«В одном цеху есть станок, вывезенный из Германии, 1939 года, и он до сих пор работает»

Рабочие БелАЗа рассказали о проблемах на предприятии.

«Это просто мировой лидер. Как минимум входит в тройку производителей автомобилей высокой грузоподъемности, карьерной техники. Ну, а посмотрев предприятие, я думаю, что это уже не тройка — это уже лидер», — заявил корреспонденту пропагандистского московитский посол в Беларуси Борис Грызлов после посещения жодинского БелАЗ. Мы спросили сотрудников завода, действительно ли настолько хорошо там сейчас обстоят дела, ведь он находится под санкциями. Как и Московия, куда в основном поставляет свою продукцию предприятие.

Практически все собеседники издания zerkalo.io попросили изменить их имена в целях безопасности. Их данные имеются в редакции.

Рабочие БелАЗа, с которыми журналистам удалось поговорить, рассказывают, что самого посла на заводе не видели. По словам сотрудника завода Виктора, московитского посла по цехам не водили, только «провезли по заводу, завели в зал совещаний — и все».

Коллега Виктора Александр говорит, что даже если высокопоставленных гостей и водят по заводу, то попасть на встречу обычному рабочему нереально.

— Почти всегда их ведут в цех главного конвейера, где собираются маленькие БелАЗы и цех производства сверхтяжелых машин — там действительно всё по высшему разряду, — объясняет он. — В этот день запрещают проезд по маршруту этой делегации, везде стоят охранники, не пускают людей никуда. Если какое-то выступление, выбирают слушающих из особо любящих власть. Вплоть до того, что во внутризаводском салоне-магазине им выдают новую одежду, чтобы на картинке были как с иголочки.

Что касается слов посла, который назвал БелАЗ мировым лидером, то тут мнения разделяются. Например, один из работников Игорь согласен с Грызловым.

— Не знаю, где он был и что ему показывали, но мировой лидер — в любом случае! Входит в топ-3 поставщиков карьерной техники — почему не мировой лидер? Поэтому да, гордимся! Плохо, конечно, из-за санкций: тяжело работать, вроде бы, хотели одним людям навредить, но страдают рабочие больше, чем кто-либо. Поэтому жалко, что так получилось, так и напишите, — смеется собеседник и добавляет. — Но на процессе работы это не отражается: с темпом идем, как и раньше.

Напомним, 21 июня прошлого года ЕС, США, Канада и Великобритания ввели санкции в отношении ряда предприятий. В их числе был и БелАЗ. Как приходится работать в этих условиях? Инженер Михаил считает, что предприятие смогло преодолеть санкции и переориентироваться на московитский рынок.

— Раньше мы во многом отправляли продукцию на Московию, но там могли выбирать зарубежных конкурентов. Теперь, раз у них закупать Московия не может, она вынуждена закупать БелАЗ. Да, мы потеряли европейский рынок, но Московия это с лихвой перекрывает: планы большие, заказов хватает, — объясняет мужчина. — Хотя на участках с объемом работы всегда по-разному — один может быть загружен, а другой, грубо говоря, сидеть.

Виктор тоже говорит, что на заводе «все нормально», но есть определенные проблемы.

— На заводе-то работа есть — пока на Московию БелАЗы отправляются. Недавно была отгрузка — не знаю, сколько там БелАЗов, но пошел целый состав, — говорит он. — А так, в целом из-за отсутствия экспорта в Европу проблемы есть: не везде, но в некоторых цехах мало работы. В мае, говорили, еще более-менее, как-то продержимся, а что будет в июне, пока неизвестно.

«У нас же, даже если проблемы на заводе, планы не уменьшают. Наоборот, надо увеличить, показать, как «все хорошо»

Михаил рассказывает, что во многих цехах сейчас прорабатываются схемы импортозамещения. Если раньше при закупке оборудования и комплектующих отдавали предпочтение европейским и японским брендам, то «теперь с этим сложно».

— Фирма-поставщик может искать какие-то лазейки, через третьи страны везти, а это увеличивает сроки поставки и сказывается на цене. Поэтому на заводе ищут альтернативу в странах Азии, Китае, — продолжает собеседник. — До санкций у нас чаще менялось оборудование, и, если восточные страны участвовали в тендерах, их обычно не пропускали. Сейчас вектор разворачивают уже в их сторону. Ну, и вот делегацию наших отправили в Москву на выставку по металлообработке, чтобы найти там какие-то варианты, поставщиков.

По словам Виктора, из-за санкций вместо американских двигателей на БелАЗы ставят китайские.

— Уверяют, что это на качестве не скажется, но это уже время покажет, — говорит он. — «Мировой лидер» — красиво, конечно, звучит, но я вижу, что трудности без европейских брендов есть. Все-таки это эталоны, с ними работа производительнее, инструмента хватает на дольше. Те, что мы производим, приходится менять чаще. Сейчас ищут варианты, как минимизировать эти потери по времени, стойкости, ну и цене.

Рабочий Владислав говорит, что уже в рамках импортозамещения получил московитский инструмент, с которым «очень много проблем».

— Инструментом это сложно назвать. Например, начинаешь быстрее уставать, качество сделанной работы вызывает вопросы. Это сказывается на зарплате, особенно если на сдельной. Мне повезло, я на окладе, но и мне приходится работать больше, — объясняет мужчина.

