Диспетчер минского аэропорта тайно записал переговоры во время посадки самолета Ryanair

Опубликована подробная стенограмма.

Совет Международной организации гражданской авиации (ICAO), кажется, поставил точку в расследовании инцидента с самолетом Ryanair, на борту которого летел беларусский блогер Роман Протасевич. Команда ICAO, которая расследовала произошедшее, выпустила обновленный доклад, в котором есть информация, полученная от ключевого свидетеля — диспетчера, бежавшего из Беларуси вскоре после посадки самолета. Предыдущий отчет, который был довольно мягким по отношению к Беларуси, СМИ разбирали в январе. Журналисты zerkalo.io внимательно изучили новый документ и теперь рассказывают, как беларусские власти сажали самолет с Протасевичем и что команде расследователей сообщил бежавший из страны диспетчер.

В отличие от предыдущего отчета ICAO, в новом документе выводы делаются однозначные: власти Беларуси виновны в произошедшем, а весь процесс посадки самолета был спланирован заранее. Совет ICAO уже заявил, что осуждает действия беларусского правительства «по совершению акта незаконного вмешательства» в полет.

Напомним, инцидент с посадкой в аэропорту Минска рейса Ryanair под номером FR4978 произошел 23 мая 2021 года. Первоначально говорилось о том, что самолет совершил экстренную посадку, а вскоре стало известно, что причиной стало сообщение о бомбе на борту, которое якобы пришло в аэропорт Минска и аэропорты в других странах. На борту рейса находились бывший главный редактор телеграм-канала NEXTA Роман Протасевич и его девушка Софья Сапега, которых после посадки задержали.

Какие выводы были сделаны в январе?

Главный однозначный вывод из предыдущего отчета ICAO — информация о бомбе была заведомо ложной. Кроме того, беларусская сторона, которая заявляла, что в минский аэропорт пришло письмо с сообщением о бомбе, так и не смогла показать ICAO оригинал этого документа. В Беларуси проблему объяснили тем, что письмо было автоматически удалено. ICAO обращалось и к провайдеру электронной почты ProtonMail, с которого якобы отправляли письмо террористы, но и там не нашли никаких его следов.

В прошлый раз ICAO нашла недостатки в работе минских диспетчеров и пожаловалась на то, что беларусская сторона не смогла предоставить все запрошенные материалы (например, некоторые записи телефонных разговоров). Критике подвергли и действия беларусской стороны на земле после посадки самолета: пассажиров, несмотря на угрозу взрыва, не эвакуировали в кратчайшие сроки, а на борту оставили одного из членов экипажа.

Но самое важное, чего не было в предыдущем отчете, — показаний минского диспетчера, который общался с экипажем самолета Ryanair и давал ему указания. Беларусская сторона тогда заявила ICAO, что он не явился на работу после отпуска, и где он находится, никто не знает. Впрочем, еще в декабре 2021 года стало известно, что авиадиспетчер Олег Галегов, работавший в день посадки самолета, покинул Беларусь. Тогда он рассказал польским следователям, что весь инцидент с самолетом был спецоперацией КГБ.

А вскоре после этого, в январе 2022 года, в США открыли дело о сговоре с целью осуществления акта воздушного терроризма. Обвинения предъявили генеральному директору «Белаэронавигации» Леониду Чуро, его заместителю Олегу Казючицу, а также двум сотрудникам КГБ Беларуси.

Сотрудник КГБ в диспетчерской?

Обновленный отчет основывается на новой информации, которую команда ICAO получила во время визитов в Польшу и США в апреле 2022 года. Кроме того, 2 июня расследователи смогли поговорить с тем самым диспетчером при содействии властей США. Именно его показания, а также аудиозаписи, которые он скрытно сделал на свой телефон, легли в основу нового отчета и дали повод однозначно обвинить беларусские власти в спланированной посадке самолета.

Диспетчер рассказал команде ICAO, что около 10.00 по минскому времени, еще до вылета самолета Ryanair из Афин, в Минский центр управления воздушным движением прибыли гендиректор «Белаэронавигации» (имя в отчете не называется, этот пост занимает Леонид Чуро) и некий человек, который, по мнению диспетчера, был сотрудником КГБ. Они поговорили с дежурным начальником центра, который, в свою очередь, сообщил диспетчеру и его коллеге, что через воздушное пространство Беларуси будет пролетать самолет с бомбой, который нужно посадить в Минске. Диспетчер рассказал, что он предложил уведомить об этом коллег во Львове (те отвечали за сопровождение самолета в воздушном пространстве Украины). В ответ на это Галегову заявили, что ничего никому говорить не нужно.

По словам диспетчера, из-за присутствия сотрудника КГБ ему стало ясно, что записи переговоров в диспетчерской скорее всего будут уничтожены. Поэтому он решил записать все разговоры на телефон. Вскоре после начала записи предположительно сотрудник КГБ сел справа от диспетчера. В дальнейшем диспетчер получал указания, что говорить экипажу самолета, от дежурного начальника, который постоянно консультировался с этим сотрудником. Позже диспетчер заметил этого же сотрудника возле самолета на видео, которые сняли пассажиры после посадки.

