Олеся Яхно: С психикой Лукашенко происходят необратимые последствия

Украина и беларусское подполье могут объединить усилия для борьбы с диктатором.

Украинский политолог Олеся Яхно считает, что война запустила масштабный процесс трансформации на постсоветском пространстве. В интервью сайту Charter97 она рассказала, почему считает битву в Украине — цивилизационной и какой видит образ будущей Беларуси.

— Хотелось бы начать интервью с вопроса, как вы пережили первые часы агрессии против Украины, ведь вы находились в Киеве, который оказался под ракетным обстрелом.

— Очень хорошо запомнила этот момент, потому что живу на левом берегу и первые ракетные удары, которые нанесла Московия в 4-4:30 утра 24 февраля, были в районе аэропорта Борисполь. Я это очень хорошо запомнила, потому что эти ракетные удары нельзя ни с чем спутать, это очень громко, у вас начинают дрожать стекла в квартире, ты просто от этого просыпаешься.

Наверное, более мощных и сильных ударов за дальнейший период я не слышала. Это был, конечно же, такой шок. Предчувствие войны было у многих, но, все-таки, надо сказать, что это было неожиданно. Ведь война началась не с обострением ситуации на Донбассе, там, где уже был очаг, а Московия начала наносить удары практически по всем городам и прежде всего — по Киеву.

Сознание не хотело воспринимать сразу, что это действительно война. Понимание того, что это может быть надолго, постепенно формировалось. Первый месяц было действительно страшно, потому что мы видели жесткие кадры в ряде городов, к которым Московия имела доступ. Но дальше как-то постепенно жизнь налаживалась, несмотря на то, приходилось жить в подвале, своеобразном бомбоубежище. У кого не было подвала — шли в метро.

Магазины либо не работали, либо слабо работали в Киеве, городе, который был особо подвержен атаке диверсантов. Это был отдельный риск, потому что в столицу направили множество диверсионных групп, чтобы убрать политическое руководство, посеять хаос по всей стране. И в Киеве были такие периоды, когда были не комендантские часы, а дни. В первые недели войны комендантский час мог длиться два дня, когда ты можешь спуститься только в бомбоубежище и все. Город был полностью закрыт. Это делалось как раз таки для отлова этих диверсионных групп.

Я параллельно наблюдала из Киева за тем, что творилось по всей стране — на юге, на востоке, в Киевской области. Мы видели весь этот ужас в Буче, в Ирпене, что происходило в Гостомеле.

Это было очень сложно, когда ты наблюдаешь, как разрушаются города, люди умирают и непонятны перспективы. Тяжело было принять, что жизнь всех людей, где бы они не жили, всей страны, перестраивается.

Для меня таким более глубоким чувством стало внимание к каждому городу. Мы видели патриотичность и местных властей, независимо от того, это восток, юг или другие направления. Мэры вели себя абсолютно достойно вместе с местными жителями. Но каждый город подвергался, и сейчас многие продолжают подвергаться, своей опасности со своими особенностями, потому что Московия использует в этой войне все виды вооружения и тактики. Это был такой режим 24 часа, когда просто не чувствуется время, когда все время живешь в этих сиренах: то в час ночи, то в два, то в три, то утром, то днем. Но чаще всего обстрелы Киева происходили под утро или ночью.

И в этом потоке уже не чувствуешь, где какие дни. Но на уровне людей, это тоже очень важно, паники все-таки не было. Те, кто не уехал, не испытывали страха, что Украина проиграет. Страха не было, даже наоборот — уверенность. Да, тяжело, да война, но украинцы не собираются сдаваться.

Все делали то, что могли, была сплоченность. Я даже почувствовала это на уровне своего дома. В нем живет очень много переселенцев с Донбасса с 2014 года, у которых часть родственников осталась там. Надо сказать, что они часто были даже жестче настроены в формулировках против Московии.

В начале мы просто защищались, оборонялись, но сейчас по ряду направлений переходим в контратаку. В то, что Украина победит, люди верили практически с начала, но сейчас — тем более.

— Многие говорят, что для Украины — это война на выживание, цивилизационная война. Как бы вы ее охарактеризовали?

— Когда Московия начинала эту войну, это они формулировали, что это «метафизическая война», якобы «в Украине сидят нацисты».

Это абсолютная выдумка, что Московии что-то угрожает. По факту, когда Московия начала эту войну, она действительно стала цивилизационной, она стала таковой, когда мы увидели настоящее лицо Кремля. И это лицо увидели все — увидел весь мир, увидела Украина, и, возможно, часть граждан РФ со временем это тоже увидит, что представляет собой их страна.

