Наследство Жириновского

Болезнь главы ЛДПР поставила на повестку интересный вопрос.

«Ты что-нибудь слышал об этом «Элиптоне»? Он реально существует?» Голос московского корреспондента «Вашингтон пост» Дэвида Хофмана в телефонной трубке звучал нервно. Редакция поручила ему срочно разобраться в заявлении новоизбранного депутата первой в постсоветской истории России Государственной думы. На дворе начало 1994 года. Страна только привыкает к новому парламенту. Владимир Жириновский, лидер и глава фракции Либерально-демократической партии России, выступил с сенсационным заявлением: «У наших военных есть чудо-оружие под названием «Элиптон»». Кажется, он охарактеризовал его как «ядерный мини-пистолет».

Это был, как сказали бы сегодня, чистой воды пранк и фейк. Но то, что заявление Жириновского восприняли всерьез многие, включая иностранных дипломатов и журналистов, характеризует ту эпоху. В России начала 1990-х заявления публичных фигур воспринимались в целом более чем серьезно. В это трудно поверить, но в стране тогда существовала политика. Не такая, как в Соединенных Штатах, Франции или посткоммунистической Польше, но была — грязная, но не без своих донкихотов, хаотичная, но небезрезультатная, стимулируемая Кремлем, но не полностью им контролируемая.

«Партия» Жириновского берет свое, скажем осторожно, не до конца ясное начало в мутных политических махинациях умиравшей коммунистической власти конца 1980-х, не имеет отношения ни к либерализму, ни к демократии. Но ЛДПР и ее лидер быстро стали первыми и главными шутами российской политики. В этом качестве они остаются полезными Кремлю, сначала ельцинскому, а теперь путинскому.

Партийная политика в России — имитация. Имитаторы — члены своего рода закрытого клуба, который контролируется и финансируется администрацией президента. Четыре главных члена клуба — «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР плюс «Справедливая Россия». Каждая «партия» контролирует свой сегмент электората: националистический (ЛДПР), советско-ностальгический (КПРФ), всегда согласный с властью (ЕдРо) и слабо-оппозиционный с уклоном в социальные проблемы (СР). Союз правых сил (СПС) в свое время изгнали за желание стать настоящей партией, представляющей городские средние слои и бизнес. «Яблоко» (интеллигенция) держат в прихожей и питают надеждами. Новоиспеченные «Новые люди» теперь стоят в очереди за «Яблоком».

Главное правило клуба при Ельцине было таким: «Говорите, что хотите про кого угодно, но не претендуйте на реальную власть». При Путине правила ужесточились. Добавилось: «Про Путина говорите ничего или только хорошее, единодушно поддерживайте его внешнюю политику и так же единодушно клеймите так называемую несистемную оппозицию». Несколько месяцев колебаний отдельных депутатов протестными зимой и весной 2011–2012 годов заставили АП почистить ряды ручных партий от «диссидентов». Оставшиеся, что называется, «считали сигнал» и ходят строем.

Так называемые партии существуют не для реальной политической борьбы, а как раз для того, чтобы как можно меньше граждан ею по-настоящему интересовались. Точнее, чтобы они думали, что политика — это истерический балаган ЛДПР, бубнеж КПРФ про «великого Сталина» и «достижения советской промышленности», иногда выполняемые обещания «Единой России» («Написали Путину, и он тут же распорядился») и имитационная оппозиционность справороссов («Направим в Кремль петицию против закрытия дома культуры»).

Партии созданы под несменяемых лидеров-вождей. Они получают указания со Старой площади и распределяют блага среди партийцев. Госпитализация Владимира Жириновского внезапно напомнила всем о том, что российскому партийному театру — более 30 лет. Премьеры этого театра не молоды. Самому старому — Геннадию Зюганову — в этом году исполнится 78 лет, самому молодому — Сергею Миронову — 14 февраля будет 69. Они никуда не торопятся уходить. Более того, администрация президента, в которой многие работают годами и даже десятилетиями, тоже не молодеет и предпочитает ничего не менять. Можно сколько угодно гадать, придет ли вместо Жириновского, например, Олег Дерипаска, но если Владимир Вольфович выпишется из больницы в нормальном состоянии, то именно он и продолжит возглавлять ЛДПР. А что будет, если Жириновский по состоянию здоровья руководить ей не сможет?

Жириновский на публике с 1988 года. Найти нового лицедея его уровня и таланта будет непросто, если не невозможно. Но, на самом деле, он уходящая политическая натура. После путинского «обнуления» яркость и самобытность не нужны Кремлю. Слишком яркие партийные лидеры, пусть и подконтрольные в нынешних условиях, — потенциальный риск. Вдруг что-то пойдет не так и они воссияют ярче «первого лица»? В борьбе за место шефа ЛДПР или любой другой «партии» победит тот, у кого крепче связи за красной стеной и кто убедит АП, что сможет не менее эффективно, чем прежнее руководство, впаривать электорату согласованные на Старой площади «месседжи». Такие найдутся, и не один. Если нынешний режим к тому времени сохранится, то в 2026 году на выборы пойдут те же самые «партии», но, скорее всего, с новыми лидерами — такими же послушными и договороспособными, как нынешние. Может быть, одним из них будет женщина — для усиленной имитации обновления, динамизма и равенства полов.

Нынешние псевдопартии, как и вся политическая система, просуществуют столько, сколько российское общество останется индифферентным, убежденным в собственном бессилии и равнодушным к судьбам страны, то есть к своей судьбе. Старение населения и стимулируемая Кремлем эмиграция тех, кому не нравится нынешняя власть, продлевают этой системе жизнь. Она стала нереформируемой после возвращения Путина в Кремль в 2012 году. Никакая «хрущевская оттепель» ее не спасет — не тот запас прочности. И когда она рухнет, нынешние партии-симулякры рухнут вместе с ней. Ни при диктатуре, ни при попытке создать демократию они будут не нужны.

Константин Эггерт, «Сноб»