«Под дорожным знаком приписали: Франция»

Возле Минска несколько веков живут потомки французов.

«Несколько лет назад под знаком „Курганы“ кто-то написал: „Франция“. Закрасили. Хотя человек-то правду написал», — говорит жительница тех самых Курганов. Вы знали, что в этой деревне и в соседних до сих пор живут потомки французов, давным-давно осевших под Минском?

Onlíner съездил в Боровлянский сельсовет, чтобы пообщаться с ними.

Курганы. «Называли Лёня — Янкаў сын, но вообще он чистокровный француз»

У жительницы Курганов Зои Метто французская фамилия — по мужу. Сам он, Леонид Иванович Метто, умер в 80 лет, в 2014-м.

— В деревне Лёню называли: Лёня — Янкаў сын. Но вообще он чистокровный француз. И мама его была из французов — Бронислава Карловна Метто, и папа тоже — Иван Вильгельмович Метто. Они в старину женились между собой, на кузенах, — рассказывает Зоя Леонидовна.

Все наши собеседники в Боровлянском сельсовете говорят в один голос: раньше в Курганах чуть не в каждой хате жили потомки французов.

— Их тут было 17 семей! Безенсоны, Жулио, Метте, Шарпио.

В подтверждение своих слов женщина показывает документы. Это справка из Национального архива за 1994 год, ее прислали в ответ на запрос посольства Французской Республики. Там сказано, что в фондах есть документы по истории семей французского происхождения Метте и Шарпио. Сведений о местных Безенсонах, правда, не обнаружено. По Жулио, вероятно, в запросе не спрашивали.

Например, известно, что в 1861 году в Минском уезде жили лица «евангелическо-лютеранского вероисповедания». Давыд и Якуб Метте — на собственных землях в Юстин Поле, Людвиг Петров Метте и Василий Шарпио — в Лесковке. В метриках минской Николаевской евангелическо-лютеранской церкви за 1870—1884 годы людей с французскими фамилиями полно. Упоминаются Метте из урочища Лесковка и в ведомости о колонистах Минского уезда.

— Муж говорил, что сначала французы жили на хуторах, которые тут были раскиданы. Его предки — в Юстын Поле. Но в 1930-х на полигоне под Уручьем проходили учения и убило женщину в соседней деревне. Так что всех с хуторов переселили сюда. Леня родился в 1933 году в сарае в Курганах, а потом уже его родители хату построили. Затем мы на ее месте — свою.

Женщина знает, что семья Леонида Метто в 1940-е, во время немецкой оккупации, жила бедно.

— Леня рассказывал: в 41-м или 42-м он был худой страшненький ребенок, потому что всегда голодный. Как-то пришел немец и давай требовать: «Яйко, яйко!» Леня испугался и показал ему, где спрятаны куры, отдал четыре яйца. Немец ушел, а мама сына отругала и побила: «Ты отдал четыре яйца, а чем я теперь буду вас кормить?!»

Мужнин дед был похоронен на Лютеранском кладбище в Минске. Это исчезнувший некрополь в районе улицы Карла Либкнехта. В 2016-м был скандал, когда в сквере на месте кладбища откопали черепа и кости.

— У французов, которые у нас жили, мужики были лютеране, а женщины — католички. Муж рассказывал: когда девушки садились есть, они придерживались постов, а у мужиков никакого поста не было. Вообще вся их родня долгое время обязательно собиралась вместе на «католическую» Пасху. А язык или что-то другое от французской культуры — нет, никто не сохранил.

Леонид Метто долгие годы работал в КБТМ — Конструкторском бюро точного машиностроения в Минске.

— Он технарь, я его только за чертежами и видела. Мы даже на памятнике ему нарисовали штангенциркуль.

На вопрос, хотел ли Леонид Метто из Курганов когда-нибудь побывать на исторической родине предков, его вдова отвечает так:

— Хотел, но как-то было не до того. К тому же в советские годы мы были невыездные.

Лесковка. «Как приезжали французские журналисты, я кабанчика заколола, угостила свининой нашей»

В Лесковке — меньше трех километров от Курганов — живет вдова еще одного Метто, Валерия Феликсовича. Антонина Григорьевна рассказывает, что муж умер в прошлом году.

— Он тоже был из курганских французов. Его родители — Феликс Людвигович и Софья Ивановна.

Откуда вообще взялись французы в этой местности?

Жительница Лесковки показывает на фото Казимира Юльяновича Мэттэ (фамилии во многих семьях пишутся на разный лад). Вот этот мужчина в шляпе работал директором Боровлянской школы и основательно изучал историю своих предков. В начале 1990-х именно он наладил связи с французским посольством. В его старых газетных статьях можно прочитать две основные версии появления французов в окрестностях Боровлян.

Первая версия — французы под Минском остались после отступления в войну 1812 года. Так до 1990-х утверждали старые люди. Сам Казимир Мэттэ писал, что жительница Лесковки вспоминала: местные на польском языке пели песню о раненом военнопленном французе, который мечтал вернуться домой.

Еще одна гипотеза — это потомки французских семейств, которые переехали в Московитскую империю раньше, еще в XVIII веке. Речь о выходцах из городов Монбельяр и Безансон (между ними чуть больше 80 километров). И действительно, вряд ли созвучие второго названия с одной из фамилий, распространенных под Минском, можно считать просто совпадением. Из слов наших собеседников получается, будто посольство Франции в Беларуси подтвердило эту версию в 1990-х через запросы во французские архивы. По крайней мере, местные давно уже грезят про Монбельяр. Казимир Мэттэ в одной из своих статей отмечал странность: местные французы осели как земледельцы в беларусской деревне, в то время как с Запада в Московитскую империю переезжали в основном специалисты, оседавшие в городах.

