Польский историк: После организации всеобщей забастовки режим Лукашенко исчезнет через несколько недель

Никакое правительство не удержится, когда 70% населения отказывается работать.

Спустя полтора года после крупнейшей в истории Польши всеобщей забастовки и регистрации «Солидарности» польские коммунисты начали тотальную зачистку несогласных. Это привело к массовой эмиграции и разочарованию в смысле борьбы. Восемь лет оппозиция действовала в глубоком подполье, пока не победила в 1989 году.

Польский историк и политолог Антони Дудек в интервью «Радыё Свабода» рассказал, что делали польские антикоммунисты между введением военного положения в 1981 году и разгромной победой «Солидарности» на выборах-1989, прошедших по правилам коммунистов.

Профессор Антони Дудек окончил Ягеллонский университет в Кракове. Он автор более десяти книг и сотен статей о новейшей истории Польши. Работает преподавателем, занимается историей борьбы против коммунистического режима в стране и демократических перемен.

— События в Беларуси напоминают 1980-е годы в Польше, особенно после подавления «Солидарности» и введения военного положения. Вы как историк считаете такие сравнения оправданными?

— Я думаю, что ситуации очень похожи. Разница в том, что тогда не было интернета и сотовых телефонов. Но это было ограничением для обеих сторон. Все зависит от того, кто лучше его использует. Это упрощает возможность для оппозиции собираться, что-то делать вместе, для власти — контролировать эти действия. В те времена спецслужбы прослушивали обычные домашние телефоны, но оппозиция это быстро поняла, поэтому им приходилось общаться в зашифрованном виде. Сегодня все то же самое можно сделать благодаря интернету. Но если оставить в стороне гаджеты, ситуация в Беларуси очень похожа на ситуацию в Польше в 1980-е годы, после введения военного положения.

— Миллионы протестовали в Польше. Почему при такой мощной мобилизации в начале 1980-х, когда 10 миллионов человек присоединились к «Солидарности» и казалось, что вся страна против коммунистов, генералу Ярузельскому удалось разогнать протесты и подавить их на долгие годы?

— Не все так просто. Революция началась летом 1980 года после большой волны забастовок, когда власти согласились на создание независимого профсоюза «Солидарность». Но за 16 месяцев легальной деятельности «Солидарность» прошла все же определенную эволюцию. Первоначальный энтузиазм, мобилизация миллионов людей были возможны только в течение нескольких месяцев. Через несколько месяцев эта поддержка начала уменьшаться. Тем временем власти начали реализовывать очень последовательную политику ослабления «Cолидарности».

Каким образом? С одной стороны, массовой пропагандой, которая представляла «Солидарность» как движение, ведущее к анархии в стране, бесконечно провоцирующее забастовки, демонстрации. Часть людей испытывает дискомфорт, когда много людей на улицах, когда что-то происходит. Они желают от этого убежать. Поэтому власть, которая обещает, что скоро все это успокоит, в любом случае начинают воспринимать лучше.

Власти пугали Апокалипсисом на уровне цивилизационного функционирования государства. Я это называю «пропагандой поражения». Мол, если «Солидарность» будет так и дальше себя вести, то вскоре мы будем вынуждены ограничить нормы на питание по талонам. Говорили, что произойдет крах энергетической системы и как придет зима, то не будет отопления. И так далее, так далее. И эта апокалиптическая пропаганда заставляла людей сомневаться в том, права ли «Cолидарность». Поэтому постепенно поддержка для нее уменьшалась. И это использовал Язурельский, введя военное положение.

Но Ярузельский, кроме этого, озвучил полякам обещание, которое позже повернулось против него. Он сказал так: я ввожу военное положение, будут разные ограничения, так как я должен наконец покончить с этой «Cолидарностью», которая разводит анархию. Но я делаю это ради того, чтобы провести глубокие экономические реформы, которые уже через несколько лет принесут фантастические результаты и вы все будете жить лучше.

