Война пришла и в российские города

Что об этом думают россияне.

24 февраля большинство жителей приграничного Белгорода проснулись от взрыва. Он произошел в 6 утра — через тридцать минут после заявления президента Путина о начале войны с Украиной. Где именно и что именно взорвалось в тот момент, никто так и не узнал. Черное облако поднималось где-то вдалеке от города. Но за этим взрывом — через считанные минуты — последовали и другие. И теперь снаряды рвались уже в самом Белгороде и в прилегающих к нему поселках, пишет «Новая газета».

В городе началась паника. Тысячи автомобилей потянулись на заправки. Люди прямо говорили, что набирают полный бак и уезжают как можно дальше от границы. Очереди выстроились к банкоматам, да такие, что к 10 утра в местных СМИ пошли сообщения: «Наличка закончилась. Денег на всех не хватает». «Хроники» скупали в аптеках лекарства про запас. А самым популярным вопросом стал: «Где бомбоубежище?»

Так «спецоперация» российского президента постучалась в дома самих россиян.

***

В 6:31 снаряд взорвался у дома № 112 на улице Дальней Садовой. Его осколки разлетелись на десятки метров, испещрив заборы и автомобили. Ударной волной выбило стекла, разворотило крыши и хозяйственные постройки.

В доме, пострадавшем от падения снаряда . Фото: Арден Аркман / «Новая газета»

— Я подбежала к окну, смотрю — машины горят. Везде дым. Муж забегает в комнату, кричит: «Собирайся!» Мы сразу не поняли, что происходит, — Екатерина Семыкина ходит по ступеням, усыпанным шифером, стеклом и строительным мусором, который еще совсем недавно был верандой. — Свекрови осколком поранило ухо. В спешке мы оделись, схватили документы. Выбежали. Слышим: кругом какие-то хлопки, гром. Соседи с детьми тоже все выбежали на улицу.

На Дальней Садовой никто не понимал, что делать: сообщения о взрывах и стрельбе к тому времени начали приходить отовсюду.

— Я целый час пытался дозвониться в «112». У них то было занято, то сбрасывали, — рассказывает муж Екатерины Максим Семыкин. — В итоге дозвонился. Но толку оказалось чуть: приехали какие-то люди в форме — не полицейские, походили вокруг воронки, сказали: «Не знаем, что делать». Вызвали следователей. Эти тоже — приказали нам к воронке не подходить, а больше — ничего, никаких рекомендаций.

— Никто не мог объяснить, что нам делать! — рассерженно добавляет Екатерина.

Лишь в половину одиннадцатого, спустя четыре часа после взрыва, Максим сумел дозвониться в приемную губернатора.

— Кричу в трубку: «Кто-нибудь из властей приедет вообще?» Мне говорят: «Да-да, не волнуйтесь». Через какое-то время приехали замгубернатора Константин Полежаев и заммэра Василий Голиков…

Чиновники пообещали жителям, что помогут с восстановлением их домов. Правда, некоторым, похоже, и восстанавливать-то уже нечего.

Лариса Гальченко ведет нас по стеклу, по осколкам цветочных горшков, по разбитой посуде, по обломкам оконных рам — по месиву, в которое превратилось ее жилье. Часть облицовочного кирпича обвалилась, по стенам пошли трещины. На лице самой женщины — свежие шрамы.

Лариса Гальченко показывает разрушения . Фото: Арден Аркман / «Новая газета»

— Я бездомная теперь, — констатирует она. — Здесь жить нельзя. Здесь даже мышам холодно, не то, что людям! Отопления нет, света нет — это даже не сарай! А ведь я с рождения здесь живу — с 85-го года…

Когда прогремел взрыв, Лариса спала. Вскочила, и ее обдало осколками стекла. Четыре пореза.