В 1990-х французский посол Клод Жолиф несколько раз приезжал в Курганы и Боровлянский сельсовет — пообщаться с потомками земляков. И звал их в ответ на приемы в День взятия Бастилии (14 июля). На прощальный обед в год отъезда из Беларуси тоже позвал.

— А однажды к нам домой приезжали французские журналисты: корреспондент телевидения, оператор и историк. Ездили на Березину, а еще в Курганы, на кладбище в Лесковку, погостили у нас. Я как раз заколола кабана — угостила нашей свининой, — вспоминает Антонина Григорьевна.

В доме в Лесковке сохранилось фото со встречи, она случилась 13 декабря 1992 года. Судя по подписи на обороте, потомков французов тогда набралось в сельсовете аж 89.

— В последнем ряду стоит седой человек. Его фамилия — Шарпио. Он жил возле Кургана Славы, я сама его ездила приглашать на эту встречу. Он был очень доволен, что получилось встретиться и пообщаться с такими же, как сам. Так плакал, так плакал.

Скураты. «Хотела остаться Скуратович, но потом взяла французскую фамилию — Безенсон»

Есть потомки французов и в деревне Скураты (2,5 километра от Курганов). Наталья и Галина Безенсон отказываются фотографироваться, но объясняют:

— Наш папа — Безенсон Цезарь Казимирович. И мы росли с осознанием, что мы — французы. Хотя в документах, конечно, это нигде не записано.

Цезарь Казимирович умер давно. Его вдова, Анна Владимировна Скуратович (беларуска из деревни Скураты), рассказывает, что с «французам Цэзарям зналіся з дзецтва», он жил в Курганах.

— Мы хоць малыя былі, а нас пасылалі то лес рэзаць, то дарогу ад снега чысціць. Была разнарядка з калхоза на кожную хату. Хоць работа цяжкая, але ішлі і дзеці, бо бацькоў не было — пазабіралі, пабілі ўсіх на фронце. А патом мы на танцы з Цэзарям хадзілі — так дружба і завязалась.

Пожилая женщина говорит, что муж был «чысты беларус», из французского оставалась только фамилия.

— Как пайшлі распісывацца, я спрасіла: «А можна мне астацца на сваёй фаміліі?» Ён падумаў-падумаў: «Як хочаш». Но я рашыла французскую фамілію ўзяць.

Подумав еще, Анна Владимировна вспоминает: один из местных жителей любил наизусть и с выражением рассказывать стихотворение про битву двух империй под Бородино.

— Так і казаў: «Французы двинулись как тучи…» Мы ўсе слухалі, інцірэсна было. І французы нашы слухалі, без злосці.

Еще одна родственница семьи Безенсон живет сейчас в Минске, ее зовут Мария Демьяновна. На войне погиб муж ее мамы Казимир Александрович Безенсон, отец того самого Цезаря. Женщина пересказывает воспоминания, которые после Второй мировой здесь передавали из уст в уста.

— У нас же земли были под немецкой оккупацией. А после освобождения Минска, в начале июля 1944-го, мужчин из Боровлянского сельсовета собрали и отправили на войну. Так они оказались где-то под Калининградом, проводили разведку боем на минном поле. Считай, отправили на смерть. Многие французы из Курганов там и полегли. Один вернулся и все это рассказал.

Слободщина. «Маленькая дочка говорит: я — цуз и папа — цуз»

В еще одной деревне, Слободщине (около 8 километров от Курганов), живет Михаил Антонович Метто. Мужчина, улыбаясь, признается, что тоже «французских кровей». Отец его был Антон, а дед — Иван. Дед жил как раз тут, в Слободщине.

Жена Михаила Антоновича, Ольга Петровна, пересказывает услышанное когда-то от свекрови:

— Знаю, что ветка мужа пошла от француза Антонио и его брата Петра, они женились на родных сестрах, а потом их сыновья — на двоюродных. Говорят, отца Миши назвали Антоном в честь того, давнего Антонио.

Михаил Антонович вспоминает, что про французские корни ему, беларусу, рассказывали отец и дядя:

— Лет в 25 я этой темой заинтересовался, и, помню, батьке говорю: «Давай узнаем, где наши корни во Франции, найдем». Но он сказал, что наш родственник в Казахстане однажды заинтересовался этим вопросом — так ему не дали в этом деле продвинуться вперед. Советский человек, а вопросы странные задаешь. Поэтому и наши как-то побаивались.

На просьбу припомнить какой-нибудь отголосок французской культуры, продержавшийся до их времен, Михаил и Ольга вспоминают разве что такой: в деревенской семье Метто в советские годы готовили небольшие бутерброды — канапе.

Несмотря на то что никто так и не был во Франции, дети Михаила и Ольги тоже с детства знают: их предки — из французов.

— У нас в семье это слово звучит каждый день, — говорит Ольга Петровна. — Я то с вредностью скажу его, то ласково: «Мой французик». Как-то выбирали картошку в 1982 году. Старшая дочка Наташа, совсем маленькая, сидит на плечах у мужа. Я говорю: «И кто это ко мне идет?» А она отвечает: «Я — цуз и папа — цуз».

Если побродить по кладбищу в Околице (недалеко от Раубич), там можно заметить уже знакомые нам французские фамилии. Когда-то жители Курганов ездили сюда по прямой, через лес, на возах. Теперь в объезд по дорогам получше — больше 15 километров.

Зоя Леонидовна из Курганов, приехавшая с нами сюда, задумчиво говорит:

— Думаю, муж был на француза похож. У них какие-то особенные профили.