Прошло несколько лет, когда «Cолидарность» была нелегальна, а результатов реформ все не было. И Ярузельский начал терять то время, которое он приобрел, введя военное положение. А поскольку изменилась международная ситуация и к власти в СССР пришел Михаил Горбачев, который начал поощрять к реформам и изменениям, то совместно два этих фактора (разочарование большой части поляков отсутствием позитивных результатов реформ, которые обещал Ярузельский, вместе с «перестройкой» Горбачева) создали критическую нагрузку, которая заставила Ярузельского начать делать изменения. Так возникла идея «круглого стола» и контролируемой трансформации, которая в определенный момент вышла из-под контроля. Во время выборов в июне 1989 года коммунисты потерпели поражение гораздо большее, чем надеялись. Это было начало конца их власти. Здесь совпало несколько факторов.

И если мы это переводим все это на белорусскую ситуацию, то с одной стороны, очевидно, имеет значение состояние режима Лукашенко (что там внутри, имеет ли он достаточно средств, чтобы поддерживать репрессивный аппарат). Давайте говорить откровенно: эти люди работают на него не потому, что сильно его любят, а в основном для привилегий и денег. И возникает вопрос, хватит ли Лукашенко денег, чтобы их оплачивать. И второй фактор — каковы настоящие отношения с Россией. Согласился ли уже Лукашенко с тем, что он будет марионеткой в руках Путина или будет стараться каким-то образом быть независимым. И также важно, что будет происходить в самой России. Сегодня Россия идет на столкновение со всем западным миром, и если она его проиграет, то кризис начнется и в самой России. Это будет напоминать кризис СССР под руководством Горбачева. И это тоже будет воздействовать на Беларусь. Поэтому многое в течение следующих лет будет зависеть от этих двух факторов. Внутренне — будут ли у Лукашенко деньги, и внешне — что будет происходить в Москве.

— Сегодня много белорусов задают себе вопрос, что делать, если любая активность запрещена. Если за лайки или эмоджи можно получить реальный тюремный срок; если за носки с бело-красно-белыми полосами можно получить «сутки» (или за подписку в Telegram, расширение твита). И здесь также возникает аналогия с Польшей в 80-е годы, когда после введения военного положения много людей попали в тюрьмы, кто-то выехал за границу, а кто-то перешел в полное подполье. Что тогда было эффективной деятельностью оппозиции, если любая оппозиционная деятельность была запрещена?

— Наиболее зрелищным проявлением деятельности оппозиции в 80-е годы в Польше были уличные демонстрации. Да, они были зрелищные, когда толпа людей протестовала. Но этих людей били, задерживали, арестовывали, судили. Эти демонстрации должны были быть, так как они были символом того, что вообще еще есть какая-то оппозиция. Во многих они пробуждали надежду. Но после введения военного положения эти демонстрации начали ослабевать. Почему? Ведь люди, которые в них участвовали, платили высокую цену за такое участие. И поэтому желания повторять такие демонстрации было все меньше и меньше.

Параллельно было что-то менее зрелищное, но гораздо важнее. В перерывах между демонстрациями оппозиционеры занимались созданием независимой печати-самиздата. И это было самой важной деятельностью оппозиции в 1980-е годы в Польше — издание нелегальной печати. Существовали тысячи изданий тиражом в сотни тысяч экземпляров. Были журналы с мощным влиянием, как, например, еженедельник «Mazowsze», журнал «Cолидарности» из Варшавы.

Его распространяли по всей стране в десятках тысяч экземпляров. И это было одно из крупнейших изданий. Большинство из них печаталось тиражом в несколько сотен экземпляров и расходилось на месте. Но сам тот факт, что они распространялись и что люди их видели, показывал, что оппозиция существует, что есть группа людей, которая все еще несогласна. И если я сегодня слышу о киберпартизанах в Беларуси, то для меня это современная версия того же явления. Это то, что должно пробуждать надежду. Нужно время, терпение и настойчивость.

