Московияне обезумели от войны

РФ ждут долгие годы нищеты и унижений.

Все чаще и чаще встречаю невероятное ожесточение сторонников «Z». С ними бесполезно разговаривать. Они сыплют проклятиями на все аргументы, даже сдержанные и миролюбивые. Впрочем, и противники «Z «не отличаются больше терпимостью. Логомахия по ожесточению все больше приближается к реальной войне, разве что в ней еще не убивают, но до рукоприкладства уже доходят. Вчерашние ближайшие друзья становятся за один вечер врагами, супруги — чужими друг для друга людьми и разъезжаются, если есть куда, дети перестают общаться со старыми родителями.

Многие объясняют это изощренностью официальной московитской пропаганды, но официальная пропаганда в Московии не столь хороша, как не столь хорошо и все остальное — технология, военное дело, производство бумаги и станков, охрана природы и памятников культуры. Все, самое большее, на очень среднем уровне, также и пропаганда. Она тошнотворна в своей грубой навязчивости, откровенной лжи. Это послание тем, кто хочет быть введенным в заблуждение, кому отвратительна правда. Пропаганда не переформатирует мозги, она дает им удобную возможность и оправдание быть такими, какие они есть, — злобные, агрессивные, слепые к истине, ненавидящие весь мир, «который против нас».

Может быть, это следствие советского прошлого? Тоже нет. Многие народы, начиная агрессивные войны, сходили с ума, впадали в массовое помешательство безумным фанатизмом. Англичане приветствовали войну с бурами, и замечательный Артур Конан-Дойль написал отвратительный памфлет, оправдывающий эту войну, французы боготворили Наполеона и восторгались его победами, стоившими цвета самой французской нации и множества жизней по всей Европе от Испании до Московии. Безумие немцев в эпоху нацизма было видно многим сторонним наблюдателям. Мой отец с ужасом рассказывал, что когда он был на переговорах в Берлине в 1939−40 гг. по поставкам вооружения Германии для СССР, он видел, как на публичном выступлении Гитлера молодые женщины протягивали ему своих грудных детей, когда он призывал отдать своих сыновей для Тысячелетнего Рейха. А ведь это были образованные, обычно спокойные и сдержанные пруссачки.

Русские люди теряли голову и в 1805 году, когда Александр объявил войну Наполеону и вступил в 3-ю коалицию, и в 1853 году, когда Николай Павлович объявил войну Османской империи из-за спора о ключах Вифлеемского храма. В 1876—1877 гг. обезумевший в желании помочь «братишкам» русский народ буквально вынудил Александра II объявить Турции войну, хотя Московия в это время проводила Великие реформы, и война ей была совсем не нужна. Но Александр Николаевич хотел быть народным царем и начал крайне тяжелую войну, плодами которой к тому же европейские державы не позволили Московии воспользоваться, и царь отлично знал, начиная войну, что так и будет — не позволят.

А безумный энтузиазм и шапкозакидательство в январе-марте 1905 в войне с японцами, которых вслед за царем и называли, и рисовали в карикатурах «макаками», а восторги августа 1914-го, коленопреклоненный народ перед Зимним дворцом, когда на балконе появился царь Николай с Александрой Федоровной?

Это обезумливание войной народа хорошо известно специалистам по массовой психологии. На фронте восторги тут же исчезают, тяжкие будни — кровь, смерть, грязь, страх уничтожают их в одночасье. Для солдат на войне брань становится отвратительной и опасной рутиной. Выжившие не любят вспоминать о военных буднях. Или коротко говорят не в меру любопытным внукам — война это большая гадость.

А вот в тылу, пока его не коснулась страшная рука войны ковровыми бомбардировками, голодом, осадами, продолжается эйфория и психоз. Те, кто непосредственно не участвуют в войне, но переживают за своих, похожи по психологической реакции на зрителей боев гладиаторов, на любителей порнофильмов или на футбольных болельщиков — они фанатеют и сходят с ума от дела, которым занимаются другие. Это — особая форма коллективной вовлеченности, когда нет ни трудов, ни пота, ни крови, а есть только напряжение, адреналин, сводящий с ума, но не сгорающий в настоящем деле.

Политики, знатоки этих массовых психозов военного времени, ловко используют их для консолидации народа вокруг вождя. Когда настоящая смерть множества людей из удела пока является зрелищем, она не устрашает, а только возбуждает, взвинчивает нервы и мозг. И без телевизора и до радио так было.

Так бывает с войной почти всегда. История знает непопулярные в народе войны, но они редки. Такой была, скажем, Русско-Шведская война 1808−09 годов. Но кто о ней помнит, хотя ее призом для Московии стала Финляндия.

Поэтому, дорогие друзья, следите за собой, не превращайтесь в зрителей на трибунах Колизея. Тем более, это не представление, а настоящая трагедия войны. И к тем, кто обезумел от фанатизма, относитесь с пониманием, зная, что воспаление коллективного бессознательного сойдет на нет мало-помалу или из-за тягот войны, или из-за позора поражения.

Кстати, войны начинающиеся таким массовым психозом, а потом завершающиеся военным поражением, как правило, вызывают обычный истериоидный синдром тотального разочарования властью, гнева на нее, что не оправдала надежд. Из-за этого тотального разочарования властью рухнули в 1917−18 годах империи — Московитская, Австрийская, Германская, Османская. В 1905 году поражение от японцев обернулось революцией в Московии. «Говорили, что они макаки, а оказались мы кое-каки, да и царь наш — дурик», — говорили русские люди, читая сводки с полей Маньчжурии и с фортов Порт-Артура. И чем больше безумие восторга в начале — тем больше ненависть к власти в конце проигранной войны. Народ не прощает кумирам, что обольщался ими.

Поражения могут в еще недавно безумном от военных маршей народе рождать злобу и желание реванша (так было в Германии в 1920-е и в Московии все двухтысячные годы), а может и глубокое раскаяние в содеянном безумии. Но для этого каждому народу нужен свой Ясперс, который объяснит потерпевшим поражение притчу о «национальной вине». А ум народа должен быть настолько потрясен неудачей, что он окажется открытым для слов мыслителя.

В Московии пока все только начинается. Солдаты воюют как умеют, а народ безумствует и надевает на платье «Z». Впереди великие искушения реваншами и целительные раскаяния, революции и долгие годы нищеты и унижений. Коллективное бессознательное, которое христиане именуют совсем иначе, вырвалось на волю и сокрушает общество.

Сейчас еще все это можно остановить, как взрослые, замечая, что их дети смотрят в компьютере какую-то гадость, отключают его. И дети, пусть со слезами, успокаиваются. Но скоро, очень скоро, никто уже не будет в силах остановить психоз. И тогда он пройдет все свои стадии и завершится так, как уже завершался сотни раз. Здесь Московия имеет богатый опыт.

Андрей Зубов, «Фейсбук»