У Путина остались всего лишь два варианта

И оба связаны с унижением российского диктатора.

Если вы надеетесь, что геополитическая нестабильность, вызванная войной Владимира Путина с Украиной, достигла своего пика, то ошибаетесь. Мы еще ничего не видели.

Подождите, пока Путин полностью осознает, что в войне с Украиной у него есть выбор лишь между двумя вариантами поражения. Он может проиграть раньше, не так катастрофично и со сравнительно небольшой степенью унижения либо проиграть позже, по-крупному и получить настоящее унижение.

Я даже не могу себе представить, какие финансовые и политические потрясения будут происходить в России — стране, являющейся третьим по величине экспортером нефти в мире и обладающей примерно 6000 ядерными боеголовками — когда она проиграет войну, начатую человеком, который не может позволить себе признать поражение.

Почему не может? Потому что, Путин наверняка знает, что «русские национальные традиции не прощают военных неудач», отмечает Леон Арон, эксперт по России из Американского института предпринимательства, который пишет книгу о путинском пути к Украине.

«Практически каждое крупное поражение приводило к радикальным изменениям, — продолжает Арон в статье для The Washington Post. — Крымская война (1853−1856 гг) ускорила либеральную революцию императора Александра II. Русско-японская война (1904−1905 гг) привела к Первой русской революции. Катастрофа Первой мировой войны привела к отречению императора Николая II и большевистской революции. А война в Афганистане стала ключевым фактором реформ советского лидера Михаила Горбачева». Кроме того, уход с Кубы в значительной степени способствовал смещению Никиты Хрущева двумя годами позже.

В ближайшие недели станет все более и более очевидным, что наша самая большая проблема с Путиным в Украине заключается в том, что он отказывается проигрывать раньше и меньше. А единственная возможная альтернатива состоит в том, что он проиграет по-крупному и позже. Но поскольку это исключительно его война, и он не может признать поражение, он может продолжать повышать ставки в Украине до тех пор, пока… пока не задумается о применении ядерного оружия.

Почему я говорю, что поражение в Украине — единственный вариант для Путина, и что вопрос только в сроках и масштабах? Потому что легкое вторжение малыми силами и теплый прием от украинцев, которые он себе представлял, были полнейшими фантазиями. В этом причина всего, что последует дальше.

Путин совершенно недооценил желание Украины быть независимой страной и стать частью Запада. Он совершенно недооценил желание многих украинцев бороться, даже если эта борьба означает смерть во имя этих двух целей.

Он полностью переоценил собственные вооруженные силы. Он полностью недооценил способность президента Байдена активизировать глобальную экономическую и военную коалицию, чтобы дать возможность украинцам выстоять и сражаться, а Россию опустошить изнутри.

Это — самая эффективная попытка США по созданию коалиции со времен Джорджа Буша-старшего, заставившего Саддама Хусейна заплатить за безрассудный захват Кувейта. Также Путин полностью недооценил способность компаний и частных лиц во всем мире участвовать в экономических санкциях против России и усиливать их намного больше, чем было инициировано или санкционировано правительствами.

Когда вы как лидер совершаете так много ошибок, лучший вариант — выйти из игры как можно раньше с минимальными потерями. В случае с Путиным это означало бы немедленный вывод его войск с Украины. Например, под предлогом спасительной лжи о том, что «специальная военная операция» успешно защитила русских, живущих в Украине. Но сопутствующее неизбежное унижение, безусловно, было бы невыносимым для этого человека, который одержим восстановлением достоинства и единства того, что он считает русской родиной.

Кстати, судя по тому, как сейчас обстоят дела в Украине, не исключено, что Путин может проиграть рано и по-крупному. Ставить на это я бы не стал, но с каждым днем в Украине гибнет все больше и больше российских солдат. Кто знает, что происходит сейчас с боевым духом призывников в российскую армию, ведь их везут на смертельную войну в городских условиях против братьев-славян по причинам, которые им так и не объяснили.

Учитывая повсеместное сопротивление украинцев российской оккупации, чтобы одержать военную победу, Путину нужно захватить все крупные города Украины. В том числе и столицу Киев — вероятно, после нескольких недель боевых действий и массовых жертв среди гражданского населения. Добиться этого Путину и его генералам удастся, только пойдя на военные преступления, которых Европа не видела со времен Гитлера. Это сделает путинскую Россию международным изгоем навсегда.

Кроме того, как Путину сохранить контроль над другой страной — Украиной, в которой проживает примерно треть населения России, а многие жители враждебно настроены по отношению к Москве? По всей видимости, ему придется оставить всех до единого 150 тыс. солдат, которые вторглись в Украину, там навсегда. А возможно, и этого будет мало.

Я просто не вижу пути, по которому Путин мог бы победить в Украине в долгосрочной перспективе, просто потому что это не та страна, которую он себе представлял. Не та страна, которая только и ждет, чтобы ее «нацистское руководство» быстро обезглавили, а саму ее мягко вернули в лоно матушки России.

Поэтому либо Путин сейчас сокращает свои потери и уходит, не солоно хлебавши, с надеждой избежать хотя бы части санкций, чтобы воскресить российскую экономику и остаться у власти, либо ему предстоит бесконечная война против Украины и большей части мира, которая медленно истощит силы России и разрушит ее инфраструктуру.

Поскольку Путин, кажется, одержим идеями, которые ведут именно ко второму варианту, я в ужасе. Потому что только одно может быть страшнее, чем сильная Россия при Путине. Это — слабая, униженная, расколотая на части Россия с неразберихой во власти и всеми этими ядерными боеголовками, киберпреступниками и нефтяными и газовыми скважинами вокруг.

Путинская Россия не настолько велика, чтобы она не могла потерпеть неудачу. Однако она достаточно велика, чтобы потерпеть неудачу, которая вызовет потрясения во всем остальном мире.

Томас Фридман, The New York Times