В 1980-е годы для оппозиции был очень важным вход во взрослую жизнь молодого поколения. Более постоянное поколение, взрослые поляки, были очень напуганы после введения военного положения. Но на протяжении всего пару лет, в течение этого десятилетия, когда генерал Ярузельский взялся за реформы, которые не принесли результата, выросло новое поколение поляков. Во время введения военного положения они были детьми или подростками. К концу 1980-х они были уже молодыми поляками. Как следовало из социологических исследований, они были настроены против коммунистов сильнее других групп. Я читал партийную аналитику и там был ужас среди аппарата генерала Ярузельского, когда они знакомились с результатами исследований общественного мнения, касающегося молодежи. Молодежь была последовательно против системы. Думаю, что и в Беларуси этот механизм будет сильным ударом по Лукашенко. Самые молодые белорусы, которые в этом десятилетии будут взрослеть, станут его заклятыми врагами, поскольку система в Беларуси иррациональна на многих уровнях.

Речь не только о терроре и ограничении свободы, но и об экономической неэффективности. По моему мнению, во многих областях Беларусь драматически отсталая страна. Чтобы начать развиваться, она должна присоединиться к группе более развитых стран, к западу от Беларуси, а не к востоку. Это факты. И я думаю, что большинство молодых белорусов тоже будут это понимать. И речь не только о политических понятиях, а о цивилизационных. И именно они будут причиной, почему молодые белорусы отвергнут режим Лукашенко. Это для него огромная проблема.

— Были ли в Польше между военным положением и выборами в 1989 году организации, которые бы действовали в подполье и были эффективными? Что делали те 10 тысяч человек, которые после введения военного положения оставались в «Cолидарности»?

— Они были очень разделены, и очень хорошо, что были разделены. Если кто-то думает, что одна большая организация была бы более эффективной, то он ошибается. В одну такую большую организацию агентуры гораздо проще проникнуть, контролировать ее изнутри и уничтожить. Сутью «Солидарности» в 1980-е и в целом оппозиции (так как одного движения уже не было) было ее разделение на огромное количество организаций. Часть из них признавало подпольное руководство властей «Солидарности», так называемой временной координационной комиссии, но у них не было с ней никакого контакта. Они читали их сообщения, иногда их выполняли, а иногда нет. Но никакой связи у них не было. И если спецслужбы вскрывали какую-то структуру, то это означало, что они вскрывали только одну структуру, группу людей, которые издавали только одну газету. Но газета, которую издавали в соседнем микрорайоне или городе, была уже вне зоны досягаемости силовиков, так как ее издавала группа, которая с этой не имела ничего общего. Это оказалось силой оппозиции.

Спецслужбы, конечно же, контролировали часть оппозиционных структур, проникали туда, но контролировать большую часть они были не в состоянии. И то, что есть в Беларуси, тоже оптимальная модель.

Разумеется, «Солидарность» у нас была сильнейшая организация, но позже возникла «Борющаяся Солидарность», лидером которой был отец нынешнего польского премьера Матеуша Моравецкого Корнель Моравецкий. Она не соглашалась с мирной стратегией, о которой говорил Лех Валенса и большинство «Cолидарности». Новая организация заявляла, что она пойдет дальше и будет использовать диверсионную деятельность против коммунистов. Обсуждались даже террористические действия, но из этого ничего не получилось. И хорошо. Но все это должно было идти в таком направлении, чтобы готовиться к Генеральной забастовке и антикоммунистическому восстанию.

Но были и другие оппозиционные организации, которые даже в названии не имели ничего общего с «Cолидарностью». Были и политические партии, например — «Конфедерация независимой Польши», возникшая еще в конце 1970-х. Были полностью молодежные организации. Например, в половине 80-х возникла «Федерация борющейся молодежи». Ее специализацией была организация уличных стычек. Это были молодые ребята, которые хотели выпустить пар. Они не боялись последствий, не помнили последствий военного положения, так как были тогда детьми, но через 5 лет им было уже по 17 или 19. Они хотели подраться с милицией и поэтому организовывали уличные демонстрации.

Другие организации занимались программной деятельностью, например организации, которые увлекались рыночными реформами и капитализмом. Этим самым, кстати, они отбрасывали то, что изначально ставило целью «Cолидарность». Первая «Солидарность», возникшая перед военным положением, хотела просто улучшить социализм, она не хотела введения капиталистической экономики и рыночных реформ. Мода на эти вещи возникла в конце 1980-х.

