Эрфан Кудусов: Когда будет разрушен Крымский мост

Война в Украине закончится освобождением не только Крыма, но и Беларуси.

Будет ли украинская армия бомбить Крымский мост? Что сейчас происходит на полуострове? Какие настроения у крымских татар? В чем схожесть и различие ситуаций в Беларуси и Крыму? Как будет проходить деоккупация Крыма и освобождение Беларуси? Об этом и многом другом в программе Studio X-97 мы поговорили с известным гражданским активистом, одним из лидеров крымскотатарского народа Эрфаном Кудусовым. Ведущий — Евгений Климакин.

Подписывайтесь на Youtube канал «Хартии-97» - charter97video. Поделитесь видео с друзьями. Ставьте лайки и пишите комментарии.

— Эрфан, мы с тобой хорошо знакомы, поэтому будем разговаривать на «ты», не делая вид, что незнакомы. Ты известный гражданский активист и, скажем прямо, один из лидеров крымскотатарского народа. Тема, сейчас широко обсуждаемая, хотел бы с нее начать наше интервью — это Крымский мост. Тема для тебя, я думаю, особо болезненная, потому что после начала оккупации ты вынужден был покинуть Крым. Должна Украина разбомбить его вот сейчас?

— Обязана. Вопрос: когда? Но он больше не ко мне, а к нашим военным, к главнокомандующему, к Залужному и к нашему Генштабу. Почему? Я могу объяснить. Крымский мост сегодня на самом деле не столько гражданский, сколько военный объект, по которому идет логистика поставок, вооружений с юга Украины и подпитывание оккупантов ракетами, бомбами, снарядами и личным составом. Но есть другая сторона вопроса — какая будет тактика и стратегия освобождения юга Украины и Крыма?

Дадим ли мы оккупантам, тому гражданскому населению Московитской Федерации, одурманенному пропагандой, возможность, скажем так, убежать? Хотим ли мы дать им возможность убежать по Крымскому мосту? Или мы готовы их запереть в этом мешке, фактически на острове? От этого зависит, я думаю, тактика нашего военного командования.

Хотя, вы знаете, сегодня оккупировано 20-25 процентов территории Украины. Мы же не знаем, что может произойти через месяц или через год, после деоккупации Крыма, возможного свержения режима Путина и дефрагментации Московитской Федерации. Может оказаться так, что та сторона — Краснодарский край и так далее — будут под управлением Украины или какой-то международной институции — ООН и так далее. Может быть, этот мост понадобится. Мы не знаем.

— Но вот есть противники идеи того, чтобы Украина разбомбила Крымский мост, много таких мнений высказывают на Западе, опасаются, что Путин тогда вообще непредсказуем будет и еще более агрессивен.

— Это чушь на самом деле. Я в этом плане не разделяю западных опасений, потому что Московия уже абсолютно неадекватно себя ведет, я имею ввиду политическое и военное руководство. Они уже перешли все рамки. От них можно ожидать всего, невзирая на наличие или отсутствие моста или ударов по этому мосту украинских военных. Они могут сделать все, что угодно в любой момент и без всякого казуса белли. Война уже идет, и Московия применяет уже все возможные средства и методы, то есть применяет все виды вооружений, кроме атомного. И их ничего не остановит.

— Кассетное, все запрещенное.

— Да. Все запрещенное. Все неконвенциональное оружие уже применено. Осталось только оружие массового поражения в виде биологического, химического или атомного. Пойдут они на это или нет — неизвестно никому, но для Московии, как я считаю, уже нет никаких пределов. Поэтому эти опасения напрасны. Нужно быть просто готовыми. Вот и все.

— Какие настроения сейчас в Крыму? Там ведь много крымских татар, которые не уехали.

— Большая часть там. Основная масса крымскотатарского народа, я оцениваю, примерно 90 процентов, они в Крыму и никуда не уедут. Потому что мы возвращались в Крым (я говорю о крымскотатарском народе) не для того, чтобы убегать. И выезжают оттуда вынуждено только те, которые могут быть подвергнуты жесточайшим репрессиям, исчезновениям, пыткам или повергаются насильственному призыву в оккупационную армию.

— Эрфан, спрашивая о настроениях в Крыму, я имел ввиду не только настроения среди крымских татар, а вообще. Потому что мы видим либо картинку, что все плохо-плохо-плохо, либо пропагандистскую московитскую, что все хорошо. Где правда?

