Вадим Кабанчук: Наша стратегическая задача — освобождение Беларуси

Именно с этой целью беларусские добровольцы отправились воевать в Украину.

Заместитель командира полка Калиновского Вадим Кабанчук — один из первых беларусских политзаключенных. Он был арестован первый раз в 1997 году, когда слово «политзаключенный» еще отсутствовало в глоссарии беларусов, за участие в «Марше пустых кастрюль». Почти полгода провел в СИЗО. Был осужден с отсрочкой исполнения приговора, потом было еще множество арестов и суток, проведенных в ИВС. Был активистом молодежных оппозиционных организаций «Малады фронт» и «Край». Воевать в Украину уехал в 2014 году. Надеется, что победа Украины приведет к смене власти в Беларуси. Корреспондент издания «Новая.Европа». Ирина Халип поговорила с Вадимом Кабанчуком о том, как беларусские добровольцы приближают освобождение нашей страны, воюя в Украине.

– Вадим, вы начали воевать за Украину в 2014 году, и тогда еще не было полка Калиновского. Даже батальон, по-моему, появился не сразу. Большинство беларусских добровольцев приехали воевать сейчас или полк формировался постепенно на протяжении восьми лет войны на Донбассе?

– В 2014 году не было даже батальона. Были просто десятки беларусских добровольцев при украинских добровольческих соединениях, таких как батальон «Донбасс», полк «Азов» (он тоже сначала был батальоном), ДУК (добровольческий украинский корпус). А в 2015 году мы — группа беларусов, которые оказались на фронте в районе донецкого аэропорта, возле села Пески, — объявили о создании тактической группы «Беларусь». Взяли такое название, потому что не знали, сколько земляков к нам присоединится. И нам подсказали: ребята, возьмите название «группа», это применимо к любому количеству, начиная с двух человек. Батальон создался уже в начале нынешней войны, когда сюда приехали сначала десятки, а потом сотни беларусов. И тогда мы перешли к формированию полка.

– Сколько сегодня беларусских добровольцев в полку Калиновского?

– Я не могу разглашать точные цифры. Считайте сами: полк — это от двух батальонов и выше. Мы решили, что когда достигнем штатной структуры батальона, то объявим о формировании полка. Почему полк? Потому, что сейчас мы действуем на нескольких направлениях, и батальонная структура, во-первых, не очень удобна в операционном смысле, а во-вторых, мы ее перешагнули. Снабжение, медицина, логистика — все это лучше организовывается на уровне «от батальона». То есть один батальон — одно направление.

– Во многих европейских странах с началом войны отношение к беларусам несколько изменилось — просто потому, что беларусский режим стал соучастником агрессора. А отношение к беларусским добровольцам в Украине изменилось?

– Было определенное напряжение в первые дни войны. Была еще такая проблема. Мы вошли в состав территориальной обороны, а вначале территориальная оборона не имела никаких документов. То есть ты числишься в территориальной обороне, но по факту у тебя нет никаких документов, и при проверке на любом блокпосту возникают проблемы. Твою личность и статус может подтвердить только твой командир. И когда, представьте, едет машина, битком набитая беларусами с оружием — да, было, напрягались люди. Но конфликтов серьезных не было. Мы начинали разговаривать, я объяснял, что в Украине с 2014 года и показывал свое удостоверение участника боевых действий, то все вопросы, как правило, снимались.

А потом, когда мы «зазвучали» в украинских медиа, нас стали узнавать: «А, батальон Калиновского? Знаем, по телевизору видели!»

Но я знаю, что возникали проблемы у беларусов-волонтеров или просто гражданских, живущих в Украине, — с банковскими карточками, пересечением границы, переездами из города в город. Мы некоторым волонтерам сопроводительные бумаги выписывали, чтобы они могли ездить. Что касается нас, то мы уже официально военнослужащие со всеми документами, подтверждающими личность и принадлежность к части. Вопросов ни у кого больше не возникает.

– Вы воюете с 2014 года. Отличаются ли мотивы у беларусских добровольцев, приехавших в Украину в 2014 году, от нынешних?