То есть оппозиция сделала большую программную работу. Там конкурировали очень разные идеи, люди дискутировали, соревновались между собой. Это стало фундаментом польской демократии, когда появились международные возможности после 1989 года. Поэтому, по моему мнению, сегодня белорусам наиболее необходимы настойчивость и терпение. Геополитическая ситуация может быстро измениться. В 1980-х годах из Польши началась массовая эмиграция, Польшу покинуло около миллиона поляков. Это были преимущественно те, кто говорил, что здесь ничего не изменится и что мы на века останемся частью советской империи, поэтому надо отсюда убегать. А потом оказалось, что советская империя развалилась менее чем через 10 лет. 1981 год — это военное положение, а 1991 год-это уже два года независимая Польша и распад СССР. Мне кажется, что это десятилетие для Беларуси также может быть обещающим, особенно из-за того, что сейчас начал Владимир Путин. Он очень резко начал игру. Конечно, если кто-то так начинает, то он может очень много выиграть; тогда бы это стало ужасной новостью для белорусов. Но он тоже может все проиграть. И тогда это будет прекрасная новость для белорусов, которые думают о конце режима Лукашенко. Ведь режим Лукашенко без поддержки из Москвы, от Путина, долго не протянет. Это очевидно всем.

— Вы упомянули о «Борющейся Солидарности» и Корнеле Моравецком. В Беларуси также есть определенное разделение на штаб Тихановской, который выступает за мирную стратегию, хотя и с расчетом на забастовку в будущем. Но активная уличная деятельность, или терроризм, в чем их обвиняет Лукашенко, пока не берется во внимание этой частью оппозиции. Но есть организации, которые призывают думать о восстании, подготовке к вооруженному протесту. Почему «Борющаяся Солидарность» сама никогда не пошла на такие методы борьбы, когда они были убеждены, что Лех Валенса действует плохо и неэффективно?

— Были подобные инциденты. «Борющаяся Солидарность» привела в действие бомбу возле комитета партии в Гдыне.

— Но там, кажется, не было людей?

— Именно, там не было людей и никто не погиб. Подобная группа была в Люблине. Эта группа подрывала двери в квартирах, но там тоже никого не было и не было смертных жертв. Но власти очень жестко наказали группу из Люблина. Там были очень жестокие тюремные приговоры. Громким делом было убийство милиционера группой молодых людей, которые пытались забрать у него оружие в трамвае. В результате толкотни милиционера подстрелили. Позже группу судили. Они получили пожизненные сроки. Но я думаю, что решающим, почему люди не пошли массово на такие методы, было то, что они боялись репрессий. Это было решающим. Но надо также отметить, что режим военного положения не был так суров, как случалось в прошлом, в том числе и в самой Польше.

Большинство тюремных приговоров за политическую деятельность было на несколько лет, а не десятков лет. Если кто-то получал 3 года, а не пожизненное или смертное наказание, и в перспективе мог рассчитывать на амнистию, то его друзья решали подождать. На фоне того, что делали коммунисты, когда пришли к власти после войны, режим Ярузельского не был так жесток. И это влияло на то, что реакция не была очень острой.

Идеи создания партизанских отрядов, которые где-то возникали после войны, потерпели крах. Большинство сторонников оппозиции считало, что это неправильный путь. Люди были убеждены, что «Солидарность» выиграла летом 1980 года, так как рабочие, которые объявили забастовку, не вышли из фабрик на улицы, где произошли бы столкновения и драки, как это было в декабре 1970 года. Они остались на фабриках и ждали, пока власть даст слабину. Если это правда, что сегодня 70% белорусов не поддерживают власть, то после организации всеобщей забастовки режим Лукашенко исчез бы за несколько недель. Ни одна власть не в состоянии взять под контроль ситуацию, когда 70% взрослого населения отказывается работать.