— Правда тут многокомпонентная, надо разделять крымскотатарское сообщество, которое живет в Крыму, которое достаточно монолитное и ждет возвращения и, конечно, восприняло активную фазу войны, которая началась 24 февраля, скажем так…

— … с надеждой?

— С надеждой. Когда Украина начала первые победы одерживать, хотя территория и оккупирована, но мы сопротивляемся и крымскотатарское сообщество в этом плане, конечно, смотрит на все с надеждой. Раньше надежда была где-то в очень далекой перспективе. Сейчас я общаюсь с родственниками, друзьями, знакомыми и вижу, что освобождение уже в какой-то обозримой перспективе для крымскотатарского народа. Это один фактор.

Что касается другой части населения, назовем его условно славянским, там украинцы, русские, другие национальности живут. В этой части тоже довольно большая прослойка ждет Украину. Довольно большая, потому что я общаюсь и с ними тоже, с моими соседями, знакомыми. Многие ждут в надежде, что Украина вернется. Показать или что-то активное сделать там, к сожалению, невозможно. Аресты моментальные. Соседей-стукачей полно. Как в сталинское время. Вернулся такой сталинско-бериевский режим 30-х годов, когда можно загреметь очень быстро.

— Когда можно говорить только на кухне.

— На кухне и то не всегда. Потому что средства снятия информации сейчас более совершенные, чем в сталинские времена. Так вот, та часть населения, которая не крымскотатарская, она в довольно большой мере тоже ждет Украину. То есть люди ждут, люди помнят Украину, люди помнят нормальную жизнь и хотят возвращения Украины.

— Правдива ли информация о том, что Крым сейчас просто завален ранеными и трупами московитских солдат, которые пришли освобождать Украину, сами не зная от чего?

— У меня много друзей-медиков. В свое время, когда я переехал в Крым, жил в общежитии мединститута. И у меня таким образом много друзей еще с 1990-х годов, врачей, хирургов и так далее, которые работают в разных регионах. И могу сказать точно, что госпитали все забиты. Это и Симферополь, и Севастополь, во многих регионах, в том числе, Джанкое, на севере Крыма, стоят полевые госпитали. Многие врачи, многие гражданские лица, живущие в Крыму, этого не видят. Потому что Московия пытается скрыть свои потери, в том числе, потери такого характера как раненые. Если они трупы своих военных тупо сжигают, я уже не говорю про украинцев... Но они и раненых, и тяжелораненых прячут. Потом они часть вывозят на материк, в Ростов и так далее.

Крым — часто промежуточное звено, самый близкий логистический рычаг, сюда привозят очень много раненых и убитых. Потери гигантские, те цифры которые звучат, на сегодня цифра 38 140 московитских потерь: в них и погибшие есть, чтобы вы знали, и тяжелораненые, и раненые. Это тоже считается потерями.

Но на самом деле я оцениваю потери в разы больше. Почему? По косвенным признакам можно судить, по количеству военных медицинских учреждений в Крыму, в Ростовской области и так далее. Потерь больше. И Украина, к сожалению, не имеет возможности узнать точнее. Возможности разведки тоже ограничены, чтобы вы знали. Я думаю, что потери минимум в 2-2,5 раза выше.

— Московия активно занимается мобилизацией и у себя на территории, и в оккупированых Донецке, Луганске и Крыму. Крымских татар это касается?

— К сожалению, да. Попадают в войска оккупанта и наши ребята. Многие, конечно, убегают из Крыма. Отмазаться получается не у всех и какая-то часть уже попала в оккупационные войска. Это нарушение всех возможных международных конвенций, на которые Московия уже давно наплевала. Я уже слышал о нескольких погибших. Это может коснуться любого не гражданина Московии. Это может беларусов коснуться очень непосредственно, прямо сегодня-завтра. С этим шутить нельзя. Надо или уезжать, или предпринимать любые меры, чтобы не попасть под этот вал. А этот вал, к сожалению, накрывает всех, в том числе и наш маленький народ.

— Что вы советуете своим людям, которые сейчас находятся в Крыму?

