Стены рухнут

Самая читающая тюрьма в мире.

Белорусские политзаключенные читают Солженицына и Шаламова. Сергей Тихановский еще летом писал друзьям, что прочитал все многотомное собрание сочинений Солженицына. Левон Халатрян, отсидевший семь месяцев в СИЗО, рассказывал, что читать «Архипелаг ГУЛАГ» в тюрьме было особенно интересно: в процессе чтения параллели возникали сами собой, а еще приходило понимание того, что многие особенности ГУЛАГА в Беларуси сохранились с тех самых времен.

Книги бывших политзаключенных, узников сталинских лагерей, для нынешних политзеков особенно ценны тем, что, какими бы страшными ни были их свидетельства, человек, сидящий в сегодняшней «американке» или «володарке», твердо знает: это написано человеком, который прошел через ГУЛАГ, выжил, вышел на свободу, да еще и книгу написал специально для нас, чтобы нам легче сиделось. А сидится-то все равно легче, чем век назад – хотя бы потому, что в Беларуси нет ни Магадана, ни Колымы, ни вечной мерзлоты, ни урановых рудников. Конечно, человек-маломерка, который искренне считает себя наследником Сталина, и рад бы отправить того же Тихановского или Северинца куда-нибудь в Ванинский порт, чтобы полгода в трюме по Северному Ледовитому болтались, подыхая от цинги, - да возможностей нет. Так что Шаламов нашим политзекам не только в помощь, но и на пользу. И тем, кто еще или уже не сидит, - тоже.

За последний год я перечитала, кажется, весь литературный ГУЛАГ. А ведь у них, у жертв сталинских репрессий, таких книг еще не было. И в каждой книге воспоминаний я искала упоминание о тюремных библиотеках Лубянки, Бутырки, Крестов. Хотелось понять, что читали те, кто прошел этот путь, через который сегодня продираются тысячи белорусов, еще столетие назад. Не мог же Варлам Шаламов читать в тюрьме «Колымские рассказы» - он сам их напишет, вернувшись с Колымы в пятидесятые. А опубликованы они будут еще через тридцать лет. Тем не менее благодаря мемуарам Владимира Чернавина «Записки вредителя» я все узнала.

Конечно, узники сталинских тюрем читали Чехова, Лескова, Гоголя, Толстого. «Библию» после революции изъяли из всех библиотек, не только тюремных, а вот классика девятнадцатого века еще водилась в изобилии. Но самой популярной, до дыр зачитываемой книгой политзаключенных сталинского времени был «Сон Попова» Алексея Константиновича Толстого (не путать с советским Толстым, который «Петра Первого» написал и спёр у итальянца Коллоди историю про Пиноккио). «Сон Попова» читали вслух и заучивали наизусть.

Эта незаслуженно нынче забытая сатирическая поэма рассказывает про чиновника, который с устатку забыл надеть штаны и в таком виде отправился поздравлять министра с днем рождения. Из-за отсутствия штанов он был признан санкюлотом и доставлен в Третье отделение. Там, в охранке, после допросов и угроз пытками, он признается в участии в заговоре, а в страхе перед многолетней каторгой даже пишет список сообщников, включив туда лучших друзей. И однажды автор «Записок вредителя» на допросе процитировал строфу из «Сна Попова». Следователь с интересом попросил прочитать всю поэму. А потом сбегал за своим другом, который в это время допрашивал очередного «вредителя» в соседнем кабинете, и попросил повторить «Сон Попова» еще раз. Оба гэпэушника никак не могли поверить, что поэма написана в 1873 году и что их методы применялись еще в прошлом веке. Они говорили: «Да не может быть! Неужели это все придумали до нас? Мы-то были уверены, что это достижение революции!»

Вот и наши потомки тех гэпэушников свято верят в собственный творческий подход и небывалую изобретательность. В силу необразованности и скудоумия они никак не в состоянии понять, что все их кунштюки, которыми они гордятся как исключительным ноу-хау, были придуманы давным-давно. И всякий, кто читал книги, может легко предугадать их следующую фразу на допросе, мысленно сформулировать угрозу еще до того, как она будет произнесена, и вообще продолжить любую их тираду, даже если они сами еще не знают, как ее закончить. Потому что все это уже было придумано много лет назад, произносилось миллионы раз и было описано в сотнях книг. Так что человек читающий по определению сильнее человека допрашивающего.

Кстати, книга ученого-ихтиолога Владимира Чернавина «Записки вредителя» ценна не только как одно из свидетельств террора в СССР. Дело в том, что в 1932 году Чернавин сбежал – не только из Соловецкого лагеря, но и из СССР, да еще и с женой и сыном, приехавшими на свидание. 22 дня в пути, невыносимый голод и страх – и все-таки они перешли советско-финскую границу. Потом Чернавин жил и работал в Великобритании, изучая своих любимых лососевых. И книгу написал еще в тридцатые. Пожалуй, это и был первый том гигантской ГУЛАГовской эпопеи. И, самое главное, - это живое, яркое, убедительное доказательство того, что стены все-таки рухнут.

Надеюсь, будущим поколениям белорусов не придется читать книги Статкевича, Тихановского или Северинца в тюрьме. Все эти книги будут продаваться в магазинах и стоять на полках библиотек. А читать их белорусы будут дома, в тепле, за чашкой чая. Будут зачитываться до глубокой ночи, а потом задергивать перед сном шторы, вглядываясь в ночную темноту, и видеть развевающийся за окном бело-красно-белый флаг.

Ирина Халип, специально для Charter97