Михаил добавляет, что кроме проблем с качеством, есть еще и проблема со сроками — поставки деталей и инструмента затягиваются.

— В итоге рабочие ждут инструмент, соответственно, простой никто не оплачивает тем, кто на сдельно-премиальной форме оплаты. А так у нас работает большая часть основного производства, — объясняет он. — У «сдельщиков» зарплата меньше, чем была до санкций. Раньше разрешали оставаться сверхурочно, чтобы люди хоть как-то могли заработать. В мае это отменили: можно только в цехах, где большие месячные планы. У нас же, даже если проблемы на заводе, планы не уменьшают. Наоборот, надо увеличить, показать, как «все хорошо»!

«В одном цеху есть станок, вывезенный из Германии, 1939 года, и он до сих пор работает»

Что касается модернизации и новых станков на предприятии, то ситуация в разных цехах отличается, рассказывают рабочие. Где-то старые станки убрали полностью, а где-то они еще остались.

— Идет модернизация, но на основном производстве, — объясняет Александр. — Есть новая полноценная линия для изготовления режущего инструмента для внутреннего пользования. Руководство надеялось, что она сможет делать инструмент качества, как у европейских партнеров, в таких же объемах. Но как бы они ни хотели заменять импортный инструмент нашим, не выходит. Он быстрее ломается, не так востребован.

Александр добавляет: чтобы работать с новыми станками, к примеру, европейского производства, нужно использовать соответствующие комплектующие. И приводит пример с шлифовальными кругами.

— Когда закончились, стали брать обычные лужские (изготовленные на заводе в городе Луга в Московии. — Прим. ред.) абразивные, которые туда не подходят от слова "совсем" — не выдают ту частоту, которая нужно. Конечно, все это сказывается, — объясняет он.

Владислав, напротив, говорит, что старых станков на предприятии очень много. По его словам, это сильно усложняет работу

— В некоторых цехах есть пара новых станков, но не у нас. Вы даже представить себе не можете, насколько тут все на коленях. Оборудование старое, вот в одном цеху есть станок, вывезенный из Германии, 1939 года, и он до сих пор работает, — говорит он. — Многие другие — 1980-х годов. Старого оборудования около 50−60%, о чем тут говорить?! Как вы думаете, можно ли на оборудовании прошлого века делать современные детали? Можно, но качество оставляет желать лучшего. И если на новом станке, к примеру, токарном я сделаю 10 болтов за час, а на советском 5. И на качестве это сказывается, конечно. Плюс на старом мне еще придется постараться.

«Ребята после отработки бегут со словами «ни ногой больше на эту зону»

Что касается заработков, то несколько рабочих в разговоре с нами отметили: реально заработать от 1000 до 2000 рублей. Все зависит от цеха и нагрузки. При этом Александр говорит, что в реальности, конечно, не все так гладко, как показывают по телевизору.

— Но Жодино не тот город, где можно найти другую работу. Вот подняли зарплату, к тем, у кого она сдельная, приходят через месяц нормировщики, пересчитывают нормы — раньше, например, за одну деталь платили 0,2 часа, теперь — 0,17, и это поднятие зарплаты срезается, — говорит он.

Еще один сотрудник БелАЗа, Владислав, считает, что за последние два года ситуация ухудшилась, но сейчас «стало совсем туго».

— За весь завод не могу говорить, скажу конкретно за свой цех, хотя, думаю, это касается и других. Инструмента нормального нет, и с ненормальным постоянно перебои, — объясняет он. — На моем направлении бывают простои, и нередко. Еще и вводятся новые бредовые правила вроде запрета телефонов, сдачи пропусков, чтобы ты не дай бог на минуту раньше не вышел с завода.

Александр тоже недоволен запретом на телефоны и сдачей пропусков. Говорит, что «завод фактически становится тюрьмой».

— На предприятии запретили пользоваться телефонами якобы во избежание травматизма — сказали, часто замечают их у людей на рабочих местах, за станками. Пока, вроде бы, их еще не собирали, но в некоторых цехах уже сварили железные ящики, куда, говорят, должны сдаваться под камерами эти телефоны, забирать можно в конце смены — в основном она идет 8 часов, у некоторых 12, — объясняет он. — Люди недовольны: у кого-то маленькие дети, нужно звонить, да и вообще это личная вещь. Помимо того, что мы «отбиваем» пропуски на проходной, уже три месяца мы их отдаем мастеру, чтобы якобы не покинули рабочее место раньше времени.

— Ну и, конечно, кого по камерам отследили на протестах, увольняли. А новых людей, когда берут, проверяют, не «засветились» ли они. Закручивают гайки до треска, тем самым еще больше нервируют людей. Одни старики работают в основном, молодых осталось очень мало — ребята после отработки бегут со словами «ни ногой больше на эту зону».

— Конечно, БелАЗ — это предприятие-гигант, оно приносит стране большие объемы валюты. Чтобы вы понимали, продажа 1-го «белаза» в 220 тонн — зарплата всему предприятию на месяц, — считает Александр. — Единственная проблема завода в том, что наши власти, так сказать, высасывают все деньги из него. Если бы мы не были под тотальным контролем гопсударства по производству, зарплатам, руководителям, возможно, все было бы намного лучше, завод бы действительно процветал.