— Мне сложно советовать, так как я в свободной стране живу — в Украине и сейчас вот временно в Польше. Но есть универсальные и простые вещи. Если можно уехать — уезжайте. Особенно те, кто может подлежать воинскому призыву. Если можно сделать какую-то, грубо говоря, отмазку, вплоть до подкупа военных комиссариатов - делайте. Потому что все, что касается войны — там нет никаких принципов. Нельзя воевать на стороне оккупанта.

Сегодня они нарушают все конвенции, а завтра в результате такой псевдозаконной послушности оккупанту вы можете погибнуть. Я имею ввиду тех, кого призовут. Надо любыми методами избегать призыва. Если вдруг вы уже попали, вы уже где-то в районе фронта, то надо сдаваться сразу же украинской армии.

— А есть такие случаи?

— Случаи такие я слышал. Я не буду утверждать, что они массовые, но я слышал, что они есть. Потому что танки, пули, ракеты, они не будут разбирать какого ты цвета. Убьют любого. Чем ближе ты к фронту, тем больше шансов у тебя погибнуть, к сожалению. И шансы очень велики, учитывая насыщенность мощнейшими вооружениями, когда часто идут не позиционные даже бои, а когда идут обстрелы за десятки-сотни километров. Шансов выжить очень мало.

— Эрфан, мы хорошо знаем историю крымскотатарского народа. 1944 год, массовые депортации и только в 1990-х люди смогли вернуться. Ты родился не на территории Крыма?

— Да. К сожалению, я родился, как и все люди моего поколения, в Средней Азии, туда депортировали моего отца, мою бабушку. Я родился в Узбекистане. Этот каток прошелся по многим народам, но единственный народ бывшего Советского союза, который еще в те советские, коммунистические времена не вернули на родину — это наш народ. Калмыков, ингушей, чеченцев всех вернули, всем вернули автономные республики, хотя бы какие-то минимальные права. Нам это не было позволено, и поэтому в Крым и Украину я вернулся в 1991 году.

— 2014 год, оккупация и аннексия Крыма опять… Ты в Ялте на тот момент жил.

— Я в Ялте жил на тот момент, да. И к сожалению, этот каток докатился еще раз. Я никогда в жизни себе представить не мог, что сталинский режим никуда не делся. Он вывеску поменял и все. Вчера мы говорили фашизм, а сегодня это равно рашизм, путинизм, это одно и то же.

Как мы видим, эта навала, которая захватила сегодня 20 процентов территории Украины, в открытую там воюет, в открытую создаются фильтрационные лагеря, прообразы концентрационных. Сотни тысяч, по некоторым данным, около полутора-двух миллионов людей, граждан Украины, были депортированы на территорию Московитской Федерации. Это чистый фашизм. Как это еще можно объяснять?

— Что ты думаешь о современной Беларуси?

— Я не так хорошо ее знаю, но я знаю людей из Беларуси. Я знаю ребят, которые в полку Калиновского служат. Не буду имена называть. Знаю беларусов, которые на Майдане были. Тех, которые воюют сегодня, потому что они воюют за свободу не только Украины, но и Беларуси. Это для меня настоящие беларусы. Те, которые сегодня борются с режимом — это настоящие беларусы. Общество, которое восстало против Лукашенко, после этих выборов 2020 года — это беларусы. Не те, кто спали, не те, кто боялся, а те, кто вышли на улицы.

Ситуация, к сожалению, оказалась такой, что сегодня в Беларуси настолько жесткий режим, что не дают головы поднять. Я это абсолютно понимаю, но беларусское общество, как мне кажется, готово к еще более революционным изменениям. Потому что и с Украиной было так, когда мы не верили, что можно что-то изменить. С 2004 года был такой национальный подъем, была вера, потом был спад, Янукович пришел.

Я все это сравниваю с Беларусью и думаю, что беларусское общество в ближайшее время очень сильно поменяется, оно уже прогрессирует. То количество людей, которое сегодня взяло оружие в руки и фактически готовится заходить в Беларусь, это будущие вооруженные силы Беларуси, это будущие правоохранительные службы, это спецслужбы.

— От калиновцев я знаю, что их становится все больше и больше.

— Они были сначала батальоном, сегодня это уже еще более крупное воинское подразделение — полк. Я думаю, что этот процесс идет. Мы постоянно в контакте и друг другу помогаем, чем можем: и информационно, и так далее. Вот это для меня Беларусь сегодняшняя. Для меня беларусы с большой буквы — это те, которые партизанят в Беларуси, те, которые сегодня рискуют своей жизнью, понимая, что если мы не выиграем вместе — то пропадут все.

