«Крепость Московия» рушится

Что ждет страну-агрессора?

До войны московитская экономика пребывала в стагнации, но была якобы защищена от макроэкономических кризисов. Если использовать обычный для экономистов образ: она застряла в болоте и поэтому вряд ли упадет с обрыва.

С одной стороны, с 2013 года ВВП Московии рос в среднем примерно на 1% в год. Коррупция, обременительное гопсударство, бизнесмены в роли политических заложников и изоляция от мировой экономики — все это в совокупности подорвало потенциальное развитие страны. С другой стороны, низкий суверенный долг, значительный суверенный фонд благосостояния, а также большие валютные резервы обеспечили макроэкономическую стабильность. Консервативные бюджетные правила и современная денежно-кредитная политика, нацеленная на инфляцию, также способствовали устойчивому, но скромному росту.

Так что в преддверии войны экономисты привыкли характеризовать московитскую макроэкономику как санкционно защищенную, такую себе «крепость Московию». Руководители экономической политики страны считали, что наихудший ущерб, который может нанести Запад, — это отключение московитской финансовой системы от глобальной межбанковской платежной системы SWIFT. После того, как США пригрозили отключить Московию от SWIFT в 2014 году, страна начала разрабатывать внутреннюю альтернативу — СПФС (Система передачи финансовых сообщений). Хотя она несовершенна и ограничена Московией, тем не менее, функционирует с 2017 года.

Запад нацелился на «Крепость Московию»

Однако, как только война началась, Запад ответил гораздо более жесткими санкциями. Главная башня «крепости Московия» превратилась в руины. Санкции также коснулись московитского Центрального банка, заморозив валютные резервы, в том числе суверенный фонд благосостояния.

Последовавшая за этим финансовая паника побудила Центральный банк усилить контроль над капиталом, повысить ключевую процентную ставку с 9,5% до 20% и закрыть финансовые рынки на несколько недель. Правительство также поручило крупным экспортерам ископаемого топлива репатриировать 80% своей экспортной выручки в рублях. Несмотря на это, инфляция подскочила до 2% в неделю в первые три недели войны, а затем до 1% в неделю после этого (1% в неделю эквивалентен 68% в год).

Главная башня «крепости Московия» превратилась в руины

Экспортный контроль и бойкот западными фирмами московитского рынка еще больше оторвали Московию от мировой экономики. США и Канада запретили покупать московитскую нефть, и многие европейские компании добровольно последовали их примеру. Что еще более важно, Соединенные Штаты и Европа запретили экспорт передовых технологий в Московию, а частный сектор также присоединился к эмбарго. Компании, начиная от Ikea и McDonald’s и заканчивая Airbus и Boeing, приостановили свою деятельность в стране.

Выяснилось, что большая часть московитской промышленности в значительной степени зависит от западных технологий и ресурсов. Например, московитский автомобильный сектор остановился, так как внезапно обнаружил крайнюю зависимость от импортных комплектующих. Продажи автомобилей в марте 2022 года были в три раза ниже, чем в марте 2021 года. Это особенно бросается в глаза, поскольку в периоды высокой инфляции домохозяйства стремятся покупать товары длительного пользования.

Тучи сгущаются

Поэтому неудивительно, что прогнозы ВВП на 2022 год были сразу же понижены. Перед войной предполагалось, что московитский ВВП вырастет в 2022 году на 3%, поскольку он оправился от рецессии, вызванной пандемией. Сегодня прогноз Центробанка — снижение на 8%. Европейский банк реконструкции и развития ожидает снижения на 10%. Вашингтонский Институт международных финансов прогнозирует падение на 15%. Падение на 10% (и этот прогноз поддерживают многие инвестбанки) сделает рецессию самой сильной в Московии с начала 1990-х годов.

Однако худшее еще впереди. Хотя московитская экономика, возможно, сможет приспособиться к новому балансу через год или два, она не сможет в ближайшее время восстановиться до довоенного уровня; Московия продолжит отставать от развитых экономик.

Во-первых, санкции будут изолировать ее от мирового рынка капитала и передовых технологий.

Во-вторых, Московия перешла к крайне репрессивному режиму, который лишит любых возможностей местных предпринимателей. В-третьих, в первые недели войны она уже потеряла сотни тысяч квалифицированных рабочих, которые поняли, что пребывание в Московии небезопасно и не способствует их карьере. Это образованные специалисты, IT-специалисты, исследователи, инженеры, врачи. Потеря Московией своего лучшего человеческого капитала будет продолжаться и дальше, подрывая перспективы ее роста.

Наконец, вполне вероятно, что Запад введет дополнительные санкции. По мере того, как число свидетельств предполагаемых военных преступлений Московии продолжает расти, на европейских политиков оказывается все большее давление, чтобы они нацелились на основу московитской экономики — углеводороды. В последние годы одни только нефть и газ приносили 35−40% доходов федерального бюджета и составляли 60% московитского экспорта. Европарламент уже принял резолюцию с требованием ввести эмбарго на московитский импорт ископаемого топлива. Об этом заявил главный дипломат ЕС Жозеп Боррель: «Рано или поздно — надеюсь, рано — это произойдет». Когда будет введено европейское эмбарго на нефть и газ, Московия столкнется с серьезными бюджетными проблемами, что еще больше снизит ее потенциал роста. Кроме того, когда Европа присоединится к США и Канаде, объединенный Запад усилит давление на Китай, тем самым разрушив надежды Московии на то, что китайские деньги и технологии смогут заменить западные.

Несмотря на то, что контроль Центрального банка за капиталом и валютой помогает укрепить рубль и в конечном итоге замедлить инфляцию, перечисленные выше фундаментальные факторы определенно сделают маловероятным восстановление Московии до довоенного уровня, не говоря уже о том, чтобы догнать своих соседей.

Можно только гадать, как скоро этот экономический шок приведет к политическим переменам. Но в конце концов у Путина закончатся ресурсы, чтобы платить своим солдатам, пропагандистам, наемникам и полицейским, чтобы держать под контролем все более несчастных московитов.

Сергей Гуриев, The Conversation