Проблема в том, что оппозиция не в состоянии этого организовать. Видимо, потому, что уровень вражды к режиму пока не так высок. Но готовиться к такой забастовке необходимо. Такая забастовка начинается обычно от какой-то мелкой забастовки. Многое зависит от того, появятся ли люди, которые смогут расширить эту забастовку на другие места. Очень важно быть подготовленным к такому моменту. Его невозможно запланировать в смысле даты, но к нему можно подготовиться с организационной точки зрения. Именно так было в Польше во время большой забастовки в 1980 году. Гданьская судоверфь стала центром забастовки, среди прочего, потому, что забастовку организовывали люди из так называемых свободных профсоюзов, которые возникли на два года раньше. Они знали, как распространять листовки, как наладить коммуникацию, когда отключены телефоны. Они знали несколько основных принципов конспирации. Поэтому существование такой оппозиции, даже если она сегодня слабая и децентрализованная, но понимает суть конспирации, можно оказаться бесценным, если настроения созреют. Это вопрос времени. С конца 70-х годов в Польше также никто не верил, что вскоре начнется большая забастовка. Перед рождением «Солидарности» спецслужбы оценивали количество оппозиции в тысячу человек. И неожиданно из тысячи стало почти 10 миллионов. Нужно о таком помнить. Беларусь сейчас находится в предреволюционной фазе. Но никто не знает, когда эта революция начнется. Это зависит и от внутренней экономической ситуации, и ситуации в России. Но последствия того, что сейчас происходит в России, могут быть очень быстрыми.

— Важный момент в польской борьбе против коммунистов — это деятельность Католической церкви. В Беларуси отдельные священники (как католические, так и православные) осуждали насилие. В Беларусь даже несколько месяцев не впускали главу католиков, хотя он белорус. В Польше говорится о единстве костела и оппозиции. Как это выглядело на самом деле и что католическая церковь делала? Ведь говоря, что костел помогал «Cолидарности» или что было единство с костелом, мы не до конца понимаем, что это значит.

— Это не до конца правда, что было единство между «Солидарностью» и католической церковью. Костельная иерархия была разделена в вопросе «Cолидарности». Пока «Солидарность» действовала легально, до введения военного положения, костел относился к ней с симпатией, так как «Солидарность» декларировала свою преданность христианству, католицизму. Даже некоторые региональные штандарты «Солидарности» имели религиозные элементы, Деву Марию или кресты. Но после введения военного положения ситуация стала более сложной. Значительная часть костельной иерархии во главе с тогдашним примасом Польши кардиналом Юзефом Глемпой решила, что «Cолидарность» закончилась и что из нее больше ничего не получится, что «Cолидарность» хотела многого и быстро. Большинство епископов начало дистанцироваться от «Cолидарности».

Но была часть священников и епископов, которые активно помогали «Cолидарности». Известный поступок кардинала Гульбиновича во Вроцлаве, спрятавшего 80 миллионов злотых, которые деятели «Солидарности» успели снять со счета в банке в последний момент перед введением военного положения. Благодаря этим деньгам оппозиция могла существовать, это были средства на ее деятельность. Если бы Гульбинович не спрятал этих денег в курии, «Солидарность» была бы значительно ослабленной. Хотя коммунисты и подозревали, что деньги у него, но они не решились сделать обыск.

Были индивидуальные случаи, самый известный — это ксендз Ежи Попелушко, которого называют капелланом «Солидарности». Он произносил пламенные проповеди не только в костеле в варшавском районе Желибож. Он ездил по всей Польше. В результате спецслужбы его похитили и убили. Но таких священников, как Ежи Попелушко, было несколько десятков на 10 тысяч. Большинство священников не занималось политикой, и не следует ожидать от священников в Беларуси, что они будут заниматься преимущественно оппозиционной деятельностью, организацией сопротивления.