— Кричу: «Мама, мама!» Мама, слава Богу, не пострадала — только морально. Я сразу поняла, что нас бомбят. Думала, еще прилетит. Мы были в шоке, вообще не понимали, что делаем: метались туда-сюда по дому. Я выкопала сумку из-под завалов, начала собирать вещи. Когда мы выкарабкались на улицу, там уже были соседи. Но никто не понимал, что нужно делать.

Лариса сфотографировала свой дом и выложила в соцсети. В «ВКонтакте» она оставила запись: «Друзья дорогие, началась война с Украиной!!!! Утром на рассвете на нашу улицу ударили снаряды, наш дом разнесло… Мы с мамой живы, меня стеклом от окон поцарапало лицо и руку, в скорой обработали. Я в шоке, меня трясёт… Пишу это, чтоб все знали, что миру конец… Я никогда даже в страшном сне подумать не могла, что меня это может коснуться…» И позже: «Мы ведь ни в чём не виноваты… Это власти, чтоб они все провалились! НАМ НЕ НУЖНА ВОЙНА!»

— Когда приехали чиновники, среди них был такой Андрей Николаевич (предположительно, глава районной управы Андрей Цветков — прим. ред.). Он каким-то образом нашел мой пост с фотографиями разрушенного дома и начал мне говорить: «Что вы делаете? Это нельзя! Это уголовно наказуемо. Вы наводите панику среди населения». И он заставил меня удалить фотографии! — возмущается Лариса. Но тут же признается, что Андрей Николаевич им с мамой помог: «определил в гостиницу», где они сейчас и живут. За это она ему благодарна. Нужно сказать, что белгородские власти людей с Дальней Садовой действительно вроде бы не оставляют: семье Светланы и Василия Ганченко уже привезли новые окна. Правда, восстановить обещают только дома. О компенсации за те же автомобили, к возмущению местных, речи пока не идет.

Дом Ларисы Гальченко. Фото: Арден Аркман / «Новая газета»

В истории со взрывом на Дальней Садовой есть еще одна интересная деталь. До приезда следователей жители собрали часть осколков разорвавшегося снаряда. На одном из фрагментов боеприпаса — надпись: «Безопас Контроль». Опрошенные нами военные эксперты считают, что это — осколок зенитной ракеты, притом — с наибольшей вероятностью — состоявшей на вооружении не украинской, а российской армии. Разорваться на территории Белгородской области, по словам экспертов, боеприпас мог при попытке сбить снаряд, выпущенный украинскими войсками.

Осколки снаряда.

В Белгороде много военной техники, то и дело над городом пролетают вертолеты. Полицейские патрули вооружены автоматами. На территорию одной из больниц въезжает «буханка» с красным крестом и белой буквой Z. В городских пабликах пишут, что сюда якобы привозят раненых. Но официального подтверждения этому нет. Как и вообще нет информации о потерях российской армии — она теперь засекречена.

Охранник больницы, услышав вопрос о военных, звонит главному врачу: «Тут журналист пришел, интересуется солдатами». Выслушав ответ, заявляет: «Пойдете сейчас в приемную — там все расскажут». Но в приемной нас встречает коротко стриженный мужчина с рацией в черной одежде без опознавательных знаков и в маске.

— Вы журналисты? Разговора не будет, — сходу заявляет он. — Позвольте, я провожу вас на выход.

Он следует за нами, не применяя силы. Вежливо говорит «до свидания», закрывая дверь на магнитном замке. Повезло: накануне коллегу из «Белсата» в этой же больнице скрутили и заставили удалить все фотографии. Она говорит, что увидела больше, чем мы.

***

— Здорово, мужики, — подходит к группе стоящих около разрушенного одноэтажного дома людей веселый мужичок в черной шапочке. — Я тут напротив живу, решил узнать, не нужна ли помощь?

Один из пострадавших домов в поселке Майском. Фото: Арден Аркман / «Новая газета»

— Да мы уже справились, — хмуро отвечают ему.

— А у вас тоже дом задело? — спрашиваем гостя.

— Да нет, ну только что я чуть не обосрался, когда сюда ухнуло. А так ничего! — отвечает он, и все смеются.