На расшифровке записи видно, как начальник полетов инструктировал диспетчера, что говорить экипажу самолета о якобы заложенной на борту бомбе.

Начальник полетов: Всё, можешь говорить.

Диспетчер: Так, я начинаю с special services (спецслужбы. — Прим. ред.), то, что нам сообщили… то, что у нас…

Начальник полетов: Сначала скажи for your information (к вашему сведению. — Прим. ред.)… да.

Диспетчер: Да. We have information from special services. You have bomb on board (У нас есть информация от спецслужб. У вас на борту бомба. — Прим. ред.).

Начальник полетов: …которая может сработать над Вильнюсом, поэтому «security reason we recommend (неразборчиво) landing airport… Minsk… (в целях безопасности мы рекомендуем… аэропорт приземления… Минск… — Прим. ред.)»

Диспетчер: Ага. Хорошо.

После этого диспетчер передает экипажу информацию о бомбе. Экипаж спрашивает, откуда поступило сообщение о минировании. Здесь в дело вступает предположительно сотрудник КГБ. Он говорит, чтобы экипажу передали, что сообщение о минировании пришло в аэропорт по электронной почте.

Экипаж самолета: Бомба… Сообщение об угрозе, откуда оно поступило? Откуда вы взяли эту информацию?

Начальник полетов просит диспетчера попросить экипаж подождать и консультируется с предположительно сотрудником КГБ. Диспетчер выполняет требование, экипаж ждет ответа.

Предположительно сотрудник КГБ: E-mail, e-mail.

Начальник полетов: E-mail… А на какой адрес?

Диспетчер: Он… он сказал: «От кого вы получили эту информацию?»

Предположительно сотрудник КГБ: К вам пришло на электронную почту.

Начальник полетов: К нам?

Предположительно сотрудник КГБ: Да.

Начальник полетов: Э-э-э???

Предположительно сотрудник КГБ: Аэропорт… аэропорт вам передал. На почту аэропорта пришло (неразборчиво). Вам аэропорт передал.

Начальник полетов — диспетчеру: Э-э-э… скажи from airport (из аэропорта. — Прим. ред.), наверное.

Предположительно сотрудник КГБ: На e-mail пришло сообщение.

После этого диспетчер сообщает экипажу, что сообщение о бомбе пришло по электронной почте. Экипаж в ответ спрашивает, в какой аэропорт пришло письмо: в Вильнюс или в Афины.

Начальник полетов: С Вильнюса аэропорта или из Греции?

Предположительно сотрудник КГБ: Ну, типа это массовая рассылка во все аэропорты была.

Начальник полетов: Ага.

Предположительно сотрудник КГБ: Во все аэропорты рассылка.

После этого диспетчер по указанию начальника полетов рекомендует экипажу самолета садиться в аэропорту в Минске. При этом Галегов в разговоре с ICAO заявил, что аэропорт для посадки должен был выбирать капитан воздушного судна, и у него не было права давать рекомендацию садиться в Минске. Спустя некоторое время экипаж спрашивает о том, какой цветовой код угрозы объявлен в связи с происходящим. По указанию предположительно сотрудника КГБ диспетчер объявляет красный код. Он означает серьезную угрозу, при которой командир воздушного судна должен приземлиться в ближайшем подходящем аэропорте по указанию центра управления воздушными полетами или национальных властей.

Экипаж самолета: Мне нужно узнать, какой код угрозы: зеленый, желтый, оранжевый или красный?

Диспетчер — экипажу: Ждите.

Диспетчер — предположительно сотруднику КГБ: Он говорит код сообщения желтый или красный?

Предположительно сотрудник КГБ: Ну это наше (неразборчиво)… Ну, красный пускай будет, красный.

После этого диспетчер сообщает экипажу красный код. Звонит телефон, и предположительно сотрудник КГБ с кем-то разговаривает.

Предположительно сотрудник КГБ говорит по телефону: Пока принимает решение. Да (неразборчиво), ну пока да. Пока посылают только. Сейчас [имя скрыто] набирает (неразборчиво). Да [имя скрыто]. Ну пока не принял (неразборчиво), пару минут до выхода из зоны нашей… около госграницы. Ну да, он спрашивает какой цвет там желтый или красный, ну, опасности. Он говорит красный. Ну он пока принимает решение… ну… ну… ну они может специально тянут время, кто его знает. Да, (неразборчиво) понял. Не, не, не (неразборчиво). Ну да… он.

Вслед за этим экипаж объявляет сигнал бедствия MAYDAY и запрашивает посадку в минском аэропорту.

Предположительно сотрудник КГБ: На аэропорт идет?

Диспетчер: Так… Давай всех отворачиваем, идет на Минск.

Предположительно сотрудник КГБ: Ну… то есть согласился садиться, да?

Диспетчер: Да… да.

После этого, как рассказал диспетчер, человек вышел из комнаты управления полетами.