Нет. Их задача — это формирование этических норм, а для христианства этическое поведение весьма однозначное. Если кто-то серьезно воспринимает послание христианства, то не будет сотрудником КГБ и не будет активно поддерживать режим Лукашенко, так как он антихристианский по своей сути. Даже если и сам Лукашенко не называет себя атеистом, как коммунистические лидеры. Я не знаю, каково его личное отношение к религии, но факт остается неизменным — то, что он делает уже десятилетия в Беларуси, далекое от христианских ценностей. Но конечно, будут отдельные священники, которые будут высказываться на стороне оппозиции. В Польше были такие харизматичные священники, вокруг которых собирались молодые люди, которых они воспитывали и которые позже, независимо от священников, начинали заниматься оппозиционной деятельностью. Была группа монахов в Польше, которые создавали пастырские общины для молодежи, например, в Щецине и Гданьске, но не только. Вокруг этих конкретных духовных личностей возникали группы сопротивления, и это прекрасно.

Но не стоит ждать от институций церкви, католической или православной, что она неожиданно станет оппозиционной партией и будет активно бороться с властью, в этом случае с режимом Лукашенко. Это не роль церкви. Впрочем, в Польше это позже привело к плохим последствиям. После падения режима костел очень сильно ангажировался в политику. Между прочим, поэтому сегодня католическая церковь Польши становится все слабее, так как она сильно пошла в сторону политики. Она плотно начинает дружить с очередными правительствами и пытается так решать свои вопросы. Это плохо кончается для духовенства. Костел должен действовать в другой сфере. Он имеет определенную связь с политикой, но ограниченную. Поэтому польский опыт позитивный, но не в каждой сфере.

— Вы упомянули, что эмигрировало около миллиона поляков. Из Беларуси также выехало много людей. Говорят, что даже 150 тысяч. Трудно сказать, потому что границы закрыты. Только в Польше, как официально сообщается, после выборов просели несколько десятков тысяч. Иногда в Facebook или Twitter можно увидеть споры о миграции в такое время. Большинство лидеров белорусской оппозиции находятся сейчас в тюрьме, они попали туда еще до выборов. Некоторые после. Но часть находится за границей. И не очень понятно, что они там могут сделать. Ведь трудно влиять из-за рубежа на процессы внутри страны. Был ли какой-то центр польской оппозиции за границей? Или люди, которые помогали из-за рубежа? Что они делали?

— Были различные комитеты поддержки для «Солидарности» в Польше в 80-х годах, которые действовали за границей. Был офис в Брюсселе, который должен был быть формальным центром, но его роль была чисто символическая. Этот офис никак не контролировал других комитетов, которые поддерживали «Солидарность» из-за рубежа, действовавших во многих странах Запада, включая Австралию. Не только в Европе, но и в США, Южной Америке. Повсюду там, где были поляки. А поляков в мире много, говорится даже о 30 миллионах людей с польскими корнями. По крайней мере после войны это были миллионы, и они, и их дети сохранили с Польшей контакты, с ее культурой, и могли говорить на польском языке. И они собирали финансовую поддержку. Главная задача была — сбор денег для оппозиции в Польше, а также покупка и высылка в Польшу полиграфического оборудования. Поляки из-за границы занимались фактически контрабандой, используя возможности гуманитарной помощи, которая шла в Польшу из-за границы. Это и краска, и дубликаторы, одежда, питание. Помощь для оппозиции в Польше — это одна сфера.

Вторая сфера — это попытки заинтересовать ситуацией в Польше СМИ и политиков за рубежом, в тех странах, где они были. Они рассказывали о репрессиях в Польше.

Запад живет многими вопросами, поэтому задача каждого белоруса, оказавшегося за границей, воздействовать на СМИ своей страны, чтобы они интересовались белорусской тематикой. Это можно делать по-разному. Самый простой способ — контакты с журналистами. Поляки также устраивали пикеты под своими посольствами, диппредставительствами ПНР. В Беларуси также есть за границей посольства и консульства, там тоже можно делать пикеты. Во второй половине 80-х годов, когда на Запад приезжал высокопоставленный польский коммунист, то против визита также устраивали протесты. Польша, как и режим Лукашенко, была в глубокой изоляции. Но если кто-то приезжал в страну Запада, то проводились протесты. Ему напоминали, что в Польше сидят политзаключенные или что «Cолидарность» не может действовать легально. Это две главные задачи для эмиграции — помощь для оппозиции на родине и работа с общественным мнением за рубежом.