Дело происходит не под Харьковом или Херсоном, а в России, в поселке Майский, в 15 километрах от Белгорода в сторону границы с Украиной.

— Как взорвалось, у меня в глазах — белая пелена, в ушах — звон. А как на улицу вышел, то везде белая пыль стоит. Причем жена и тесть в дом зашли за несколько минут до взрыва, — рассказывает Иван Рыжков, одетый в сине-серую спецовку.

Примерно в 10 утра 24 февраля (то есть через несколько часов после начала войны с Украиной) на Спортивной улице взорвалось недостроенное здание напротив дома Рыжкова. Микрорайон находится на отшибе поселка, здесь только частный сектор, дома либо только построены, либо еще строятся, ближайший магазин в 4 километрах.

Житель Майского Иван Рыжков. Фото: Илья Азар / «Новая газета»

— Шесть лет строили дом и никак не могли заехать, в этом году планировали, — рассказывает Алексей, брат хозяйки разрушенного дома, отделившись от компании друзей, греющихся у небольшого костра во дворе.

— Хорошо, что не торопились, — говорим задумчиво.

— Да, я уже об этом подумал, — отвечает Алексей. — А то я хотел еще пожилых родителей сюда перевезти.

Он рассказывает, что поначалу главная версия произошедшего состояла в том, что дом подорвали украинские диверсанты. «Здесь же вчера была полицейская охрана, и они предполагали, что взрывное устройство заложили в канализационный люк, потому что соседи не слышали свиста падающего снаряда, а сами они никак не могли найти осколков», — рассказывает Алексей.

В итоге остатки снаряда нашли сами пострадавшие и отдали следователям, которые ничего не объяснив, тут же возбудили уголовное дело по факту обстрела Белгородской области украинскими войсками.

Взрывной волной в доме семьи Сыроватченко выбило окна, одно стекло вонзилось в ногу шестилетнего сына Владислава. Его отвезли в больницу, где наложили шесть швов. «Теперь он не спит и кричит ночами, боится возле окна стоять», — рассказывает Владимир, отец Владислава.

— Крышу ведет, балки сломаны, две несущие стены треснули. Дом — под снос, жить в нем нельзя, — объясняет Владимир спокойно, но обреченно.

— Мы учителя, жена в декрете, ребенку полгода, Владислав один работает. Мы шесть лет этот дом строили потом и кровью — на наши деньги, Владислава и родителей супруги. Летом только сюда переехали, года не прожили. А если нам сейчас дадут миллион, и это максимум, то куда мы с ним пойдем, если этот дом обошелся в 6 миллионов, а сейчас цены выросли? Здесь все вещи, куда их девать? — говорит Татьяна, мать хозяина дома.

Владислав Сыроватченко. Фото: Илья Азар / «Новая газета»

— Мы отсюда съехали к родственникам, администрация очень сильную помощь оказала, — говорит Владислав. Он восемь лет отслужил в полиции, а сейчас на две недели каждый месяц ездит в Москву на работу, чтобы заработать денег.

— Какую? — уточняем, не считав сарказма

— Никакую. Даже временного жилья не предоставили, только обещания.

В доме на улице Александра Невского в поселке Майском выбиты стекла. Фото: Арден Аркман / «Новая газета»

Про компенсацию семье Сыроватченко, как и другим пострадавшим, к утру 25 февраля ничего конкретного и не сказали. «Все говорили одну фразу: «Губернатор сказал помочь», но в чем это будет выражаться?» — спрашивает Татьяна. Пресс-секретарь главы Белгородской области Иван Брызгалин поздно вечером ответил мне про компенсации сухо: «Вопрос в работе. Окончательное решение сообщим».

Я спрашиваю членов семьи Сыроватченко о том, что они думают о войне с Украиной.