Переписывание свидетельств в кабинете замдиректора «Белаэронавигации»

Новый отчет ICAO содержит свидетельства о том, что первоначальные показания диспетчера и начальника полетов, которые предоставила беларусская сторона, были ложными. Более того, их редактировали по прямому указанию заместителя директора «Белаэронавигации» Олега Казючица. Диспетчер прямо заявил ICAO, что отказывается от всех этих свидетельств. По его словам, его первоначальные письменные показания были неточными в ряде аспектов и были составлены таким образом, чтобы не упоминать ничего необычного. Не было сделано упоминания о том, что неустановленное лицо присутствовало в диспетчерской. Кроме того, по словам диспетчера, для посадки могли подойти и другие аэропорты, кроме минского: например, в Бресте, Варшаве и Гомеле.

А 1 июня 2021 года диспетчер вместе с начальником полетов встречались с Олегом Казючицем в офисе «Белаэронавигации». Происходящее там диспетчер тоже записал на свой телефон. Судя по этим свидетельствам, Казючиц лично инструктировал обоих, что нужно говорить о произошедшем. Ниже — некоторые отрывки из этой записи (начинается с того, что диспетчер и начальник полетов входят в кабинет замдиректора).

Замдиректора: O… здравствуйте.

Начальник полетов: Здравствуйте.

Диспетчер: Здравствуйте.

Замдиректора: Как раз успел борщ покушать.

Диспетчер: Ну, хорошо.

Замдиректора: Заходите.

Диспетчер: Угу.

Замдиректора: Так.

Начальник полетов: Начальник Минского РЦ передал.

Замдиректора передает какие-то конверты: (неразборчиво).

Начальник полетов: Наверное записи какие-нибудь?

Замдиректора: Передал бы денег каких, конверты какие-то передает.

Замдиректора: Присаживайтесь. Может, чаю, кофе хотите?

Начальник полетов: Не, спасибо.

Диспетчер: Нет, спасибо.

Замдиректора: Так… Конечно, не, не, не, ну вы здесь можете поправить, но там, у вас незначительно, у вас чуть больше. Значит, вот, смотрите, по тексту… Значит, время, вот здесь «по служебному» исключаем, по мобильному телефону или сотовому телефону, это исключаем. Значит, вы получили информацию, пишите — «приблизительно, в девять двадцать восемь».

Диспетчер: Потом… Угу.

Начальник полетов: Да.

Диспетчер: Я уже подправил, здесь девять двадцать девять.

Замдиректора: У вас девять двадцать девять, правильно.

Начальник полетов: У меня девять двадцать восемь.

Замдиректора: Девять двадцать восемь, пишите — «приблизительно в девять двадцать восемь получил посредством мобильной связи»…«посредством мобильной связи»… У вас девять двадцать девять, так, девять двадцать девять, там я (неразборчиво) поправлял (неразборчиво)…Девять двадцать девять, получил от (неразборчиво) так, есть (неразборчиво) все. Все, можно (неразборчиво).

Диспетчер: Угу, я понял.

Начальник полетов: «От дежурного по аэропорту» здесь все так и остается?

Замдиректора: Да, да, да, дежурного… Значит, э-э-э, значит, значит… ну пока пишите по… пе… «Приблизительно в девять двадцать восемь получил посредством мобильной связи».

Начальник полетов: Угу.

Замдиректора: (неразборчиво) ничего не меняется. Там единственное, что имеет… я говорю, сделали просто более детальную привязку к радиообмену.

Начальник полетов: Угу.

Замдиректора: Потому, что там, ну, реально так.

Начальник полетов: Ну, в двадцать девять минут просто он вышел на связь, он был там за одну минуту до входа, а в тридцать минут он пересек границу.

Замдиректора: Ну.

Диспетчер: Скажите, каким числом подписывать?

Замдиректора: А тем же, наверное. А двадцать восемь вы поставили, да?

Диспетчер: Да.

Замдиректора: Ставьте двадцать восемь (неразборчиво).

Диспетчер: Угу.

Замдиректора: Все, отлично. Все, у меня к вам вопросов, предложений нет.

Диспетчер: Хорошо.

Выводы

На основании отчета расследовательской команды совет ICAO принял решение осудить Беларусь за ложное сообщение о минировании и принудительную посадку самолета. Беларусское правительство напрямую обвиняется в незаконном и намеренном вмешательстве в полет, которое подвергло опасности самолет и всех, кто находился на борту.

Совет ICAO пришел к выводу, что беларусские власти таким образом нарушили Конвенцию «О борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации» от 23 сентября 1971 года. Кроме того, беларусские власти своими действиями допустили нарушение Конвенции «О международной гражданской авиации» от 7 декабря 1947 года.

Теперь содержимое отчета будет направлено всем участникам Международной организации гражданской авиации (это 193 гопсударства — практически все страны мира). О нарушении Беларусью Конвенции «О международной гражданской авиации» будет объявлено на очередной сессии Ассамблеи ICAO, которая пройдет с 27 сентября по 7 октября 2022 года.

Помимо этого, Совет ICAO рекомендует отправить отчет, обвинительный для Беларуси, Генеральному секретарю ООН Антониу Гутерришу для рассмотрения «и принятия соответствующих действий».