Потемкинская армия Путина

Решимость украинцев может изменить ход войны — и судьбу кремлевского режима.

Война — это соревнование воли, утверждал примерно 200 лет назад немецкий стратег Карл фон Клаузевиц. И в этом смысле у украинцев, которые ожесточенно защищают свою родину, имеется заметное преимущество перед вторгшимися российскими войсками. Однако для победы в войне воля должна обязательно поддерживаться военными средствами, а для этого нужна промышленная и экономическая сила. Здесь у России пока имеется преимущество над Украиной, но она намного слабее Запада, которому в конечном итоге она стремится бросить вызов.

С точки зрения экономики и промышленности, Россия обладает силой средних размеров (в лучшем случае). Объемы ее промышленного производства вдвое меньше, чем у Германии, а ВВП примерно равен итальянскому. Совокупный ВВП Евросоюза почти в десять раз больше российского. И это ситуация, наблюдавшаяся до того, как стал сказываться новый раунд западных санкций.

Благодаря крупным размерам своей экономики, Европа финансово может позволить себе создание внушительного оборонного потенциала. Для выполнения взятого в рамках НАТО обязательства ежегодно тратить 2% ВВП на оборону европейским странам достаточно увеличить эти расходы в среднем всего лишь на 0,5% ВВП (относительно текущего уровня). А если вспомнить, что общий размер госрасходов в этих странах сегодня в среднем равен 45% ВВП, такое увеличение выглядит вполне осуществимым.

Даже в заметно отстающей в этом плане Германии краткосрочные инвестиции в оборону в размере 100 млрд евро, о которых было недавно объявлено, составят лишь около 2,5% ВВП. Россия же, со своей стороны, выделяет на оборону, наверное, более 4% ВВП, а это существенное бремя для страны, которой нужно поддерживать дорогостоящую инфраструктуру для связывания своей огромной территории.

Хотя на оборонные расходы приходится значительная часть российской экономики, итоговая сумма довольно скромна, особенно по стандартам «великой державы». В 2020 году Россия потратила, согласно оценкам, $60 млрд на оборону, а Германия — $50 млрд. При таком уровне расходов (и с учетом коррупции, которая пронизывает российское государство) поистине поразительным достижением стало бы создание крупной, современной, боеспособной армии, которая может выдержать продолжительный конфликт, при одновременном сохранении избыточно больших ядерных сил и продвижении великодержавных амбиций на мировой арене.

И Россия не может заявить, что достигла этого. В реальности все это время у России была, судя по всему, потемкинская армия. Термин «потемкинский» возник благодаря Григорию Александровичу Потемкину, губернатору Новороссии, который, как утверждается, строил фейковые деревни, чтобы произвести впечатление на Екатерину Великую во время ее инспекционной поездки 1787 года во вновь приобретенный Крым и окружающие территории. Впрочем, сюжет «потемкинских деревень» в основном является мифом; историки расходятся во мнениях по поводу того, что же именно видела императрица в ходе поездки. Похоже, что в реальности Потемкин осуществил значительные инвестиции в инфраструктуру Крыма и близлежащих территорий. Однако у него не было ресурсов, чтобы связать только что завоеванные территории с остальной Россией.

Возникшая в итоге инфраструктурная слабость, наряду с неспособностью создать логистический потенциал, 60 лет спустя серьезно ограничила возможности России защититься от английской и других европейских армий во время Крымской войны. Сообщения, что сегодня войска, введенные в Украину, испытывают дефицит еды и топлива, позволяют сделать вывод, что Россия не выучила собственные уроки истории. Логистика — это та сфера в армии, которая всегда наиболее уязвима для коррупции.

Чтобы понять последствия этого дефицита ресурсов у российских войск, нам нужно посмотреть не только на то, что происходит на территории Украины, но и на то (и, наверное, это даже важнее), чего там не происходит. Начать с того, что Россия не смогла уничтожить коммуникации и другие системы электронного управления.

Было принято считать, что любое военное наступление Россия будет поддерживать «разрушительными» кибератаками. Но эта угроза не материализовалась, возможно, потому, что Украина пользуется поддержкой западных разведслужб, чей военный киберпотенциал опирается на значительно более широкие ресурсы талантливых кадров и на ноу-хау технологических гигантов США.

Более того, всего через несколько часов после начала вторжения компания Microsoft выявила — и заблокировала — вредоносное программное обеспечение, которое было призвано стереть данные государственных министерств и финансовых учреждений Украины. Затем компания поделилась этим кодом с другими европейским странами, чтобы предотвратить его дальнейшее использование.

Компания SpaceX направила Украине интернет-терминалы Starlink, чтобы нивелировать возможные перебои в работе интернета в стране. Введение в эксплуатацию системы спутникового интернета займет какое-то время, потому что нужно установить большое количество базовых станций. Однако это вопрос недель, а не лет.

Еще один российский пес, который не залаял: военно-воздушные силы. Они не смогли установить контроль над воздушным пространством Украины, хотя у России почти в десять раз больше самолетов. Да, в первый день вторжения Россия произвела ракетный залп для уничтожения радаров и аэродромов. Но за первым залпом не последовал второй, потому что российский арсенал высокоточных управляемых ракет и других дорогостоящих боеприпасов ограничен.

Кроме того, у российских пилотов, судя по всему, мало опыта, и причина этого, наверное, в том, что, как и высокоточное оружие, подготовка эффективных пилотов очень дорого стоит. Наконец, устарели критически важные системы доставки оружия.

Путин мог вступить в эту войну либо с большим арсеналом высокоточных ракет, либо с большим запасом валютных резервов. Он выбрал второе. Теперь, когда половина этих резервов заблокирована из-за беспрецедентных санкций Запада, он, наверное, жалеет о принятом решении. Поскольку возможности России быстро нарастить производство вооружений ограничены (и это особенно касается производства сложных систем вооружения: для них нужны комплектующие, которые можно получить только из-за рубежа), путинские перспективы в продолжающейся войне с Украиной выглядят весьма ограниченными.

В борьбе между двумя в равной мере мотивированными противниками решающую роль играет общая экономическая и промышленная сила. Путин начал войну с материально слабой стартовой позиции. Он мотивировал Европу начать вкладываться в собственную оборону. Он направил Россию на курс деморализующего экономического упадка. Но прежде всего, он мотивировал украинцев яростно сражаться за свою свободу.

Если украинцы сумеют выдержать первую атаку, их решимость, наряду с потенциально неограниченной западной поддержкой, могла бы изменить ход развязанной Путиным войны — и судьбу его режима.

Даниэль Грос, Project Syndicate