— Эта война не нужна ни им, ни нам. А тем, кому она нужна, надо было историю хоть чуть-чуть почитать, — отвечает Татьяна как настоящий учитель этого предмета. — У нас не спросили, хотя должны были. Например, референдум провести. А в итоге, когда у нас утром начались взрывы [при наступлении российских войск], мы не знали, что делать и подпрыгивали на кровати.

— И что теперь будет?

— Ничего хорошего не будет, — мрачно говорит Владимир.

— Вы знаете, своя рубашка все равно ближе к телу, и мы сейчас думаем о том, что будет с нами: где детям жить, где внукам жить, на что восстанавливать, — говорит Татьяна, но все же продолжает. — Я ничего не имею против Донбасса, мне их жаль, там тоже люди, но мы же тоже граждане, мы же не виноваты, что такое с ними произошло. И это не стихийное бедствие, не наводнение, не молния ударила.

По словам Татьяны, даже сигнала тревоги в Майском в тот день не было (да и не факт, что новый микрорайон из частных домов вообще оборудован этой системой). «А здесь у нас от одного взрыва пострадало 9 домов, везде выбиты окна, а соседний — так вообще не подлежит восстановлению», — говорит она. Владимир подводит меня к двухэтажному серому дому, с которым, на первый взгляд, все абсолютно нормально. Но он показывает на крупные трещины, расходящиеся по всему второму этажу, и говорит: «Второй этаж точно сносить».

Дом в поселке Майском. Фото: Арден Аркман / «Новая газета»

Пока мы общаемся, со стороны Украины доносится грохот канонады: где-то заработала артиллерия. Погода портится, и Майский на глазах покрывается снегом.

У Ивана Рыжкова, который живет с женой и двумя детьми, от взрыва оторвало входную дверь, а «стены внутри расходятся по швам». Рядом с его домом стоят три машины: «Нива» тестя с разбитым стеклом и его «Волга» с огромной вмятиной на крыше.

Жить в доме опасно, говорит Рыжков, но пока ему не ответили, будет компенсация или восстановление. «Обидно! Все из последних сил, сердце кровью обливается, вытягивалось, из жил рвалось, и до сих пор еще кредиты», — говорит он, объясняя, что ему, электрику, самому новый дом не построить.

— А вы признание «ДНР» и «ЛНР» поддержали?

— Почему бы и нет?

Но мое мнение: пускай бы даже они оставались в составе Украины, лишь бы прекратились военные действия. Политика политикой, власти решают свои вопросы: нефть, газ, деньги, а страдает мирное население, — говорит Иван.

— Злость есть и обида на власти тех, от кого прилетело [Украины]. Ну и немного на наших, которые сказали, что все будет нормально. Понятно, что никто не застрахован, но когда начинали, они же должны были как-то рассчитать.

— Если злитесь, значит, думаете, украинцы целились в жилой квартал?

— Нет, думаю, это просто случайность, кто-то нажал на кнопку лишь бы куда-то стрельнуть. Но по телевизору нам другое расскажут. К нам же как раз позавчера теща приехала, а она любит Соловьева смотреть, и вот она его цитировала: «Все нормально, все спокойно, у нас тишина и покой, всех уже уничтожили, подавили ВСУ». А через час после этих новостей нам прилетает.

Дом в поселке Майском. Фото: Арден Аркман / «Новая газета»

— И что теща сказала?

— У нее шок был. Хотя вообще в целом все нормально здесь кроме единичных случаев.

— Но ведь чуть в ваш дом не попало.

— Да. Было бы шесть трупов. Слава богу, живы, у детей только моральная травма, и мы их отвезли на дачу к бабушке подальше, — говорит Иван, он почему-то весел и невозмутим.

Алексей, который сам и строил разрушенный снарядом дом, смотрит на его менее пострадавшую сторону и с печалью говорит: «Плохой дом, видимо, построил, раз так развалило».

— Если таких бомб будет тут много падать, может, и войну остановят?

— Вы, что, думаете, Путин назад пойдет? — удивляется этим словам друг Алексея Иван, который приехал ему помочь.

— Должен же он хотя бы о россиянах думать.

