…

– Далеко не всякий. И смотря как возражать.

– Вы возражаете?

– Я оцениваю. Меня устраивает любой вариант. Я стараюсь в эту банку с жуками не залезать пальцами и не воздействовать на процессы. Это было бы не по-исследовательски, это было бы некорректно.

– Вы жестко высказываетесь иногда о Путине. Как вы думаете, он это слышит?

– Да.

– Он не реагирует потому, что у вас были какие-то особые отношения в прошлом?

– Я бы воздержался от подробного ответа на этот вопрос.

– Нужна ли Путину интеллигенция в виде артистов и художников? Или достаточно спортсменов, с которыми ему более комфортно?

– Среди артистов и художников всегда найдется огромное число желающих побыть шутами, потрясти бубенцами на одежде. Это данность – эти все пестрые толпы со страусиными перьями в заднице, готовые обслуживать власть. От них не избавиться. Это неизбежное явление той минимальной цивилизации, которая присутствует в России, поэтому, конечно, он с ними и мирится, и приручает. Приручаются они очень легко. Все артисты в России отличаются тем, что, даже не получая каких-то прямых и весомых, осязаемых денег за возможность быть близкими к власти, они готовы платить и сами, и платить чем угодно. Поэтому артисты – это очень удобная категория людей, в России гораздо более удобная [чем в других странах]. Мы знаем, что голливудские артисты, английские артисты ведут себя безобразно, ведут себя по-хамски, осмеливаются иметь свое мнение в политических вопросах...

– И гораздо богаче президентов.

– Да, в том-то и дело. Но в России вся эта артистическая, эстрадная тусовка, действительно, легко дрессируется и состоит из таких жалких персонажей, что не командовать, не рулить ею абсолютно невозможно.

– В России есть понятие "бюджетная интеллигенция". Близость к власти – для них это кайф или прагматизм?

– Если мы уже произнесли эти страшные слова "бюджетная интеллигенция", то, значит, мы говорим о тех людях, которые собственными усилиями, собственными возможностями, навыками и успехами в ремесле не могут обеспечить свое существование. Следовательно, мы говорим о людях несчастных, о людях, недотягивающих до необходимых параметров ремесла, мы говорим, по сути дела, об инвалидах, которые обречены на кого-то опираться, обречены кого-то обслуживать. Поэтому мы с легким сердцем вычеркиваем так называемую "бюджетную интеллигенцию" вообще из нашего разговора.

– Никита Михалков относится к "бюджетной интеллигенции”?

– Он метис. У него намешано много и того, и другого. Поскольку у него очень простое режиссерское ремесло, надо представить себе его в условиях реальной конкурентной борьбы где-нибудь на Metro-Goldwyn-Mayer или на 20th Century Fox. Думаю, что мы не понимаем результата, который мог бы быть. Вы же прекрасно понимаете, что его бешеное холуйство затмевает все его достоинства, которые у него были.

– Он искренен в своих дифирамбах?

– Нет, конечно!

– Форма выживания?

– Это и не то, и не другое. Как у всей интеллигенции, это очень гибридно. Когда человек понимает, что он вынужден 500 раз повторить холуйские заклинания, то как-то спокойнее уже самому начать в это верить, сделать это своим внутренним содержанием, чтобы не чувствовать себя грошовым паяцем, который за 20 гектаров паршивого леса или за набор палехских ложек из рук царя вынужден паясничать, гримасничать и нести какую-то ахинею. Я думаю, что это к ним приходит ко всем – вот эта необходимость войти в роль, жесточайшая потребность стать таким, каким его хочет видеть народ и царь, и они становятся. И в какой-то момент они, в этом смысле, переплавляют себя во вполне искренних людей. И тот бред, который они исповедуют и над которым они смеялись, становится их реальным содержанием. Я думаю, что с Михалковым это произошло.

– Как вам его фраза "власть в России от Бога, и надо ей служить”?

– Если во фразе фигурирует понятие Бог, то я понимаю, что имею дело с умственно неполноценным. Для меня это трагическое состояние религиозной веры, указание на некую неполноценность персонажа.

– Моральный авторитет нужен в России? Подобно вашему земляку Дмитрию Лихачеву или Андрею Сахарову. Или время моральных авторитетов уже прошло?

– Моральный авторитет Дмитрий Лихачев… Его подпись стояла первой под доносом на меня.

– Да вы что?!..

– Я показывал ее даже в эфире. Когда были "600 секунд", когда были красно-коричневые времена, штурм "Останкино", ленинградская интеллигенция накатала на меня цидулю про то, какая я мразь, экстремист, и как наконец на меня нужно найти управу. И эта ленинградская интеллигенция первой собрала подписи, и первой подписью была подпись Дмитрия Сергеевича Лихачева.

– Вы тогда были "плохой парень”?

– Да. Знали бы они, что в 2021 году я буду единственным боеспособным солдатом с либеральной стороны.

