«Просидели на «карантине» год и девять месяцев»

Сбежавшие из Беларуси Кузнечики показали, как живут сейчас.

Почти месяц Владислав и Виталий Кузнечики находятся в Латвии. До того, как сбежать из страны из-под носа у силовиков, сын и отец прожили год и девять месяцев в посольстве Швеции, пишет «Наша Ніва».

Побеседовали о том, как они устроились, что планируют делать в новой стране дальше и как едва не попались при попытке побега.

«Просидели на «карантине» год и девять месяцев, так что не привыкать к нему и сейчас, с коронавирусом»

48-летний отец и 30-летний сын живут в лагере для беженцев. Уже пять дней они сидят в отдельном корпусе на карантине, в разных комнатах: заболели коронавирусом. Изначально их заселили вместе, в комнату на четырех человек. Пока в лагере было немноголюдно, они жили там семьей. Кухня, туалет, душ — общие и на коридоре, как в общежитии.

Влад смеется, что они до этого просидели на «карантине» год и девять месяцев, так что им не привыкать и сейчас, с коронавирусом.

«Два дня температурили, под вечер поднималась до 38-39 °C где-то. Теперь уже температуры нет, просто горло болит немного. Можно сказать, в легкой форме все и у меня, и у отца переносится. При этом я 3 июня сделал себе прививку. Папа не делал», — рассказывает Владислав.

Еще две недели после пересечения границы мужчины не могли расслабиться и полностью осмыслить, что они на свободе.

«Сейчас уже страх ушел: мы понимаем, что в другой стране, здесь другое отношение к людям со стороны спецслужб и людям в погонах, оно человечное, — делится Влад. — Сложно давалось возвращение к общению с людьми: мы же год и девять месяцев были исключительно вдвоем, а тут сразу — столько народу, встреча со Светланой Тихановской, с диаспорой контакты, с другими беженцами, акции. Сейчас мы немного адаптировались».

«Одному парню пришла повестка: и он сбежал из Московии: зачем ему эта война?»

Вместе с Кузнечиками в лагере живет около 10 беларусов. Некоторые сбежали в Латвию после присужденной «химии», другие сразу уходили от преследования и возможных репрессий. Влад говорит, что соседи боятся рассказывать много: не хотят нигде светиться, так как переживают за родственников, оставшихся на родине.

«Это о нас уже все знают и так. Но, конечно, и у нас есть страх за родных, — признается Влад. — Здесь, кстати, и украинцы живут, но недолго, они двигаются дальше сразу.

Есть в лагере и московиты, которые выступили против войны. Несколько человек бежали из армии: когда узнали, что их знакомые в плену оказались. Один парень сбежал прямо из части. Еще одному повестка пришла, и он сбежал тоже из Московии, решил: зачем ему эта война?»

]

Вид из окна лагеря. В посольстве Кузнечики минимум три раза в неделю занимались спортом. Иногда просто бегали по коридору туда-обратно, чтобы отогнать депрессивные мысли и не срываться друг на друга. В лагере также есть тренажерный зал, футбольное поле, теннисный стол, но коронавирус пока не дает настроить режим.

«На случай вопросов была подготовлена легенда: едем к тетке в пограничную деревню — с огородом помогать»

Влад в разговоре то и дело возвращается к теме побега, так как до сих пор не может поверить в удачу.

«Самым сложным было решиться на сам шаг — выйти из посольства. Но что было делать? В посольстве сказали, что не знают, на сколько затянется наша ситуация. Если бы нам сказали «это на три года», мы бы их отсидели и вышли. Но точности не было, поэтому пришлось все взять в свои руки и выбираться из страны.

Мы понимали, что шансов 50 на 50, а, может, и меньше. Мы были готовы, что нас могут схватить спецслужбы, а что там будет дальше — неизвестно. Решили рискнуть — 1 июня нас вывезли из посольства на посольской машине якобы на обследование в соседний город. Мы уже не так паниковали. Просто действовали по приблизительному плану в голове. Как мы выезжали из Минска, я еще решительно поворачивался — смотрел, чтобы не было какого-то хвоста, потом уже успокоился.

Многие решения, куда и как двигаться дальше, принимались в последний момент. И так получалось, что они были дельными. Например, когда мы были уже недалеко от границы, то думали идти пешком сначала, так как понимали, что машину могут остановить. Но там километров 30-40, а еще дождь прошел. Мы рискнули с такси и не зря: пост был закрыт, документы не проверяли, а таксист высадил нас в 10 километрах от латвийской границы».

На случай вопросов от таксиста у Кузнечиков была подготовлена легенда: едем к тетке в пограничную деревню — с огородом помогать. На всю дорогу из Минска до границы в семье ушло около 80 рублей. С собой у них был только «чистый» телефон, который использовался как компас, сумки со сменной одеждой, еда и вода на три дня. Но в итоге на побег ушло меньше суток.

«Мы не думали, что все пройдет так быстро и гладко. Будто с божьей помощью оно получилось», — комментирует Влад.

Самым страшным моментом после принятия самого решения бежать Влад называет тот, когда в пограничной полосе беларусские пограничники начали вдруг ездить на авто в том месте, где Кузнечики совсем недавно прошли.

«Там какой-то датчик сработал что ли, мы их видели издалека — они что-то искали. Мы спрятались в кустах, пошли дальше через заросли. Они нас не заметили. Еще дождь как раз прошел: следов наших, видимо, не осталось. Но было очень страшно».