— И последний вопрос. Когда говорят, что в Польше коммунизм потерпел крах, упоминают различные факторы: Иоанна Павла II, Рейгана, «Cолидарность», Горбачева, перестройку. Что, по вашему мнению, было ключевым в уничтожении коммунизма и ПНР? Кто вбил последний гвоздь в гроб?

— Все факторы, которые вы упомянули, имели свое влияние, но были и другие. Невозможно это разделить на проценты. Лех Валенса любит говорить, что в больших процентах это он уничтожил коммунизм, а другие проценты принадлежат Рейгану. Но Валенса, по его словам, имел наибольшее участие. Конечно, это шутки. Это невозможно так разделить.

Но главной для краха коммунизма была его экономическая неэффективность и это касается не только Польши, но и других стран социалистического лагеря. Они были неспособны конкурировать со странами Запада. И общества в этих странах разочаровывались. Последний удар поляки сделали 4 июня 1989 года, во время частично свободных выборов, на которые согласились коммунисты. И демократы одержали разгромную победу. Коммунисты четко увидели, что они потеряли право управлять страной. И это еще не были полностью свободные выборы, хотя голоса там считали честно. Но Польша должна была ждать много лет, чтобы такие выборы состоялись. Белорусы должны потерпеть. Рано или поздно и там состоятся такие выборы, на которых голоса посчитают честно. И, возможно, это произойдет после краха режима Лукашенко, который пройдет более насильственным образом. А возможно, он просто в какой-то момент капитулирует. Время покажет. Возможны различные сценарии.

Единственное я могу сказать точно — Беларусь на пути к свободе. Никто не в состоянии сказать, насколько долгим будет этот путь. Я убежден, что Беларусь обречена на свободу. Экономическая система в Беларуси и в России малоэффективна. Если посмотреть на возможности, которые бы имела Россия как сырьевая часть мира, и эффекты, которые Россия сегодня имеет как государство, видно, что Россия лишь формально приняла рыночную систему. Они просто неэффективны. То же самое и с Беларусью. Политический режим тормозит экономические возможности. И это очень видно в Беларуси. И рано или поздно молодое поколение разочаруется, а это даст результат. Это не только вопрос свободы, но и уровня жизни, он решаем. Так было в случае Польши и других стран, где произошел крах диктатур. Экономическая свобода в итоге была самой важной.

— Но не был ли все же ключевым геополитический фактор? Произошел бы крах коммунизма, если бы не Горбачев со своей перестройкой? Ведь коммунизм в Польше перестал существовать не в 1985-м, а в 1989-м, как и во многих других странах региона.

— Это правда. Но обратите внимание, откуда взялась перестройка Горбачева. Когда он стал главой СССР, то он был на 20 лет младше самого молодого члена Политбюро. Он был из совершенно другого поколения. Он знал Запад и понимал, какая цивилизационная пропасть существует между СССР и Западом и насколько советская экономика неэффективна. Поскольку он был идейным коммунистом, то он верил, что коммунизм имеет еще какую-то силу к жизни и что его можно исправить. Он думал, что после модификации системы она получит новое дыхание. Это как в бак автомобиля внутреннего сгорания налить какое-то другое топливо и ждать, что он поедет быстрее. Но правда в том, что в такой автомобиль нельзя налить другое топливо. Эта машина просто не поедет, и двигатель испортится. Горбачев ввел свободу как такое топливо. Перестройка заключалась в гласности и большей свободе, возможности критики, высказывания своей мысли, а коммунизм опирался на ложь и террор. Горбачев убрал этот угольный камень, чтобы улучшить систему, а она распалась.

И сейчас Путин пытается реанимировать империю завоеванием Украины. Если Путин в этом пойдет далеко, если то, что он сейчас готовит, не большой блеф, а попытка захвата Украины военным методом, то, вероятно, это станет началом конца для Путина. А если это начало конца для Путина, то это тем более начало конца для Лукашенко.