— Мне кажется, что чем больше людей поймет, что отсидеться просто не получится, чем больше людей поймет, что не рисковать не получится — тем быстрее это закончится.

— Чтобы беларусы поняли, что, к сожалению, реалии таковы, что придти к свободе настоящей нужно через какие-то жертвы. И чем раньше начинаешь, тем менее эти жертвы кровавые. Еще когда-то можно было снести Луку менее кровавыми усилиями, но это время уже прошло.

Отсидеться никто не сможет и чтобы самому не погибнуть, нужно научиться стрелять, воевать и ликвидировать врагов. А эти враги сегодня — лукашенковский и путинский режимы.

Я оптимистически настроен. Мы все равно победим, в любом случае. Мы — я говорю за всех нас. Я говорю за беларусов, я говорю за украинцев и за крымских татар. Началось все с нас, с Крыма. Но закончится это не только Крымом, закончится и освобождением Беларуси. Но чем больше людей это поймут и встанут в нужный момент, уже сейчас, тем это произойдет быстрее и будет меньше жертв.

— Ты сказал в нужный момент. Он уже наступил?

— Он есть уже. Он уже наступил.

— Расскажи о батальоне крымских татар. Где он сейчас?

— Это громко сказано, батальон, потому что нас, в отличие от беларусов, всего-навсего полмиллиона человек, поэтому я бы больше назвал это подразделениями. Есть два официальных подразделения. Одно имени нашего первого крымскотатарского президента Номана Челебиджихана. Этот президент был в 1917-1918 году. В то время когда была Украинская Народная Республика, была и Крымская Народная Республика. Подразделение носит его имя, возглавляет его Ленур Ислямов — это владелец телеканала ATR. Сегодня это подразделение в процессе формирования, тренировок, слаживания и так далее. Надо готовиться к освобождению.

Второе подразделение — «Крым», его командир Иса Акаев, он уже воевал на Донбассе, под Саур-Могилой. Там ребята, которые уже прошли фронт. Много ребят и желающих записаться достаточно много, но подразделения эти достаточно небольшие. Просто у нас народ довольно маленький. Но туда можно попасть. Надеюсь, что сотрудничество будет и с беларусским полком. И надеюсь, что совместными усилиями будут освобождены те территории, которые сегодня оккупированы, включая и Беларусь.

— Сопротивление в самом Крыму. Поэтому что наши зрители хорошо знают, что происходит на территории Беларуси, когда поезда сходят с рельсов, когда партизаны передают информацию украинским спецслужбам, украинской армии о том, где находятся московитские самолеты, московитская техника. Что в Крыму происходит?

— Похожая ситуация, но более закрытая. В Крыму нас, к сожалению, крымских татар, 10-12 процентов. И мы не расселены по всему Крыму. В каких-то регионах нас 2 процента, в каких-то — 10, в каких-то — 40. Ситуация осложняется тем, что весь Крым — это тотальная военная база. Там дислоцированы более 100 тысяч московитских оккупантов. Это не считая фсбшников и других спецслужб. Там голову поднять не дают. Это большой такой авианосец, но данные мы получаем, спецслужбы получают, листовки распространяются и оккупантам там жизни нет.

Я вам пример приведу. В Севастополе были расклеены листовки с фамилией и фотографией того командира подводной лодки «Алые росы», который дал приказ стрелять крылатыми ракетами по Виннице, где погибли дети, погибли женщины и мирное население. Сегодня в Севастополе такие листовки были расклеены. Это говорит о том, что там подполье есть, оно работает и оно готово дальше продолжать свою деятельность по возвращению в свободную Украину.

— И замечательно, что имена, фамилии этих тварей становятся известны. Потому что никто не уйдет от ответственности.

— Никто не уйдет и ни в Беларуси, ни в Крыму, ни в Московии не спрячутся. Мир стал настолько маленьким, что сегодня откликаются на военные действия все страны мира. Кто-то более активно, кто-то менее, но об этом говорит наличие Иностранного легиона в Украине. Там и американцы, и британцы, которые жертвуют своим здоровьем и жизнью и едут воевать, понимая, что эта кремлевская зараза распространится во все страны.