– Почему Путину вранье сходит с рук?

– По правилам игры ему ничего другого и не оставлено. Он обречен врать. Любой контакт с большими массами слабомыслящих людей всегда предполагает вранье. И в этой ситуации правдивый политик – профнепригодный и сумасшедший политик. Более того, мы не знаем во всей мировой истории ни одного прецедента, когда политик не лгал бы. Это обязательная компонента политики – ложь, вопрос только в степени ее искусности. Мы не против лжи. И когда я вижу лгущего Путина, я ведь тоже оцениваю только мастерство исполнения, я не предполагаю, что он может говорить правду.

– Насколько Путин эффектно и качественно сегодня "торгует хаосом"? Имею в виду историю с передвижением войск вокруг украинской границы, события на белорусско-польской границе. Эксперты говорят, что "московский след" там очевиден. И Запад вынужден на это реагировать.

– Запад-то вынужден на это реагировать. Но бывает реакция санитаров. Санитары тоже на некоторые события во вверенных им палатах вынуждены как-то реагировать. И если санитары в панике бегают со шприцами и рубашками за кем-то – это еще не значит, что этот кто-то, прыгающий от них по кроватям, ведет какую-то тонкую, сложную и интересную игру.

– Когда вас спрашивают про Украину, вы в своих программах говорите: "Слава Украине!" И в одной из программ сказали, что не исключена большая война. Путин рискнет?

– Путин может рискнуть, но это его последняя карта. Она бесконечно для него рискованная. Вот когда у него не останется больше ни одного козыря, когда у него не останется больше ни одной надежды, когда у него не будет ни одного хода, тогда да, он на это пойдет.

– Не обидитесь, если я спрошу вас про то, как вы стали в 12-м году доверенным лицом, даже агитировали за Путина, назвав его "единственным, кто сможет удержать от катастрофы ежесекундно разваливающуюся империю”?

– Конечно! На тот момент – безусловно. В 12-м году он был тем персонажем, который элементарно спасал публику от огромного количества бытовых неудобств, которые связаны были бы с гражданскими войнами, с трагедиями, связанными с канализацией, с электроснабжением и так далее. Действительно, все это было на грани. На тот момент, когда я согласился на это. С тех пор многое изменилось.

– Можно ли сказать, что 14-й год был ключевым в истории ваших взаимоотношений с Путиным? Крым, Донбасс... Или это произошло раньше?

– Нет, у меня это произошло раньше.

– Джо Байден, президент Литвы Науседа, Яшин и ряд других оппозиционных политиков откровенно его называют или "убийцей", или "имеющим отношение к преступлениям, касающимся Алексея Навального". Вы склонны верить тому, что он мог отдать такой приказ?

– Это в обязательном порядке делает любой правитель в отношении любых серьезных политических врагов. Назовите мне хотя бы одного диктатора, который не был бы озабочен тем, чтобы расчистить себе, как он полагает, поляну для осуществления своей миссии. Ведь Владимир Владимирович искренне полагает, что у него есть высокая миссия и все, что ей мешает, должно быть обезврежено. Что касается всяких безобразий в отношении оппонентов, то опять-таки вы не назовете мне ни одного значимого персонажа, который бы этим не баловался.

– Вы человек эпатажный, нестандартный. Если Путин окажется на скамье подсудимых в Гааге, вы выступите в его защиту?

– Я подозреваю, что Гаага как-нибудь обойдется без меня. Хотя это будет очень интересно, драматизм его судьбы... За это мессианство, за эти ошибки, за эту роль ему каким-то образом придется отвечать, тем или иным образом, в Гааге или в каких-то других местах. Тихой и безоблачной старости у него, наверное, не получится. Подозреваю, она ему и не нужна. И я подозреваю, что он тоже не будет возражать против какой-нибудь жесткой, драматической точки в конце своей судьбы. Эти точки ведь в реальности очень нужны для формирования образа.

– Можно ли повторить успех новостной программы "600 секунд" с определенным апгрейдом? Или каждому продукту – свое время?

– Для этого нужен еще один Невзоров. Я этим заниматься не буду, мне это совершенно неинтересно. А человека столь же глубоко аморального, столь же продажного, жестокого и циничного я просто больше не назову.

– Вы сами себе в эти минуты нравитесь?

– Я давно уже не занимаюсь самооценками. Я прекрасно понимаю, чего ждете от меня вы, и просто помогаю вам сделать хороший материал.

– Йозеф Геббельс носил бы кофе современным пропагандистам с федеральных телеканалов?

– Нет.

– Геббельс круче?

– Во многом, да. Он, в отличие от них, был абсолютно искренен. И он был огромным актером. Он стоял на очень большом и очень выстраданном для него идеологическом фундаменте, который он сам клал и который он сам во многом рожал. Эта вся наемная шушера, которая сейчас осуществляет идеологические миссии в России и не в России, – это такие же наемники, как я, только с той стороны.