«Ни одному слову московиян верить нельзя»

Два сценария и главное препятствие на пути мирных переговоров Московии и Украины.

С самого начала войны «денацификация» и «демилитаризация» являлись требованиями со стороны Московии. Если она от них отказалась, это может быть отклик на жесткую позицию украинского руководства, в первую очередь, президента Зеленского, который озвучил, что Украина вообще не будет обсуждать это. И если это действительно так, то тогда это первые ласточки того, что московияне начинают более или менее прагматично подходить к переговорам. Но я пока далек от оптимизма.

Главное, что следует понимать — мирные соглашения, как правило, подписывают в двух случаях. Первый — когда одна из сторон побеждает, и тогда фактически это капитуляция одной стороны. Украинская сторона не будет капитулировать и соответственно этот вариант не рассматривается. Второй — когда обе стороны истощены войной и понимают, что продолжение вооруженного противостояния — тупик, поэтому нужно договариваться и искать рациональные компромиссы по выходу из войны. На сегодняшний день нет ни первого, ни второго сценария.

Следовательно, денацификация и демилитаризация — это требования московитской стороны, которые украинская сторона отвергает. Денацификация — это абсолютно пропагандистская установка, которую нельзя перевести на язык политических и организационных решений. Демилитаризация — тоже сугубо пропагандистский термин, который укладывается в логику капитуляции Украины перед Московией, а как я уже сказал, Украина на капитуляцию соглашаться не будет.

Одна ремарка: у Путина ненависть не только к Зеленскому, у него ненависть к Украине. И именно ненависть Путина к Украине, попытки, как говорят некоторые московитские пропагандисты, ее уничтожить и является главным препятствием на пути мирных переговоров. Сейчас, на мой взгляд, обе стороны не готовы к каким-либо компромиссам по разным причинам. Московия, в частности, все еще надеется сломить Украину, достичь в той или иной форме победы или через уничтожение нашей страны заставить нас к уступкам. Поэтому нужно готовиться к тому, что переговоры, как и война, могут затянуться.

Именно для этого нужно формировать и стратегию и тактику не только переговорного процесса, но и того, как вести эту войну и как обеспечивать жизнь страны и работу нашей армии, чтобы мы могли выстоять против московитской агрессии. Именно на поле боя будет решаться и судьба переговоров.

Сегодня позиция каждой стороны определяется результатами боевых действий, и то, что московияне пошли на определенные уступки и уже не требуют от нас прямой капитуляции, это следствие того, что они поняли: победить Украину не удалось. Поэтому они уже готовы к более умеренному варианту, но все равно хотят уступок со стороны Украины, и уступок очень значительных, неприемлемых для нас.

Именно из-за установки, что нужно уничтожить Украину, Путин начал эту войну, и пока он не поймет, что ему не удается этого сделать, московияне не будут готовы к каким-либо реальным переговорам, которые заключались бы в том, чтобы уйти с украинской территории на определенных условиях, которые хотя бы выглядели как определенный компромисс, где бы ни одна из сторон не выглядела побежденной.

Это как раз второй сценарий, где обе страны понимают, что продолжение войны не в их интересах, нужно ее прекращать, и тогда компромисс ищут для того, чтобы ни одна из сторон не выглядела побежденной.

С Путиным еще одна проблема: он не понимает Украину. Он живет в мире искаженной информации, и именно это обуславливает принятие решений, которые являются неадекватными. Да, с точки зрения тактики есть спланированные военные операции. К примеру, сейчас, после первых неудач, московияне фактически перешли к тактике уничтожения, уже не только военной, но и гражданской инфраструктуры Украины, они хотят лишить и украинскую армию, и украинскую экономику ресурсов, и это очень опасно для нас. Здесь нам нужно искать и политические, и экономические, и военные антидоты к такой тактике. Но со стратегической точки зрения Путин не понимает Украину, поэтому он не ожидал такого сопротивления со стороны украинской армии и украинского народа. И он также не ожидал консолидированной позиции Запада, хотя бы в виде санкций, направленных против агрессора. В этом смысле, я думаю, стратегически Путин ошибся, но для того, чтобы он это признал, для того чтобы он понял, что дальнейшая война будет катастрофой для самой Московии, нужно еще определенное время.