Ты знаешь, парадокс в том, что эта оккупация способствовала укреплению, я не знаю какое слово подобрать, но украинская и крымскотатарская нации стали как алмаз. Был графит, если так можно с физическими процессами сравнивать, но под этим давлением народ настолько стал дружным, настолько стойким, настолько жертвенным в своей любви к родине, что это я сравниваю сегодня с бриллиантом. Украинцы показывают пример Европе, которая в какой-то мере расслабилась за послевоенные годы.

— Они уже забыли, что это такое.

— Да. Они забыли, что такое город, что такое прилеты, что такое потери, что такое разрушения.

— И слава Богу, чтобы и мы здесь никто не помнили в этой части мира об этом всем, но коль ставки подняты…

— Ставки подняты по максимуму. И мы не должны сдаться, мы не сдадимся. И Беларусь для меня очень важна. Потому что не может быть нашей свободы без того, чтобы у соседа был такой фактически режим оккупации.

— И такой ублюдок у власти… Деоккупация Крыма. Как ты ее себе представляешь?

— Еще полгода и год, и два назад все говорили, что никакой войны не будет, какие-то дипломатические международные санкции, может быть, какая-то территория, которая международным сообществом будет контролироваться. Сегодня совершенно другая ситуация. Только военная операция.

Что можно применить максимум — это военно-полицейская операция. Но это никакие не дипломатические переговоры, никакие мирные договоренности с оккупантом не могут быть. Потому что перейдены все возможные красные линии. Это недоговороспособное общество, если его можно назвать обществом. Московия сегодня не недоговороспособная и не выполняет никакие обязательства - ни международные, ни двусторонние - и все попытки ее сегодня призвать... Вчера мы слышали в новостях о том, что «Украина не хочет договариваться, а мы готовы» - это признак того, что они получили хороших люлей.

— Эрфан, они эти песни поют...

— Да. И нельзя на них поддаваться. Никаких переговоров.

— Кремль так говорит обо всех. Ни с кем они не могут договориться.

— Договориться они не могут по простой причине, что на самом деле это гопсударство, как сейчас говорят, спонсор терроризма. Хотя нет, Московия — не гопсударство-спонсор терроризма, это гопсударство-террорист.

— Я помню 2014 год. Записывал интервью с Мустафой Джемилевым. Он мне рассказывал, что изначально после аннексии пытались убаюкивать крымских татар, задобрить, как-то уговаривать, убеждать, что, может, вы измените свою позицию по Крыму. И он тогда сказал во время телефонных переговоров, что «я с террористами не разговариваю». Запомнил я так его слова. Как сейчас, есть какие-то сигналы от них вам, крымским татарам?

— Нет. Уже сигналов нет. Есть сигналы только обратного порядка, что мы вас в дугу согнем, и вот недавно был такой вброс московитской пропаганды. Имеется ввиду, может быть, ты слышал такую историю, что в Судаке избили каких-то московитских военных, которые проходили лечение в одном из санаториев и у них якобы на одежде была пресловутая буква Z. И появилась информация, что это крымские татары их избили. На самом деле непонятно, были ли там татары или нет, но вся московитская пропагандистская машина, все эти НТВ, Первый канал, «Взгляды», «Известия» и так далее, прямо четко написали, что это крымские татары избивают, то есть нелояльное население. Это сигналы к тому, чтобы найти внутреннего врага.

— Прогнуть вас не удалось. Поэтому надо сделать вас врагами.

— Надо жестко отпрессовать и это хотят сделать руками как спецслужб, так и населения, которое сегодня незаконно заехало в Крым. Сотни тысяч московитов заехали, думая, что это навсегда.

— Ты после того, как переехал в Киев, открыл заведение в центре столицы, которое стало абсолютно культовым. Хоть оно и небольшое, но, скажем честно, туда приходят политики, общественные деятели, дипломаты. После того, как началась полномасштабная война, все заведения закрылись.

— Киев месяц вообще почти не работал.

— Сейчас вы работаете?

— Да, мы работаем. Мы буквально месяц не работали, потому что я сотрудничал с территориальной обороной, мне даже автомат выдали, как это ни смешно звучит, хотя я не военнообязанный. Сейчас работаем. Могу сказать, что часть контингента — это наши бойцы, это волонтеры. Конечно, приходит и политическая публика, если можно так ее назвать, и послы, и дипломаты, и так далее.

— А ты после начала полномасштабного вторжения Московии сильно занялся именно волонтерской деятельностью. Расскажи нам.