– Большинство беларусов, которые примкнули к нам сейчас, прошли через репрессии 2020-2021 годов в Беларуси — через тюрьмы, пытки, избиения. Это люди не только с обостренным чувством справедливости, но многие и с жаждой реванша. Практически все, кто приехал воевать из Беларуси, участвовали в протестах. А в 2014 году я выехал в Киев сразу же, как только на Майдане начали стрелять, поскольку чувствовал, что начнется война. Я предполагал, что война будет именно такой, как сейчас, но в то время она приняла локальные формы. А тогда внутри Беларуси люди весьма неоднозначно относились к тем, кто уехал воевать. Когда мы начали вести соцсети тактической группы «Беларусь», комментарии были разными. Нам многие писали: «Это не ваша война, зачем вы туда поехали?» Беларусские оппозиционные политики тоже, кстати говоря, относились к нам по-разному. А сейчас ситуация стала полностью черно-белой — после Бучи, Гостомеля, Ирпеня, Мариуполя надо быть совсем слепым и глухим, чтобы не понимать, кто на кого напал и на чьей стороне правда.

– А все-таки параллели есть. Вы говорите, что добровольцы прошли в Беларуси через репрессии после протестов 2020 года. Но среди первых беларусов, которые приехали воевать в Украину, были политзаключенные, отсидевшие за участие в протестах 2010 года. Василий Парфенков, Александр Молчанов — мы все тогда по одному уголовному делу проходили, я их хорошо помню.

– Вася Парфенков сейчас воюет в нашем полку, кстати. Саша Молчанов воюет, если не ошибаюсь, в 72-й бригаде ВСУ — они Киев защищали. Еще у нас знакомые ребята-беларусы воюют по разным подразделениям. Вася, кстати, был одним из тех, с кем мы в 2015 году вместе объявляли в Песках создание тактической группы «Беларусь». Мы это сделали как раз на День Воли, 25 марта, и устроили символический салют. Я уезжал в 2014 году из Беларуси, потому что мне было физически тяжело находиться в среде, подверженной московитской пропаганде. Я не мог слышать в общественном транспорте или в магазине реплики вроде «ну что этим хохлам там неймётся?» И мне тогда казалось, что наше общество неизлечимо. К счастью, я ошибался.

– С 2014 года вы в Беларуси не были. А не хотелось в августе 2020 года все бросить и рвануть в Минск, на площадь?

– Конечно, хотелось. Тем более что был и немалый практический опыт, как действовать в той или иной ситуации. Но я старался делать, что мог, находясь здесь, в качестве консультанта. К сожалению, мой опыт не пригодился. Беларусское общество проснулось, но, к сожалению, оставалось инфантильным. Люди вышли на улицы и выстроились в очереди на участки для голосования. А тут — бац! — как это, нельзя голосованием и мирными шествиями власть сменить?! А вот в кино стоит проголосовать — и власть меняется. И большинство оказались крайне удивлены, что голосованием и мирным шествием, оказывается, нельзя сменить Лукашенко. За ошибки, к сожалению, приходится расплачиваться. Но большинство наших ребят ехали сюда и шли воевать в надежде, что после победы Украины мы сможем наконец повлиять на ситуацию в Беларуси. Как именно это будет — сегодня очень тяжело предсказать. Но элементы плана есть, и наша стратегическая цель — это освобождение Беларуси.

– Как вы можете кратко описать сегодняшнюю ситуацию на фронте?

– С военной точки зрения сейчас Украина проводит стратегическую оборонительную операцию. Ее основная цель — выбить наиболее мотивированные и боеспособные части московитских войск. У войск Московии, к сожалению, до сих пор тотальное превосходство в технике. Кстати, любопытный момент: украинцев на фронте численно, может быть, даже больше, чем московитов, ведущих наступательные действия, — они не могли оставаться дома и шли воевать. Но у московитов превосходство в артиллерии, авиации и других видах вооружений, и они на узких участках взламывают оборону. Правда, это происходит очень медленно, все их планы давно известны и сорваны, они постоянно меняют и цели войны, и личный состав.

