«Он не понимал, зачем уезжать, когда можно просто закрыть рот»

Беларуска рассказала, как развелась после выборов и одна растит в эмиграции троих детей.

Журналистка Елена Щербинская прожила в браке 11 лет. Год назад женщина уехала из Беларуси. Сначала она забрала дочь и младшего сына, потом — старшего, а после решила развестись. «Разошлись с ним в политических взглядах», — объясняет она «Нашай Нiве».

«По количеству моих детей можно понять, что я в целом собиралась с этим человеком жить долго»

Разногласия у Елены начались с мужем в 2020-м, когда работать журналистом в Беларуси стало очень опасно.

«Он не ябатька, но когда в 2020-м началась вся жесть, в моей работе это произошло еще раньше (первое мое задержание было в мае 2020-го). Муж занял такую позицию, что нужно замолчать, думать о детях и семье. Мне это не было близко», — рассказывает она.

Когда Елену задержали в очередной раз, муж искал ее трое суток.

«Он оказался более травмирован, чем я. Он сильно за меня испугался. После этого работать было тяжело, постоянно появлялись конфликты с ним, когда я куда-то уезжала. Уже к осени у меня было пять задержаний, штрафы. На этой почве все стало разваливаться», — говорит она.

Елена не собирался уезжать из Беларуси до последнего.

«Стало понятно, что придется, когда я занялась темой вырубки лесов, — объясняет она. — За четыре дня до моего отлета в Тбилиси купили билеты, было решено, что я еду с двумя детьми, а муж со старшим сыном потом прилетит. Планировала выехать на несколько месяцев, а получилось на год.

После моего отъезда через две недели ко мне пришли с обыском и стало понятно, что возвращаться нельзя. Муж сказал, что он никуда не поедет и что все вокруг полная ерунда».

Елене 34 года, ее детям — 9, 7 и 5. Старшего сына муж женщины сначала оставил себе и не хотел отдавать.

Год она жила с двумя детьми в Литве. Туда Елена перебралась из Грузии. Только недавно ей удалось забрать сына к себе.

«Как мы договаривались с мужем об этом, подробно рассказывать не хочу. Ведь это все было методом шантажа, угроз и манипуляций. Вспоминать не неприятно, а противно.

По количеству моих детей можно понять, что я в целом собиралась с этим человеком жить долго. Была уверена, что у меня очень счастливый брак. Думала он не развалится никак и никогда.

В целом эта ситуация не стала для меня огромным стрессом. Тем более, мы официально не развелись еще. Не успела подать на развод. Попросила это сейчас сделать мужа, сказал, что не будет. Я так понимаю, что у него есть какая-то надежда, что все может вернуться. Но это просто мое предположение, мы с ним это не обсуждали», — делится она.

«Когда я забеременела третьим, моя бабушка очень сильно переживала, что двоих еще как-то можно потянуть, а больше нет»

Женщина озвучила мужу, что им нужно развестись сразу после того, как уехала из страны. Она думала, что из-за нее у него могут начаться проблемы.

«Мне хотелось его каким-то образом оградить от возможных неприятностей, — вспоминает она. — Казалось, что если мы будем официально разведены, то его не будут трогать. Потом я поняла, что он не приедет, начались манипуляции с сыном. Окончательно решила, что нужно разводиться, так как уже не было никакого смысла называть нас супругами.

Год, который я жила одна в Литве, он растил старшего сына, а я воспитывала двух детей сама. Я думала, что будет иначе, но, учитывая, какие зарплаты в Беларуси и какие расходы в Литве, сложно рассчитывать на его помощь».

Елена рассказывает, что ее бабушка ей часто говорила, что «рожать надо столько, сколько сможешь вырастить одна». Женщина злилась на такие слова. Ей казалось, что таким образом ее брак обесценивают и сомневаются, что у нее крепкая семья.

«Бабушка имела в виду то, что ее отец погиб на войне, они тоже втроем остались одни. Она всю жизнь вспоминала, как это было тяжело. Когда я забеременела третьим, она очень сильно переживала, что двоих еще как-то можно потянуть, а больше нет», — рассказывает она.

Также Елена считает, что ее характер повлиял на то, что брак закончился разводом.

«Я не умею подстраиваться, — объясняет она. — Если есть какие-то принципы и убеждения, мне трудно от них отказаться.

Если рассматривать ситуацию с происходящим в Беларуси, то мой принцип был в том, что нужно делать, раз я журналист. Несмотря на свое здоровье, угрозы, семью, детей. В тот момент это была моя миссия, я так чувствовала.

Когда меня пытались убедить в обратном, всегда говорила, что я это делаю в том числе и для своих детей, мне важно, в какой стране они будут жить. Но мало кто понимает это».

Муж Елены видел решение конфликта в том, чтобы она перестала заниматься журналистикой и вернулась работать в школу.

По образованию она филолог, два года преподавала языки.

«Это он сказал в 2020-м, когда учителя опозорили себя участием в фальсификациях. В том числе бывшие коллеги, с которыми я дружила раньше. Мои одногруппники участвовали в этом. Конечно, это предложение мужа для меня было как плевок в лицо», — рассказывает она.

Переехать вместе с семьей муж Елены не хотел, так как в Беларуси у него пожилые родители, квартира и работа.

«Он не понимал, зачем куда-то уезжать, если можно просто закрыть рот, работать и жить в своей стране.