— В общем-то, я волонтерской деятельностью занимался и раньше, потому что война-то на самом деле с 2014 года идет. И еще в 2014-2015 годах ребята, которые на фронте, меня иногда просили что-то там подкупить: саундмодератор, грубо говоря, глушитель надо было купить, то какой-то еще причиндал к военной амуниции. По мере возможности я иногда помогал. Просто с начала активных действий, после 24 февраля, это очень усилилось, и ребята многие подключились, друзья, крымские татары.

— Ты из стран ЕС что-то возишь?

— Да. Машины возили и возим. Собираем деньги по возможности. И у себя в кафе, и у нас сайт есть, и группа «Эль Чебер» — это с моим другом Рустемом Скибиным, известным художником. То есть мы помогаем. Кстати говоря, и беларусская оппозиция помогает.

— Детальнее, пожалуйста.

— Не буду называть имен, но перекидывали ресурсы, мы что-то могли на эти деньги покупать, потому что, я понимаю, что Беларусь сегодня находится в ситуации фактической оккупации, без всяких сомнений. Оттуда летят ракеты и русские готовят удары, один уже удар отбили, но сегодня, знаете, у нас есть контакты с полком Кастуся Калиновского, нашими подразделениями. Мы друг друга знаем. У нас подразделение «Крым» крымско-татарских бойцов и подразделение имени Номана Челебиджихана.

И это проблема для Московии, понимаете. Неизвестно, что мы будем первее освобождать вместе: Минск или Крым. Мы не знаем, но мы готовимся.

— Готовиться надо и к одному, и к другому.

— Да. Это может быть в одно и то же время. То, что это произойдет в ближайшее время — это точно. Контакты есть, работа есть и я думаю, что это скоро произойдет. Все должны быть к этому готовы. И крымские татары в Крыму, и беларусы в Беларуси, и все те группы, которые могли бы подключиться, должны подключаться сейчас. Сейчас ключевой момент для этого, чтобы иметь рядом дружественное плечо.

— А после деоккупации что делать с людьми, которые на территории Крыма искренне поддерживали русский мир, ходили со всеми этими георгиевскими лентами? Их не мало, это огромное число людей.

— Их сотни тысяч, может быть, даже миллион. Потому что в Крыму больше двух миллионов человек населения, тем более, что еще и заехало много с московитского материка незаконно.

— Вот, кстати, после 2014 года, я читал статистику, что миллион заехало.

— Я не думаю, что миллион, но назывались цифры от 200 до 800 тысяч. Где здесь правда, сказать сложно, и устанавливать это смысла сегодня нет, потому что в момент освобождения Крыма, я думаю, будет мощная эмиграция обратно на материк. Заехавшие будут вынужденно выезжать, потому что никакой правовой защиты у них по международным законам и по украинскому законодательству нет. Они незаконно пересекли границу.

— За что есть статья, кстати, в украинском законодательстве. 3 года, если я не ошибаюсь.

— Они незаконно приобрели имущество, если приобрели. Они должны будут покинуть Крым, Украину немедленно. Я думаю, что Украина как правовое гопсударство даст 24 или 72 часа на то, чтобы гражданское население покинуть территорию. Это первое.

Будут также проведены, я думаю, фильтрационные мероприятия, чтобы те, кто был задействован в каких-то криминальных делах или воинских преступлениях, были задержаны. Это что касается той части населения, которая после 20 февраля 2014 года переселилась в Крым.

Что касается той части населения, граждан Украины, которые жили в Крыму, но помогали оккупационной власти. Это не сепаратисты, это коллаборанты. Юридически правильное название коллаборанты — это те, которые помогают оккупационной власти, участвуют в выборах, участвуют в деятельности гопсударственных органов.

— Это сотни тысяч человек.

— Да. По ним, я думаю, по каждому отдельно будет проводиться расследование. Сколько бы масштабным это ни было, Украина обязана будет это сделать. И те, кто задействован в коллаборационизме, получат сроки, условные или реальные. Это не сотни тысяч человек на самом деле, это десятки тысяч. Но это нужно сделать, чтобы не повторилось то, что было.

А те сотни тысяч людей, которые, скажем, негласно и гласно приветствовали Московию и больше ничего не делали, флагами махали — они будут нести политическую, моральную ответственность перед Украиной, перед украинским обществом. Никто их депортировать, я думаю, не будет, это не позволяют ни законы Украины, ни Конституция Украины.

