«Половина студентов еще в процессе обучения целенаправленно готовятся к отъезду»

Как Беларусь теряет будущих медиков.

Начинающий врач рассказал «Салiдарнасцi» свое видение ситуации в стране и о проблемах молодых специалистов.

— Еще задолго до августа 2020 года я начал интересоваться политическими событиями, — вспоминает молодой врач из Витебска Евгений Павелко.

Недавно ему пришлось уехать из родной страны, так и не окончив интернатуру. Внезапный отъезд в планы начинающего доктора не входил, однако в Беларуси сегодня, к сожалению, это уже обычное явление.

— В 2015 году я учился на 1 курсе Витебского медицинского университета, — возвращается собеседник издания к важному периоду своей жизни. — Также учился в Академии студенческого лидерства. Это негопсударственная организация, которая помогала развивать студенческие инициативы. От нее я ездил в Литовский сейм.

Но после этого меня начали периодически вызывать в администрацию университета с уточняющими вопросами. Однажды там меня ждал сотрудник КГБ. На самом деле я знал, что с этим в Беларуси сталкивались все студенты, которые пытались заниматься какой-то общественной деятельностью.

Во время таких бесед сначала показывают, что им о тебе все известно, при этом говорят, что, в принципе, ты молодец, но было бы неплохо направить свою активность в другую сторону. Потом ненавязчиво предлагают сотрудничать.

Во время следующей встречи за это предлагают уже какие- то бонусы, например, мне говорили, если я соглашусь, то никаких проблем с учебой у меня не будет. То, что у меня и так их не было, видимо, роли не играло. Могли ведь и появиться.

А на следующем этапе, если ты отказываешься, то все эти бонусы превращаются как бы в угрозы, и тебе говорят, а хочешь ли ты вообще учиться в этом университете, уверен ли, что сдашь экзамен.

Но до 2020 года для того, чтобы отказаться, достаточно было просто категорически ответить «нет». Однако после этих разговоров мне пришлось умерить свою активность, особенно в соцсетях. А я был, например, одним из инициаторов кампании против платных отработок, не как таковых, а именно условий, которые были введены.

В 2020 году Евгений был уже студентом 4 курса университета. В начале года ему предложили работу в ФК Витебск на должности тренера-врача.

— Именно в команде я впервые столкнулся на практике с ковидом. Вообще, тогда в городе была страшная паника, люди передавали друг другу разные слухи про количество смертей, но ни руководство университета, ни власти ничего не объясняли. Многие студенты-медики подрабатывали в поликлиниках и больницах и начали сталкиваться с первыми случаями.

Реальная картина и статистика скрывались, делали выводы из того, что видели сами. Например, раньше студенты одну-две смерти пациентов в месяц считали событием и остро обсуждали, а теперь смерти случались каждый день. В результате многие, не дожидаясь официального объявления перехода на дистанционное обучение, разъехались по домам, кто-то просто переставал ходить на занятия.

В обычное время это грозило бы большими проблемами с отработкой, но тогда никому ничего не сделали, а потом все-таки перевели почти все курсы на дистанционное обучение.

Клиническая практика еще какое-то время сохранялась. В связи с этим старостам групп даже пару раз выдали маски. Но в основном средства защиты мы покупали себе сами.

Тогда не только мы, но и вся страна увидела, что гопсударство, чиновники не будут решать эту проблему. С начала нового семестра я сам попросился работать в поликлинику, чтобы помогать во вторую волну, — рассказывает Евгений.

Он признается, что в отличие от ситуации с коронавирусом, президентская кампания не стала для него большой неожиданностью.

— С 2015 года меня многое возмущало в каждой избирательной кампании, а август 2020-го стал триггером. Первые дни, когда отключили интернет, я просто выходил из дома, чтобы узнать, что происходит в городе.

Видел очень много силовиков, один раз меня даже остановили, но, к счастью, не задержали. Потом в Витебске стали появляться «Цепи солидарности медиков». Я был воодушевлен тем, что видел, в те дни объединилось большое количество и врачей, и студентов. Акции были регулярными, впоследствии их стали разгонять.

В этот же период меня уволили из клуба. Не было скандалов и объяснений, просто попросили прийти в отдел кадров и написать заявление.

В университете мы тоже пытались как-то выражать свое мнение. Первое время вообще только об этом все и говорили, кто был на каких акциях. Мы приходили в красно-белой одежде и садились рядами. Во время перерывов студенты собирались и проходили, хлопая в ладоши, по всем корпусам.

Преподаватели относились к этому снисходительно, но однажды кто-то вызвал силовиков. Двух ребят жестко задержали. В тот же день администрация недвусмысленно предупредила нас, чтобы мы подумали о своем будущем.

До сих пор удивляюсь, как мне удалось доучиться тот год до конца, потому что акции медиков в городе еще продолжались, один раз мы буквально убегали на моей машине, — вспоминает Евгений.

