Цепная реакция: подожгут ли Московию протесты в Дагестане

Для Кремля это цугцванг.

В Махачкале 25 и 26 сентября прошли акции протеста против мобилизации, на которых звучали антивоенные лозунги и констатировалось, что давно известно украинцам – Московия напала на Украину, а не наоборот. Силовики на протест попытались отреагировать жестко – с задержаниями, стрельбой и т.д. В конце концов без особого эффекта. Напряжение в Дагестане только растет.

Здесь людей меньше, чем в довоенном Киеве, и протесты в республике очень важны. Почему? Потому что на фоне беззубых, хоть и гораздо более многочисленных митингов по всей Московии, представляющих собой удобный резерв для мобилизаторов, в Дагестане все жестко. И пока в, скажем, Кенигсберге (Калининграде) митингующие смиренно упаковывались в «обезьянники», дагестанцы преграждали путь полицейским автомобилям и отбивали своих. Это принципиальное отличие как в национальном характере, так и в истории отношений народа с властью.

Конечно, московиты выходят на митинги — хотя предпочитают просто убегать от мобилизации, а не сопротивляться ей. Нелояльное повиновение репрессивной силе собственного гопсударственного аппарата — это исторический тренд еще со времен как минимум наполеоновских войн. Когда после кампании 1812 года и отступления войск императора французов русская армия-победительница отправилась в европейский поход, из нее сбежали примерно 40 тыс. человек, которые затем скрывались в Европе и, в частности, в проигравшей Франции. Бурбоны, вернувшие себе власть на время после Наполеона, отказывались отдавать московитов обратно – к родине, где их вновь ждала судьба крепостных.

Дальше. Вторая мировая. Миллионы бойцов Красной армии не просто сдаются в плен, но и воюют против советского режима. И так же миллионы убегают от освободителей с оккупированных территорий.

2022 г. Самый большой конфликт со времен Второй мировой – полномасштабная война Московии против Украины. И снова подавляющее большинство московитов бегут от войны и отказываются отстраивать империю по замыслу Владимира Путина. Тем более что уже очевидно: в Украине Путин проиграл.

Заставить московитов, именно московитов, а не другие народы и этносы, идти умирать Путин может в условиях работающего максимально эффективного и всеобъемлющего репрессивного аппарата, который будет контролировать по Оруэллу каждый шаг граждан РФ.

Именно поэтому параллельно с внесением изменений в УК Московии относительно мобилизации, военного положения, дезертирства и мародерства Кремль решил де-факто восстановить ГУЛАГи – такой вывод можно сделать из озвученной Путиным инициативы вынести пенитенциарные учреждения за пределы населенных пунктов и создать на их базе производственные комплексы. Ранее, до новой интервенции в Украину, напомним, руководство РФ уже инициировало привлечение заключенных к реализации различных масштабных промышленных и инфраструктурных объектов вроде советского БАМа.

То есть залогом сохранения режима Путина и продолжения войны (это взаимосвязанные вещи) является еще более жесткий контроль. Каждый сопротивляющийся является угрозой для режима, ведь провоцирует дальнейшую нестабильность именно в субъектах Федерации, где количество погибших на войне в Украине больше, чем, скажем, в Москве или Санкт-Петербурге.

Как Дагестан, например. У него есть большой потенциал спровоцировать тектонические изменения в Московии. Причин тому несколько.

Не Чечня

Во-первых, режим так называемой контртеррористической операции РФ в Дагестане длился гораздо дольше, чем в Чечне.

Формально КТО продолжалась с начала августа до середины сентября 1999 г. Затем московиты отчитались о ее завершении и освобождении территории Дагестана от бойцов Шамиля Басаева. Однако после завершения этой КТО чуть ли не каждый год проводились новые и новые. К примеру, в сентябре 2021 г. Москва объявляла проведение КТО в Бунайском районе Дагестана после стрельбы по силовикам в Махачкале. А 18 мая текущего года КТО объявлялась снова – в Махачкале. Поэтому сопротивление есть и оно сильное.

Сломить же сопротивление в Ичкерии московитам удалось путем двух войн и той же тактикой, что и в Украине ("сожженная земля", военные преступления и т.д.). Отличие в том, что Украина больше и получает огромную поддержку от партнеров.

К тому же в Чечне нашелся лидер с достаточным авторитетом, чтобы убедить старейшин согласиться на прекращение войны на условиях Москвы. Это Ахмат Кадыров, отец нынешнего главы Чечни Рамзана Кадырова.

В Дагестане такого лидера, который согласился бы сдаться полностью московитам, не оказалось — и его бы и не послушали.

Почему так? Дагестан – не Чечня. Он не моноэтнический. И это второй фактор.