Мы же видим, что эта война ведется не просто военными методами, она ведется и против мирных жителей. И сам факт того, что в 21 столетии могут быть фильтрационные лагеря, как это было в Мариуполе, например, когда людей насильно депортируют, забирают паспорта и выдают московитские, представить было невозможно.

Сейчас идет угроза не только ядерного оружием, все перешло в стадию угрозы голодом, потому что Московия блокирует украинский экспорт, в частности — зерна.

Если это начнется в каком-то одном регионе, это может иметь цепную реакцию для других. Поэтому могут быть два решения: или будет ослабление, но в Московии примут решение выставить другого лидера для переговоров и уступок, либо это дальше будет переходить на уровень хаотичных процессов в верхушке и субъектах разных регионов.

Пассивность, которую московитские власти взращивали годами, очень тяжело сломать. Но если это где-то будет сделано, то процесс пойдет и по другим субъектам. Поэтому я не исключаю, что может и до развала дойти.

— Лукашенко посыпется вслед за РФ?

— Лукашенко — это вообще отсталый век, который тянет страну за собой. Беларусь могла бы стать абсолютно другой за эти годы. У беларусов, как мне кажется, нет проблемы имперских амбиций, заменяющих вопросы повышения уровня жизни граждан, нет всевозможных маний. Но Лукашенко втянул их в прошлое, Беларусь могла быть абсолютно другой.

У него не было особых гарантов присутствия во власти, поэтому он предоставил Московии территорию для ракетных обстрелов. Но думаю, что даже среди беларусских военных, не говоря уже про обычных граждан, нет тех, кто мечтает вступить в войну с Украиной.

Участие Беларуси в этой войне связано конкретно с Лукашенко, с его персоналией, а не с беларусским народом. Чем скорее диктатор уйдет, тем скорее появится какое-то свободное пространство для Беларуси. Когда человек более 28 лет сидит у власти, с его психикой происходят необратимые последствия.

Он пособник, он такой же преступник, как и Путин. Я заметила, что его используют в качестве подмастерья, когда надо озвучить какой-нибудь бред, который даже московитская пропаганда не озвучивает: про схроны оружия, ячейки спящих экстремистов, перехваты звонков и так далее. Это абсолютная ахинея. Но при этом он является соучастником в спецоперации, когда надо было создать кризис на границах ЕС и НАТО, засылать туда мигрантов. Это был вид такой гибридной войны и Лукашенко в этом

участвовал. Сейчас он пособник войны.

— Сохраняется ли угроза того, что Лукашенко вступит в войну, отправив беларусских солдат в Украину?

— Если это произойдет — его ждет быстрый конец. Лукашенко этого избегает. Он не какой-то морализатор, нет, он просто понимает, что риски для него возрастают. Если Лукашенко согласится на участие в военных действиях против Украины, это будет безумие и его крах.

Украина на данный момент готова к контрнаступлению. И если бы в этот момент запускались с беларусских аэропортов ракеты, наверняка был бы ответ.

Если Лукашенко хочет кого-то сюда послать, пусть попробует. Но сейчас все увидели, какая у Московии «вторая армия мира», все увидели, какая украинская армия. Идти сюда просто умирать — абсолютно бессмысленно. Последнее заседание такой де-юре существующей, но де-факто мало эффективной структуры, которой является ОДКБ, показало, что никто не хочет участвовать в войне непонятно ради чего, просто посылать как пушечное мясо собственных граждан.

Путину, конечно, выгоден любой новый фронт, тем более созданный руками не своих граждан. Если Лукашенко не сможет ему отказать, то это будет потенциальный конфликт между народами, украинским и беларусским. Если он это сделает, это будет его крах, еще более быстрый.

— Сегодня беларусские добровольцы плечом плечу с украинцами борются против московитской агрессии. Как вы считаете, могут ли они сыграть роль в освобождении Беларуси?

— Конечно. Сейчас формируется такой фронт, он пока в меньшей степени проявляется в Московии, потому что из Московии уехала интеллектуальная часть общества, а в Беларуси есть опыт партизанской работы и деятельности. По мере побед Украины и понимания того, что те, кто замазан в войне, должны просто уйти, будет важна роль всех — оппозиции, тех, кто работает в подполье и сражается за будущее Беларуси.

Беларусь заслужила другой образ будущего. Лукашенко даже и без войны не выглядит лидером перспективы и развития.

Усилия и Украины, потому что мы находимся в войне, и беларусского подполья, и части Московии, на каком-то этапе могут быть объединены.

Процесс трансформации на постсоветском пространстве, глобальной трансформации, начался с Украины. И дальше он будет продолжаться. Здесь будет координация усилий — и они будут идти в одном направлении.