Интернатуру он проходил на базе Витебской центральной поликлиники. К сожалению, до конца практику пройти так и не удалось.

— Я как раз работал в спортивном диспансере, как мне позвонила руководитель и сказала, что нужно срочно подъехать в отдел кадров в поликлинику, якобы там собирают всех интернов. Причина не вызвала подозрений, потому что мы действительно там собирались для научных дискуссий и т.д.

Потом я узнал, что и руководитель ничего не знала, ей просто позвонили из администрации. Я зашел в кабинет, через минуту туда вошли два сотрудника КГБ и показали постановление на обыск.

Мы поехали ко мне домой. Они довольно лояльно со мной обходились, даже как бы оправдываясь, что, дескать, они всего лишь выполняют свою работу.

Во время обыска у меня забрали всю технику, попросили ввести пароли, один из них изучал мои компьютеры и телефон, остальные искали по дому. Вопросы задавали насчет подписок, личных сообщений, искали контакты с конкретными людьми и организациями.

Например, спросили, почему я в 2020 году кому-то отправлял ссылку на платформу «Г*лос». Я ответил, а что мне могло помещать в то время отправлять такую ссылку. Они пытались как-то выбить меня из колеи, но ни к чему толком не могли прицепиться.

Потом меня повезли на допрос. Все это время я пытался узнать, на каком основании ко мне пришли и что меня ждет. Мне говорили, что у меня ничего не нашли и, если мы «нормально поговорим», вообще отпустят со статусом свидетеля. Из постановления, которое мне показывали, я понял, что дело касается «рельсовых партизан».

Мне называли фамилии людей, с которыми я действительно не был знаком. Задавали по списку вопросы про железную дорогу, в том числе и узкопрофессиональные, которые сами на ходу вычеркивали, удивляясь, что им дали такой список вопросов для меня.

Я был уверен, что меня после обыска задержат. Кроме всего прочего, я еще член «Задзіночання беларускіх студэнтаў» с 2016 года. Возможно, они просто не знали этого. И меня все-таки отпустили. Технику не вернули.

Я очень хотел окончить интернатуру, хотя и предполагал, что эта встреча с КГБ не станет последней. Чтобы все обдумать, взял отпуск на неделю. В один из дней мне позвонили из поликлиники, настойчиво пытаясь узнать, где я нахожусь, а потом стали приглашать приехать. Тогда я и понял, что это может быть ловушка, и уехал из страны, — говорит Евгений.

Сейчас молодой человек в безопасности в Польше.

— Все время посвящаю работе над своим проектом, который начал еще в Беларуси — Персонализированное управление здоровьем. Я хочу онлайн помогать людям улучшать свое здоровье с помощью образа жизни, в частности, это питание и физические нагрузки. Последний год я еще работал фитнесс-тренером.

Кроме этого, собираюсь подтвердить свой диплом и работать, как всегда и мечтал, врачом.

— Многие из знакомых уехали?

— Из уже работающих врачей — многие. Среди студентов еще в процессе обучения примерно половина целенаправленно готовятся к отъезду. Причем кто-то собирается отрабатывать два года, кто-то — нет. В мои планы входило отработать эти два года и вообще я никуда уезжать не собирался.

— А как студенты отнеслись к информации о том, что обязательную отработку могут увеличить?

— Конечно, никто положительно это не воспринял. Все и эти два года рассматривают, как наказание. Мне кажется, что обязательная отработка сроком до 10 лет просто станет для многих причиной либо поменять профессию, либо уезжать учиться за границу.

— А что плохого в отработке, почему ее считают «наказанием», это же тоже опыт?

— Не устраивает не непосредственно опыт и работа с больными, а отсутствие зачастую элементарных условий и отношение к молодым специалистам.

Мне кажется, если бы в любом районе молодому специалисту пообещали одну ставку и нормальную оплату, поехали бы и в Хойники, и в Брагин. Отъезд в регионы потому и считается нежелательным, что все знают, там придется работать за двоих или за троих и еще жить в непонятно каких условиях.

Людей просто ломают непосильными нагрузками. Отпадает всякое желание самообразовываться и к чему-то стремиться. Очень быстро происходит эмоциональное выгорание, в результате некоторые после такой отработки сразу уходят из медицины.

Кроме этого, я согласен с тем, что начинающий врач не может получать такую же оплату, как опытный, но хотя бы на еду и жилье ему должно хватать. Иначе на приемах пациентов ему придется думать не столько о том, как помочь им, сколько о том, как помочь себе.

У меня есть и еще одно условие: я всю жизнь со школьных времен занимаюсь наукой, и мне обязательно нужно время на это.

— Как вы думаете, вы вернетесь в Беларусь?

— Я бы очень хотел. То, что сейчас произошло после отъезда специалистов, в частности, медиков, — это катастрофа. Понимаю, что кто-то должен вернуться. И пока у меня в планах завершить образование и получить опыт, чтобы потом применить их в своей стране.