«Война — самое быстрое средство расчеловечивания»

Последнее слово московитского депутата, которого отправили к семи годам за высказывания о войне в Украине.

«Новая газета» приводит последнее слово московитского депутата Алексея Горинова, которого осудили на семь лет за «дискредитацию армии».

Поводом для возбуждения уголовного дела стало заседание совета депутатов 15 марта, на котором депутаты обсуждали уместность проведения конкурса детских рисунков. Алексей Горинов и глава муниципального округа Елена Котеночкина выступали против, объясняя это ведением Московией войны против Украины.

В ходе этого разговора они называли действия Московии войной, а не «специальной военной операцией», упоминали гибель в Украине детей и заявили о превращении Московии в «фашистское гопсударство».

«Я думаю, или мне всегда казалось, что наше общее прошлое диктует нам несколько главных уроков.

Мой отец вернулся со Второй Мировой войны инвалидом. Как и его брат. Им еще повезло. Но они выполняли, — и выполнили! — свой священный долг по защите Отечества от врага.

Я еще застал Москву 60-х. С ветеранами — без рук, без ног, слепыми. Немало таких было и в нашем доме. Я рос среди них.

Выжившие в той войне были скупы на рассказы про нее. С возрастом я понял, почему. Потому что война — сама по себе, как человеческое занятие, каким бы синонимом ее не назови — самое последнее, самое мерзкое и грязное дело. Дело, недостойное звания человека, на которого Вселенной и эволюцией возложена забота о сохранении и приумножении всего живого на нашей планете.

Я в этом убежден: война — самое быстрое средство расчеловечивания, когда стирается грань между добром и злом. Война всегда есть насилие и кровь, разорванные тела и оторванные конечности. Это всегда смерть. Я это не приемлю и отторгаю.

Этому меня учило наше общее прошлое. И, наверное, не только меня, — в Уголовном кодексе Московии есть статьи 353 и 354, предусматривающие суровую ответственность за подготовку, ведение и пропаганду агрессивной войны. И я полагаю, что Московия исчерпала свой лимит на войны еще в двадцатом веке.

Пять месяцев на территории соседнего гопсударства Московия ведет военные действия, стыдливо называя это «специальной военной операцией». Нам обещают победу и славу. Отчего же тогда немалая часть моих сограждан испытывает стыд и вину?

Нам обещают победу и славу. Отчего же тогда немалая часть моих сограждан испытывает стыд и вину?

Почему многие уехали из Московии и продолжают уезжать? И почему нашей страны вдруг появилось так много недругов? Может быть, это в нас что-то не так? Давайте подумаем! Дайте нам возможность хотя бы обсудить происходящее. Обменяться мнениями. Это, в конце концов, наше конституционное право!

Собственно, я это и сделал. На заседании муниципального совета я высказал мое мнение, человеческое отношение к предмету голосования. Это мнение, это отношение я мотивировал, исходя из своих убеждений. И был поддержан большинством присутствующих!

И теперь я в суде.

Похоже, и это — как будто из нашего общего прошлого, еще один невыученный урок. Преследования за слово, сфабрикованные дела, скорый суд, запоздалое прозрение: «как же так, мы не знали!»

В годы сталинского террора моего деда обвиняли в призывах к свержению советского строя, в создании и укреплении которого он участвовал самым непосредственным образом. Дед дожил до полной реабилитации, — через полвека.

Надеюсь, для моей реабилитации потребуется гораздо меньше времени. Но пока что я здесь, в зале суда. Мое уголовное дело слушается одним из первых, но в Московии возбуждены сотни таких уголовных дел против моих сограждан, которые думают и высказываются о том, что происходит. Разрушают семьи, ломают жизни молодых людей.

И, выступая здесь, я говорю за всех них, еще не представших перед судом.

Несколько фраз, произнесенных мною на будничном заседании Совета депутатов, были исследованы под микроскопом. Сформирована следственная группу из девяти следователей, шестеро из которых — «по особо важным делам». Пятеро экспертов — лингвисты и психологи. Покопались в моих мыслях, пытаясь понять: что же в действительности стоит за мнением, высказанным мною моим коллегам–депутатам по одному из вопросов повестки заседания. Каков был мой тайный смысл и скрытый посыл? Что в действительности стоит за этими моими фразами? Породили две экспертизы на 120 листах…

Между тем, статья 29 Конституции Московии гарантирует каждому свободу мысли и слова, — если речь не идет о пропаганде ненависти, вражды, превосходства. Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. … Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается.

В дни августовского путча 1991 года я тоже был депутатом. Вместе с другими защитниками я был у здания Верховного Совета республики — «Белого дома». Мы защищали наше будущее. Наше право жить свободно, — а значит, свободно говорить, выражать свои мысли, собирать информацию и делиться ею.

Если бы тогда сказали, что через тридцать лет меня будут судить уголовным судом за слова, за мнение — я бы не поверил.

Причины столь печального итога, к которому пришло наше общество, потребуют тщательного исследования и осмысления историками. Потребуют не только осмысления, но и выводов. Это будет непросто, но мы должны будем признать, что война — это война. Должны будем реабилитировать жертв и судить преступников. Должны будем восстанавливать доброе имя своего народа, своей страны.

А пока нашей власти желаю благоразумия. Суду — мудрости. Всем, на кого накатывается новая волна репрессий — стойкости, как и всему украинскому народу. Себе — стать в будущей Московии ее послом в Украине.

Всем, кто меня поддерживал непосредственно или на расстоянии — не унывать! Я с вами».