— Навряд ли, думаю его больше политика [интересует], чем люди.

Над нами очень низко, едва ли не задевая крыши, пролетает вертолет, а вскоре после этого по дороге в 100 метрах впереди к границе проходит военная колонна. Вдалеке по-прежнему периодически «бухает».

Друг Алексея Иван рассказывает, что вечером перед тем, как российские войска начали переходить границу, ему из Харькова звонила кума и спрашивала, что происходит. «А я ей говорю: «Не волнуйся, все нормально, а это все [военную технику] поставили, чтобы никто к нам не полез», — цитирует он.

— А что еще говорить? Правильно! — поддерживает товарища Алексей.

— Так я ж так и думал! Раз Путин сказал, что будут забирать оставшуюся часть областей, то я думал, что Луганск и Донецк там будут отвоевывать, а здесь сдерживать, если что, но получилось иначе, — как будто до сих пор удивляется Иван.

— А Украина, думаете, останется в каком-то виде? — спрашиваю я, но Иван только хохочет в ответ. — Чего рассмеялись? Думаете, Харьков заберут?

— Это 300 процентов. И Днепопретровск, и Запорожье.

— Только сколькими жертвами, — вздыхает Алексей.

— Путин же говорит, что войска подавят армию Украины и уйдут…

— Да мы знаем, что это брехня, — отмахивается Иван.

Подошедший Анатолий рассказывает, как 24 февраля с поля неподалеку ракетами стреляли по территории Украины, а мы спрашиваем, не боится ли он, что из-за этого в Майский прилетят еще снаряды.

— А что мы можем сделать? — спрашивает он в ответ.

— Ну, выступать против войны.

— А кто тут выступает за войну? — смеется Анатолий. — У меня четверо детей, и я не знаю, куда их вывезти. Это все Путин виноват.

— А считается, что все в России поддерживают действия наших властей.

— Да **** мне все их действия? Я вот сидел дома, бухал и спал спокойно. А теперь я не могу ни выпить пивка или **** [чего-нибудь еще], ни спать спокойно. Ведь если что, то в машину садиться и валить отсюда надо, я под шофе, а мне детей везти… Эту войну поддерживает только тот, кто заинтересован или кто дебил.

— И признание «ДНР» вы не поддержали?

— Я ничего не поддерживал, у меня и без этого забот хватает.

Если бы мы жили, как в Германии, и знали, что получим зарплату, потратим ее на все, что надо, да еще на отпуск останется, то можно было бы и за ДНР проголосовать.

А мне надо построить дом и ипотеку погасить, для чего заработать денег, — отрезает Анатолий.

Белгородский губернатор Вячеслав Гладков 24 февраля сообщал о шести вызвавших разрушения попаданий снарядов. Подробностей он не привел, но мы проверили еще несколько адресов в Майском, куда якобы упали снаряды.

Большой двухэтажный дом из красного кирпича находится на улице Александра Невского, примерно в 500 метрах от места падения снаряда на Спортивной, но в нем выбиты практически все стекла. Хозяев дома не оказалось, хотя по занавескам видно, что он точно жилой. Рабочие на стройке по соседству рассказывают, что здесь ничего не взрывалось, а вот снаряд на Спортивной они слышали хорошо (в отличие от свиста), и стекла, по их мнению, точно выбило взрывной волной.

До детской площадки на проспекте 50-летия октября, куда, как писали в СМИ, тоже попал снаряд, идти минут десять. Вокруг абсолютная тишина — ни людей, ни машин. Только падает снег и периодически что-то «бухает» вдалеке. В целом легко представить, что ты на войне, а жители попрятались в подвалы.

В одном из домов оказывается открытой калитка. Вышедшая во двор бабушка в платке на вопрос о своем отношении к происходящему отрезает: «Да все по милости божьей! Как господь управляет, то и славу богу». Над соседним участком на высоком флашгтоке парит зеленый самолет с красными звездами.

