Что значила для наших предков вольность и свобода

Кодекс чести литвинской шляхты.

В отличие от прочих сословий Великого княжества Литовского шляхта всегда осознавала себя корпорацией рыцарей, завоевавших свое место под солнцем доблестью, подвигами во время бесчисленных войн. Воевали литвины с врагами, приходившими со всех сторон света. Особенно беспокоили нашествия с Востока и с Юга. От татар и московитов отбивались веками. Потому и не жалели великие литовские князья привилегий и льгот для своего рыцарского сословия, пишет "Литвин".

Каждый шляхтич с гордостью заявлял о неприкосновенностиф своего жилья. Даже король не мог вмешиваться в хозяйственные дела самого бедного шляхтича, диктовать ему, что сеять, чем занимать своих кабальных мужиков или наемных работников. В Московском гопсударстве, которое тоже постоянно воевало, за военные услуги великим князьям приходилось расплачиваться личной свободой.

У московитов даже бояре считались холопами властителя. Московский великий князь мог помыкать своими подданными, не обращая внимания на законы и установления. Высшим законом там была воля московского князя, который и давал в прокормление своим боевым холопам вотчины, имения, земельные наделы с рабами или без.

Иначе обстояло дело в Великом княжестве Литовском с самого его основания. Здесь понимали, что свободный землевладелец, сохраняющий собственное достоинство, будет лучшим исполнителем, проявляющим инициативу. Кодекс чести шляхтичей во многом копировал моральные установки европейских рыцарей, чьи нормы поведения на войне и в мире освящались авторитетом церкви.

Шляхта высоко ценила свою вольность и свободу, зорко следя за непорушностью моральных основ сословия. К примеру, из шляхетского звания можно было легко "вылететь", если увлечься торговыми операциями или ремеслом, вступив в цех каких-нибудь скорняков или литейщиков. Великие князья позволяли шляхте производить алкоголь, продавать его перекупщикам (чаще всего евреям), но основывать банки и торговые товарищества шляхтичи не могли. Ослушники переводились в мещанское сословие, что было позором для всего клана.

В среде шляхтичей в Великом княжестве Литовском не было деления на разные феодальные категории. У литвинов не существовало дворянских титулов. Не было графов, баронов, маркизов или виконтов, как во Франции или в Испании. Был один титул -- князя. И даже магнаты именовали простых шляхтичей "братьями", "панами", "добродеями", соблюдая принцип рыцарского равенства. Титулы модно было купить за пределами Речи Посполитой. Но в самом ВКЛ титулы заменяли гопсударственные должности: старосты, скарбника, мечника, кастеляна или подчашего.

Аристократия литвинов на деле ставила бедную шляхту на предназначенное социальное место, выкупая за звонкие талеры кафедры епископов, придворные должности, судейские места. Но публично оскорбить шляхтича, имевшего герб и родословную, не мог себе позволить даже князь. Радзивиллы даже подчеркивали свою ровность со шляхетской беднотой, организовывая за немалые деньги роскошные пиры. Такими застолиями, отменным хлебосольством славился Несвижский замок в 17-18 веках.

Правда, за столом магнатов нужно было не терять бдительности. Сел шляхтич не на свое место, положенное по родоводу и заслугам, можно и на сабельный поединок нарваться или, что еще хуже, на всеобщее осмеяние. При Радзивиллах всегда находились острословы, умевшие тонко, на века оскорбить невежу.

Закон освящал жизнь шляхты. Но и шляхта сама принимала только те законы, которые не угрожали золотой вольности и свободе литвинских рыцарей. Местные сеймы и сеймики могли пойти против королевских законов, против Вильны и даже Варшавы. Центральная власть могла рассчитывать на выплату подымных налохов и на поголовное участие шляхты в военных предприятиях.

Конечно, подобная вольность и свобода иногда переходила все приличия, оборачиваясь элементарным, порой диким своеволием землевладельцев.

Несмотря на внешний демократизм, отношение магнатов к шляхте было далеко от идеалов, воспеваемых апологетами вольности и свободы в ВКЛ. Сила денег, богаства дробила шляхетсвое сословие.

Так появились разные пласты шляхты: чиншевая, придворная, фольварочная, загонная. Перейти из одного пласта шляхты в другой можно было при наличии связей или удачного случая, храбрости на поле боя или ловкости, хитрости, ума. Большие шансы были у образованных красавцев, которых родители отправляли в Вильну ко двору великих князей. Таким молодцам могли дать поручения дипломатического характера. Они могли иногда сделать карьеру и через "фрауциммер", пользуясь связями среди фрейлин супруги великого князя.

Но при дворе можно было легко нарваться и на немилость великих мира сего. Неудачникам могли вручить "волчий билет", который требовалось отвезти в какой-нибудь отдаленный замок. Там подателю запечатанного пакета умелые палачи по приказу князя задавали бедолаге хорошую трепку.

Однако при благоприятном стечении обстоятельств при дворе было реально поправить пошатнувшееся семейное предприятие, получить пару фольварков, коней, мешок золотых талеров.

Считалось весьма престижным, если сам великий князь вручал счастливчику шубу, слуцкий пояс или саблю. Конечно, про вольности и свободу при таком раскладе речи не шло. Шляхта готова была забыть на время о своих древних правах, если дело касалось каких-то материальных выгод.

На закате 18-го столетия усилилась зависимость шляхты от магнатов, богатых землевладельцев. Достаточно вспомнить случай с подстаростой Ластовским. Он был жестоко избит по приказу более состоятельных шляхтичей Матушевичей. Получив более сотни ударов плетью, Ластовский отдал богу душу.

Священник отказался отпевать забитого до смерти подстаросту. Тогда друзья Матушевичей подсказали инициаторам расправы записать жертву как мещанина. Что и было сделано путем подлога записей в метрике. Матушевичи расправились и с родными несчастного Ластовского. В частности, его жену схватили и тайно умертвили.

В землях литвинов не существовало органа, который бы тщательно регламентировал геральдику. Иногда некоторые ловкачи, покушавшиеся на шляхетские вольность и свободу, просто сочиняли поддельные родословные, примазывались к тому или иному шляхетскому клану. Таких удальцов находили и судили, порой достаточно жестоко, занося имена в специальную "Книгу хамов".