На границе Виталий и Влад перелезали двухметровый забор с колючей проволокой, предварительно бросив на него свои куртки, чтобы не порезаться.

«Я пытался после снять с него свою куртку, — рассказывает Влад. — Но оторвал рукав только. Потом нам пограничники куртки привезли и отдали. Я спрашивал их: «Зачем они нам уже порванные?»А они: «Так положено, забирайте». Мы их выбросили сразу: они все были грязные, мокрые. Кстати, с кроссовками было то же самое, но я свои закинул в стиральную машину и носить буду».

Пограничники Латвии, кстати, нашли мужчин в местной деревне: после пересечения границы Кузнечики еще спокойно прошли километров 10. Остановились возле одной из скамеек на пути и поставили на солнце сушиться обувь, сами рядом легли подремать. Уже после был запрос политического убежища, опрос.

Три евро суточных, 10 проездных и сухпаек на месяц

Рядом с лагерем для беженцев, где живут Кузнечики, растет лес, и Влад делится, что никак не может насытиться природой.

«Мы когда жили в Беларуси, часто и на рыбалку ездили, и в походы ходили с семьей и друзьями. Природы не хватало в нашем «заключении». А тут из окна слышно, как птицы поют — я кайфую от этого».

В остальном же ситуация у беларусов из непростых. У мужчин есть крыша над головой на те пять-шесть месяцев, пока они будут ждать официальный статус, и свободный график. Но работать и обеспечивать себя они пока не могут. Все, что имеют — три евро суточных и небольшой сухпаек, состоящий из подсолнечного масла, пачки риса, макарон, нескольких консервов в месяц.

«Еще нам выдают 10 проездных в месяц, чтобы можно было съездить в Ригу по делам. Но, на самом деле, это очень мало — пять поездок туда-обратно. А если покупать билет, то в одну сторону он стоит 1,15 евро.

Финансово очень тяжело: все основные запасы денег мы уже потратили с 2020 года. Спасибо беларусам Риги, они помогают. Недавно нашли наш контакт и передали фруктов, цитрусовых, как мы заболели. Договорились с ними, что, как выйдем с карантина, встретимся, познакомимся».

«Пропустил пять плановых обследований по моей онкологии. У папы проблемы со зрением и сердцем»

Без статуса и страховки Кузнечики не могут пройти медосмотр. Помощь предусмотрена только в случае острой боли.

«Я уже пропустил пять плановых обследований по моей онкологии: у меня же еще в Беларуси при вырезании аппендицита обнаружили злокачественную опухоль. И там нужно это место наблюдать каждые полгода. Плюс со зрением проблемы: частичная атрофия зрительного нерва — нужно лечить, так как совсем можно ослепнуть (я и так уже на один глаз почти ничего не вижу).

У отца тоже проблемы со зрением: он начал стремительно падать после того, как ему глаза залили перцовым баллончиком с близкого расстояния на мирной акции в Витебске. И еще когда мы жили в посольстве, папа начал жаловаться на сердце. Может, из-за переживания дополнительно оно часто болело, стучало так, что он спать не мог».

До событий 2020-го семья имела частный бизнес: Влад торговал женскими вещами, отец с матерью — одеждой для детей и подростков. Когда оказались «замурованными» в посольстве, бизнес закрылся. Жена Влада устроилась продавцом в магазин, и на эти деньги продолжает жить с двумя детьми.

«Сбережения, которые имелись, у нас за эти два года в принципе и разошлись. Мне, кстати, один знакомый все время писал: «Иди, извинись, прибери свою гордость, у тебя же семья, а ты сидишь в посольстве». Но за что мы должны извиняться? Сколько бы там не пришлось сидеть, я бы на такое не пошел, потому что мне не за что извиняться.

Да, жаль, что я столько не видел жену и детей… Но я верю, что у нас получится все с визами и мы встретимся. Я сам уже писал по этому вопросу в консульство Латвии, но там сказали ждать моего статуса беженца. Будем пробовать другие, скорейшие варианты для виз, но тут в деньги опять все упирается».

Влад не видел жену и детей с 11 сентября 2020 года, разговаривает с ними только по видеосвязи.

«Дети, конечно, очень скучают: сыну уже пять лет, дочери — восемь. Когда еще были в посольстве, они каждый день спрашивали: «Папа, когда ты придешь?» Я им говорил, что, как только Лукашенко уйдет.

В итоге вот мы в Латвии. Хочется, чтобы все к нам потом переехали. На первое время бы снять для всех квартиру. А там мы скоро и работать сможем. Есть мысли о частном бизнесе тоже или о грузоперевозках. Но посмотрим, что получится».

Несмотря на трудности, Влад называет прожитый опыт полезным:

«Полезен он был, чтобы понять, кто есть кто в моем окружении. На горизонте появились люди, от которых я совершенно не ожидал поддержки. А были те, кто не позвонил ни разу. Вот один мой лучший друг со мной вообще ни разу не пообщался. Боялся, видимо, у него же гопсударственная работа. Но при желании способ связаться можно было найти — через знакомых тех же… Второй же друг (нас трое лучших со школы было), наоборот, каждый день мне звонил, помогал по дому матери. В любом случае сейчас главное, что мы на свободе и можем двигаться вперед».