Мне кажется, что если бы между нами были какие-то другие отношения, то и вопросы с бытом легко решились бы. Хотя из журналистики за последний год я сто раз пыталась уходить. Психовала, но все эти попытки остались только попытками», — делится она.

«Дочь недавно спросила, есть ли у меня в паспорте штамп о том, что я папина жена»

Взаимоотношения начали портиться у пары начиная с 2018 года. Тогда женщина родила третьего ребенка, была в декретном отпуске, но решила пойти работать — на tut.by редактором раздела «Ребенок.ВY».

«Это, конечно, была полная вешалка с тремя детьми. Я не потянула, ушла, совсем мало отработала. Но в тот момент начались проблемы, времени на бытовые вещи у меня не оставалось.

Тем летом я еще на месяц поехала в школу журналистики в Праге. И тогда совсем разочаровала мужа как жена и мать. Позже начала работать на Белсате, он изначально был категорически против этого», — рассказывает Елена.

С папой дети регулярно поддерживают контакт — созваниваются по видеосвязи.

«В целом иллюзия его присутствия у детей есть. Сказать, что детям очень сложно, я не могу.

Дочь недавно спросила, есть ли у меня в паспорте штамп о том, что я папина жена. Не знаю, откуда она об этом узнала. Ответила, что есть. И она сказала, что все, тогда я на самом деле папина жена. Она для себя так решила.

Детям здесь нравится. Многие говорят на русском языке, к нам хорошо относятся. Дочь нашла друзей, младший сын маленький, он особо еще ничего не понимает, есть сложности у старшего сына. Он в Литве только неделю. Пойдет в беларусскоязычную школу, адаптируется, сформируется круг общения. Бывает, что он вспоминает о друзьях в Беларуси, своей детской комнате. Видимо, по этому он действительно скучает», — рассказывает Елена.

Самым трудным для женщины остается финансовый вопрос.

«Сколько бы я ни работала, мне постоянно не хватает денег, — признается Елена. — Мы снимаем квартиру за 550 евро, зимой коммуналка была большой, плюс 200 евро за детский сад (гопсударство в Литве выплачивает компенсацию на ребенка, которой хватает на оплату детского сада и питания в нем, только гражданам и негражданам, получившим вид на жительство. Если ты находишься в Литве по визе, деньги на детей не выплачиваются — НН). Около 1000 евро в зимний период — это обычные расходы.

Еще же нужно на продукты, одежду. Очень стараюсь не слишком строго ограничивать детей, чтобы они не помнили, что в детстве считали конфеты или мандаринки.

Денежный вопрос для меня самый трудный, со всем остальным можно справиться. Тем более, сейчас в Литве много друзей, постоянно кто-то есть на подхвате. Если мне нужно куда-то ехать работать, снимать, то с детьми всегда кто-то может посидеть. Когда я только приехала, нанимала няню. Это были лишние расходы».

Последний год женщина много работает. Средняя дочь и старший сын зачастую из-за этого на нее злятся.

«Они как-то хотели на озеро, я сказала, что поедем, но тут появилась срочная работа, я не смогла отказаться просто потому, что это вопрос денег. Получилось, что я по отношению к своим детям не очень хорошо поступила. За такие моменты себя ругаю, виню», — говорит она.

«Ставить на себе крест после развода — это как ставить его на своих детях»

На вопрос, как после развода не сломаться, не уйти в себя, Елена отвечает, что лучше всего здесь работает психотерапия, сессии со специалистом. Это лучшее вложение в себя.

«После Окрестина тянула, думала, что все хорошо и мне ничего не надо. Со временем стало понятно, что я сама не справляюсь, всем вокруг плохо из-за моих нервов, страхов. И я пошла к психотерапевту. Если хочется лечь и умирать, то нужно искать возможности, чтобы хотеть вставать и жить. Например, моя близкая подруга, которая тоже в эмиграции одна с ребенком, справляется с этим всем иначе. Она бегает, с помощью спорта находит в себе ресурсы.

Ставить на себе крест после развода — это как ставить его на своих детях. Если хорошо маме, тогда хорошо и всем вокруг. Нельзя что-то дать детям, если тебе плохо. Я в этом плане эгоистка, думаю о себе. Если у меня есть ресурс, то отдаю детям», — рассказывает Елена.

Женщина признается, что ей на самом деле страшно уйти в депрессию. В ней она была, когда только приехала в Литву.

«Лежала в отеле и не могла даже встать с кровати, — вспоминает она. — Хорошо, что у меня была подруга, которая заказывала доставку еды моим детям. Я просто лежала, страдала, жалела себя и считала, что моя жизнь закончилась. Потом я поднялась и решила, что нужно начинать что-то делать для себя, детей и Беларуси. Потому что я хочу вернуться».

Мать Елены поддерживает ее. В Литву не приезжает, но всегда на связи с семьей.

«Считаю, что теплые отношения с родителями могут быть только тогда, когда живешь с ними отдельно. Я знаю, что если я попрошу, то она все бросит и приедет, но я не хочу, чтобы она так делала и шла на жертвы ради меня», — говорит она.

В целом Елена ни о чем не жалеет, кроме того, что не начала свою активную журналистскую деятельность раньше.

Если бы мы все стали раньше высказывать свою позицию, возможно, в 2020-м году все сложилось бы иначе, а в 2022-м не было бы такого количества уехавших людей», — подытоживает она.