Спортплощадка в Майском. Фото: Илья_Азар / «Новая газета»

Сама детская площадка не пострадала, а вот у футбольной коробки рядом не хватает нескольких секций ограды — они валяются рядом на земле. Можно подумать, что их сбило взрывной волной, но подошедший молодой парень, усмехнувшись, объясняет, что истинным виновником разрухи на площадке является администрация города и сами футболисты. «Вокруг площадки везде была сетка, но очень много секций мы повыбивали, потому что она вылетала от любого удара мячом. Еще летом приезжали сотрудники администрации, положили все рядом с полем и забили на это, хотя по идее должны заменить», — объясняет он.

По его словам, на детскую площадку и неподалеку ничего не падало, а вот взрыв на Спортивной парень слышал очень хорошо. «Даже дом тогда шатался и вибрировал тогда», — говорит он и показывает фотографию с вьющимся над домами белым дымом.

Рядом с площадкой копошится в багажнике дешевой иномарки мужчина. Он скуп на слова, но войну с Украиной не поддерживает:

Мужчина с запасами безнина в Майском. Фото: Илья Азар / «Новая газета»

— Того не стоит, надо мирно вопросы решать, — говорит он, а после паузы продолжает — Это по телевизору говорят, что если бы не это, то было бы то-то. Каждый со своей колокольни говорит…

— Верите телевизору?

— У меня телевизору только теща верит, — усмехается мужик и отказывается назвать даже свое имя.

В багажнике он прокладывает пленкой горловины трех канистр с бензином, который только что купил на заправке. «Вчера ажиотаж был, очереди километровые, но потом губернатор выступил, что все нормально. А я смотрю, что сегодня на заправке спокойно, и думаю, пусть лучше лежит», — объясняет он.

***

24 февраля в разных городах России состоялись антивоенные акции. В Белгороде на Соборную площадь вышел один человек — 16-летняя девушка. «Ее не задержали, но представьте, как на ребенка теперь насядут в школе, всякие социальные службы. А на площади был караул, было очень много «космонавтов» как на акции в поддержку Навального год назад», — рассказывает мне белгородская оппозиционная активистка и бывший кандидат в мэры Белгорода Оксана Михайлик.

В день акции полицейские вручили ей предостережение о недопустимости проведения несогласованных акций, хотя призывов в соцсетях она не размещала. «Просто я тут как прыщ одна осталась из активистов, кто не сидит и не уехал, и они ко мне пришли, потому что больше не к кому, а прийти к кому-то надо», — объясняет Михайлик.

Сама активистка не вышла на акцию, по ее словам, не из опасений быть задержанной: «Я посчитала это бесполезным, а еще подумала, что меня уже все и так знают здесь как оппозиционера, и если выйду я одна, то из-за моего флера, от этого будет только больше негатива [к лозунгу «Нет войне»]». Но Михайлик очень удивило, что никто кроме школьницы на площадь так и не вышел: «Мне казалось, что если Россия нападет на Украину, то все будут против, и только 5-10 процентов скажут, что операция это правильно, а мир — это война. А оказалось, что наоборот».

По словам активистки, если ее родственники и друзья выступают против войны, то в разных общих чатах «уже и не знаешь, как с людьми разговаривать». «Я честно удивлена, что сейчас в России полный Оруэлл, говорят, что война — это мир, и люди очень поддерживают эту идею», — говорит Михайлик. Она рассказывает про свою 70-летнюю маму, которая позвонила ей 24 февраля, заплакала и сказала:

«Я осознала себя немцем-антифашистом, который живет [в 30-40-е годы] в Германии в меньшинстве.

Мне кроме тебя и поговорить не с кем, потому что все уверены, что Путин освобождает угнетенный украинский народ от фашистов».