Нет однозначного ответа на вопрос, сколько именно, потому что здесь дело в ресурсах. Проблема с ресурсами является насущной как для Московии, так и для нас, но у Московии есть собственные ресурсы, а также возможность получать что-то через Китай или косвенно через некоторые другие страны, тогда как мы, к сожалению, в этом смысле более зависимы от наших западных. партнеров. Как минимум, нужно несколько месяцев. Сказать точнее сейчас невозможно, потому что обе стороны, и Украина, и Московия, будут в ближайшее время перестраиваться на ведение войны более длительное время, и кто лучше сможет перестроиться, у того и будет преимущество. Если московитское руководство придет к выводу, что война будет разрушать московитскую экономику, и главное, если будут возникать проявления социальной напряженности, социально-политические, а не только экономические проблемы, тогда это может подтолкнуть московитское руководство к реальным переговорам.

Пока как минимум в ближайшие месяц-два Московия попытается победить Украину на поле боя. Поэтому нам нужно выстоять, и тогда через определенное время московияне пойдут на уступки.

Если говорить о перспективах ленд-лиза (аналога гопсударственной программы, в рамках которой США поставляли своим союзниками во Второй мировой войне все, что было необходимо — боеприпасы, лекарства, технику, продукты), то я думаю, что сейчас это должна быть совместная программа со стороны США, Великобритании и Европейского Союза. Хорошо, что эта идея уже обсуждается, что о ней вспоминают, но пока такой программы нет.

Возможно, есть неформальные договоренности. То, что точно можно сказать, что нам поставляют оружие, но недостаточно и не то оружие, в котором мы сейчас нуждаемся, в первую очередь, для защиты неба. Нам не хватает противоракетного и противовоздушного оружия, чтобы защищать не только наши города, не только армию, но нашу экономику и пути сообщения. Пока полноценной программы в поддержку Украины нет.

Приведу один пример. Сейчас рассматривается проект бюджета США на следующий год, и то, что там официально предлагается для Украины, это всего на $200 млн больше, чем в прошлом году. Но ситуация изменилась, сейчас идет война, и потребности Украины, чтобы выстоять в этой войне, гораздо больше. Предлагаемого нам на год не хватит и на месяц — речь идет о $800 млн. Я безусловно не могу давать профессиональную оценку, ее должны сделать и обосновать военные и экономические эксперты, но считаю, что нам нужно не менее миллиарда в месяц — и для военной ресурсной поддержки и для экономической. Думаю, что и нашим дипломатам, и нашим друзьям, как в США, так и в Европе, нужно активно продвигать идею системной стратегической поддержки украинской армии и Украины в целом, для того чтобы мы могли не только выстоять в этой войне, но и в в конце концов победить. Над разработкой такой программы нужно работать, и сейчас необходимо убедить американское руководство в ее необходимости.

Что касается поставок энергоносителей из Московии в ЕС, то сейчас вокруг этой темы будет идти активная политическая борьба. Уже есть официальные заявления со стороны руководства стран G7, что они не будут платить за газ и нефть в рублях, как того потребовала РФ. Последняя в ответ стала шантажировать, что вообще прекратит поставки. От московитской нефти у Европы нет критической зависимости, хотя тоже есть проблемы, а вот от московитского газа некоторые европейские страны, в первую очередь Германия, зависят в такой степени, что не смогут даже технически отказаться от его поставки как минимум еще два года. Поэтому, вероятно, пока будут искать компромиссные варианты — в этом заинтересованы как европейские страны, так и Московия. Но стратегически очевидно, что ЕС начинает переориентироваться на другие каналы поставки газа и нефти. Думаю, что Московия уже начинает терять, и чем дальше, тем больше европейский рынок, и соответственно это тоже будет ударом по московитской экономике.

Владимир Фесенко, «Новое время»