Есть поставки западного вооружения украинской армии, но в основном то, что сейчас приходит, — это вооружение для пехоты, чтобы, условно говоря, мы могли вести оборонительные бои на позициях или в городах. А для того, чтобы начать отбивать территории, занятые противниками, нужны тяжелые вооружения, с помощью которых можно вести наступательные действия. В первую очередь — артиллерия. Каким бы ты героем ни был, но если сидишь, и по тебе работает артиллерия, в десять раз превосходящая твою собственную огневую поддержку, то рано или поздно твой пятачок земли будет просто уничтожен, туда зайдут пехотные группы, закрепятся и начнут уничтожать следующий пятачок земли.

Все видят, во что превращаются населенные пункты. В Мариуполе 90 процентов жилого фонда придется отстраивать. Московиты делают то, что уже обкатали на Сирии.

Тот же генерал Дворников, который командовал московитской группировкой в Сирии, тут тоже командовал одно время (у нас говорят, что он ушел в глубокий запой, из которого не вернулся, и отстранен). Но, к сожалению, инициатива пока за ними. На некоторых участках украинцы проводят тактические наступательные действия и продвигаются — на южном направлении, например, потихоньку их теснят. На харьковском направлении тоже было продвижение, немного разблокировали город, чтобы его не так обстреливали.

– С чего для вас началась война?

– В первые дни нас сначала закинули на Васильковское направление, там высаживался десант. Мы там пробыли несколько дней, потом нас перебросили в район Вышгорода — это, считай, уже пригород Киева. Там была угрожающая ситуация. А другие наши ребята были и в Буче, и в Ирпене принимали бои. Там, к сожалению, несколько беларусов погибли. Сейчас я на южном направлении. Не буду говорить конкретное место.

– А в каких операциях принимала участие тактическая группа «Беларусь», когда была создана в 2015 году?

– Мы тогда действовали при украинских добровольческих соединениях — нас же было всего несколько десятков. Участвовали в бою под Старогнатовкой, это в районе Волновахи, там было восемь беларусов, один из нашей группы погиб, второй — Алесь Черкашин, талантливый бард, — умер от ран. Были мы вокруг Донецка — Пески, Авдеевка, Красногоровка, Марьинка. Я в общей сложности с ротациями до 2017 года около девяти месяцев чистого времени пробыл на передовой. А были ребята, которые потом подписывали контракты с ВСУ. Стандартный контракт — три года. И у нас в полку Калиновского есть ребята, которые уже по два контракта отслужили.

– А вы контракт не подписывали?

– Нет, я тогда воевал в качестве добровольца. Потом добровольческое движение стало потихоньку сворачиваться, оставались мелкие группы, которые по личным договоренностям присоединялись к батальонам или даже ротам. Многие друг друга уже знали. А я подписал контракт только в феврале, когда началась уже нынешняя война.

– Возвращаясь в Киев в 2017 году, вы думали, что придется снова воевать?

– Я понимал, что будет большая война. Но не думал, что это произойдет именно в этом году. Многие эксперты писали, что Путин блефует. Московиты действительно регулярно проводили учения со скоплением военной техники на границе, это было давление на украинское руководство. А накануне войны была конкретная информация, что 24 февраля пойдут. Но до конца не хотелось верить — уже втянулся в мирную жизнь, женился. Будущую жену Ирину, кстати, встретил на передовой. Теперь вместе воюем, она в нашем полку.

– Вы в Украине восемь лет. А большинство беларусских добровольцев приехали только после начала войны. Есть ли разница между вами в восприятии войны и ситуации в Беларуси?

– Конечно. Для меня Украина уже стала родиной. А новые добровольцы не просто приехали — они неделями сюда добирались, через Грузию, Турцию, Молдову. Приезжали усталые, но со свежими воспоминаниями о Беларуси. И практически все хотят вернуться в свободную Беларусь. Нет, не так: хотят сделать ее свободной, чтобы всем было куда вернуться.