То, что именно в Белгороде оказалось так много сторонников войны с Украиной, очень удивляет Михайлик, ведь приграничный город всегда имел тесные связи с соседней страной, а особенно с Харьковом, до которого ехать полтора часа на машине. «До 2014 года в Белгород приезжало очень много людей с севера, которые там уходили на пенсию. Им было удобно жить в России, но иметь рядом Крым и Харьков, быстро доезжать до родственников. Очень многие местные возрастом старше 45 лет окончили харьковские вузы, и 90 процентов преподавателей, когда я училась, были из Харькова», — рассказывает Михайлик.

С удовольствием пользовались местные жители упрощенным таможенным режимом, когда жители Белгородской и Харьковской областей не стояли на границе, как другие, и поэтому постоянно «катались туда-обратно». «А теперь мы пришли к тому, что слушаем, как там бухает. Я против войны как таковой, а здесь еще такая трагедия, которую особенно тяжело пережить, потому что для нас украинцы — это родственники», — с грустью констатирует Михайлик.

— Сейчас я думаю, что все в шоке пребывают. Если у вас умирал внезапно кто-то близкий, то вы не верите, мозг просто отказывается принимать эту информацию. И мне кажется, что сейчас люди не вышли, потому что не понимают, что происходит, несмотря на звуки артиллерии вдалеке. Не понимают, что будет только хуже, — говорит Михайлик.

Она уверена, что из-за российского паспорта все жители планеты Земля будут считать ее агрессором и оккупантом, как в 1945 году относились ко всем немцам, не разбирая, кто плохой, а кто хороший. «Я прекрасно осознаю, что мне до конца моей жизни всегда будут предъявить претензии, что я ничего не сделала, но дети не должны отвечать за наши поступки, за наши грехи», — говорит активистка. Михайлик требует от властей решительных действий по защите детей от возможных терактов: «Никто не отменял возможного ответного удара от разгневанных людей из соседней республики. Тем более что много украинцев тут работают. Был же Беслан или Дубровка. Пусть наши власти защитят наших детей, раз уж начали [войну].

Активистке кажется, что лучший метод борьбы против войны сейчас — это распространять антивоенные листовки и вывешивать с балконов плакаты с требованием остановить боевые действия.

25 февраля на стене жилого здания в Белгороде кто-то начал писать огромными буквами «Нет войне», но надпись не доделал — видимо, его кто-то остановил. В тот же день лозунг «Нет войне» (правда, с обвиняющим Россию продолжением) на автобусной остановке вывел баллончиком молодой человек в бежевой куртке, и… его задержали сами горожане. Скрутили, уложили лицом в землю и вызвали полицию. В белгородском УМВД это задержание не комментируют.

По мнению редактора портала «Белгород 1» Владимира Корнева, в городе сейчас действительно популярна такая точка зрения на происходящее: люди не хотят войны, но оправдывают ее. В качестве квинтэссенции подобного мышления он приводит пост бывшего депутата городской думы Андрея Маликова, в котором тот в классической манере рассуждает о «нацистской Украине», обязательно атаковавшей бы Россию через 5-10 лет, и «превентивных шагах».

Оксана Михайлик. Фото: Илья Азар / «Новая газета»

Сам Маликов от встречи с корреспондентами «Новой газеты» отказался, сославшись на занятость. По телефону он пояснил, что в Украине идет не война, а спецоперация, и что сам он — «просто трезвомыслящий человек».

…Второй день войны в Белгороде проходил относительно спокойно. Но поздним вечером губернатор Вячеслав Гладков сообщил: «Выехал в Журавлевку, откуда днем поступали тревожные сообщения, чтобы изучить ситуацию лично. Инцидент был. Пострадавших и разрушений нет. Предложил жителям покинуть село, две семьи согласились. Разместим их в гостинице. Проводим опрос по домам, глава работает с жителями. Если примут решение, вывезем и остальных. Повторюсь, вопрос безопасности не стоит. Контролируем ситуацию».

Что за инцидент случился в Журавлевке, губернатор не уточнил.

Только по официальной информации на 25 февраля, в Белгородской области снарядами повреждены семь домов. Ранены три человека. Количество поездов в Москву — увеличено. «Спецоперация» продолжается.