А вот нести ответственность моральную и политическую они будут. Я думаю, есть смысл лишить их каких-то политических прав на какое-то время. Права на голосование, права на быть избранным. Да и вообще, я думаю, что после деоккупации минимум 3-5 лет, может быть, не стоит проводить в Крыму выборы, потому что должна быть военно-гражданская администрация. Это нормальное явление.

Ничего нового Украина в этом плане не придумает. Это нормальное явление, которое было и после Второй мировой войны и с Германией, и с Японией. Когда центральная администрация украинской власти из Киева будет назначать чиновников из лояльных Украине и никаких пока выборов. Пока мы не излечим эту болезнь, а эту болезнь нужно лечить:

- криминальным законодательством и уголовным правоприменением;

- поражением в политических правах.

Такая методика. К каждому должен быть применен собственный метод лечения от болезни.

— Как Московия должна заплатить, московиты и власти Кремля, за то, что они творят, за то, что они натворили. Я тут сейчас говорю не только об Украине, которую кровью залили. Да о той же Беларуси, которая, если бы Московия не вмешалась в 2020 году, была бы уже абсолютно в другом месте. О Грузии, Сирии.

— Вы знаете, наверное, мы можем говорить о репатриациях, о контрибуциях, о таких вещах, в которые сегодня слабо верится. Но мне кажется, Московия заплатит по-другому. Может быть, и контрибуциями, но мне кажется, Московия перед Грузией, перед Молдовой, перед Украиной и перед Беларусью, которую она оккупировала, заплатит, мне так кажется, по-другому — она закончит своим исчезновением. Это будет самое лучшее, мне кажется, что будет с Московией — она просто исчезнет.

— Как когда-то Советский союз?

— Да. Все думают: как это, фантастика. На самом деле на глазах моего поколения союз исчез. Где союз? Вы покажите мне человека с советским паспортом. Их нет, этих паспортов нет. И это лучший подарок, который Советский союз после себя оставил — исчезновение.

Конечно, Московия не исчезнет в географическом плане, люди не исчезнут, но как империя Московия должна исчезнуть и ее правопреемники, я так надеюсь, будут отвечать за те преступления, которые она совершила перед каждой из этих стран. Это и финансовые репарации, и имущественные, и так далее.

— И территориальные.

— И территориальные, наверное. Но именно дефрагментация Московии, как я думаю, в историческом периоде — это самое сильное. Потому что это империя, которая держалась на крови тех народов, которые она фактически колонизировала 300 лет, ничего туда не неся. Эти народы выйдут из этой империи. Это условно якуты, буряты, Татарстан, Ичкерия, которая фактически уже провела у себя референдум о независимости, получила независимость, но не смогла ее защитить. Ее просто с лица земли стирали ракетными ударами.

Московия должна исчезнуть как гопсударство. Может, от не останется буквально 5-7 областей, включая Московскую область. И вот это будет лучшая цена. Для меня это лучше, чем репарации.

— Тогда главный вопрос. Как в войне побеждать?

— К сожалению, в войне побеждать можно только оружием и жертвы неизбежны. Мне не жалко тот биоматериал, который тратит Московия. Потому что в топку этой войны она кидает уголовников, наркоманов и юнцов, которые ничего не видели в жизни и просто маргиналитет. К сожалению, у нас гибнут лучшие люди в Украине, и беларусы в том числе, и люди других национальностей, и крымские татары. Но в войне без жертв нельзя победить.

Мы ведь сегодня не одни воюем, фактически, кто бы как ни говорил, это Третья мировая война, но физически воюют только украинцы, беларусы, крымские татары, то есть жители этого региона, патриоты и те, которые понимают, что без свободы погибнут все.

Почему Третья мировая? Потому что сегодня на стороне Украины весь Евросовок, весь цивилизованный мир и поставки оружия — это участие в войне. Кто бы как ни говорил и кто бы как это ни называл, для меня это Третья мировая война. И не факт, что она пройдет только при участии Украины. Мне кажется, если она будет затягиваться, будут небольшие поставки, дозирование оружия, то эта война может продлиться и разрастись на другие страны.

Если будет какой-то качественный перелом в поставках и обучение наших военных, эта война достаточно быстро может быть закончена победой Украины над Московией.