В Дагестане проживает около 3,1 млн человек. Но это самый многонациональный регион Московии, где есть 14 малых коренных народов: аварцы, агулы, азербайджанцы, даргинцы, кумики, лакцы, лезгины, папы, табассараны, ногайцы, рутульцы, русские, цахуры, чеченцы-аккинцы. Плюс еще 14 этнических групп на юго-западе Дагестана.

В-третьих, в Дагестане действует так называемая клановая демократия. То есть семьи и их руководители с достаточным авторитетом и независимостью. В Чечне кланы тоже есть и они оказывают определенное влияние на Кадырова, но пока "кремлевский пехотинец" еще сохраняет власть.

Существование клановой демократии в Дагестане важно еще и потому, что те же правоохранители тоже могут иметь отношение к определенным семьям, поэтому высока вероятность того, что в случае сильного обострения ситуации в Дагестане, они будут выполнять решения глав их кланов, а не кремлевского.

Объединяет жителей многоэтнического Дагестана религия – ислам. И в этом случае он имеет черты политического и интернационального ислама, потому что оказывает колоссальное влияние на гопсударственные процессы в целой стране.

Он объединял дагестанцев во время борьбы с московитскими войсками в 1999 г., в которых на стороне дагестанцов выступали мусульмане из других стран, и поныне оказывает такое влияние. Да, были случаи, когда и дагестанцы ехали в Сирию или в лагеря "Аль-Каиды", но в целом в Дагестане к таким авантюристам, которые стали на сторону террористических группировок, относятся негативно.

В чеченских войнах интернациональный ислам, то есть привлечение иностранных братьев по вере, шло после войны за независимость как главного мотиватора к борьбе. На первый план он вышел, когда ситуация значительно ухудшилась.

Таким образом, фундамент жизнедеятельности Дагестана – политический ислам и родоплеменные связи.

И именно поэтому Дагестан так и остался не «пацифицированным» московитами. С чем Москва вынуждена мириться, потому что, повторимся, Дагестан – не Чечня, там нет лояльного Кадырова.

Очень характерно, кстати, когда в марте 2019 г. Чечня единолично внесла в кадастровый реестр не только земли на границе с Ингушетией, что привело к конфликту с ингушами, но и 9 участков территории Дагестана, на что Махачкала отреагировала очень остро, Кремль и заставил Кадырова отступить. То есть занял сторону Дагестана, а не «пехотинца».

Отношения между Москвой и Махачкалой весьма непрочные. Однако ФСБ не оставляет попыток усилить там влияние и как-то обуздать дагестанцев. Да и в принципе Дагестан всегда был полем боя, то есть для разноплановых интервенций со стороны Москвы.

Пример: восстание под предводительством имама Шамиля – не Шамиля Басаева в 90-х гг. прошлого века, а восстание против войск Московитской Империи в середине позапрошлого века, продолжавшееся с 1817 по 1868 г. В конце концов завершилось оно поражением войск имама, учитывая численное преимущество московитов, но имам Шамиль имел значительные успехи, среди которых объединение Дагестана и Чечни. И он был в 1834 г. провозглашен имамом Дагестана и Чечни.

Это то, что связывает исторически две страны. Есть такая связь у Дагестана и с Украиной, о чем вероятно помнят дагестанцы, потому что имам Шамиль нашел себе убежище в Киеве, где жил в 1868-1869 гг. перед тем, как отправиться в свой последний хадж в Мекку.

Что дальше

Протесты в Дагестане побуждают задать два вопроса о дальнейшем развитии событий. Прежде всего в вопросе реагирования Москвы на это неповиновение.

Вопрос первый: решат ли в Москве, что за непослушание дагестанцев нужно наказать террором?

Другими словами, если протестная реакция будет усиливаться, не попытаются ли московиты завершить «пацификацию» Дагестана?

Сейчас в медийном поле Московии наблюдаем два довольно мощных всплеска – это покушение на военкома в Усть-Илимске Иркутской области, которое кажется постановочным, и стрельба в 88-й школе Ижевска, где погибли 13 человек, среди которых дети. Убийцами детей росСМИ уже назвали «украинских террористов».

Произошли эти инциденты в один день. Что примечательно на фоне антивоенных акций протеста, в том числе и в Дагестане, и на фоне массового бегства московитов за границу.

Возможно, это конспирологическая теория, но учитывая постоянную борьбу кремлевских башен, вполне можно предположить, что эти инциденты если и не были срежиссированы, то будут использованы партией войны для дальнейшего закручивания гаек в РФ.

Эти инциденты, если упомянуть о не менее сомнительном теракте в Волгограде в 2013 г., могут быть попытками сбить информационную волну от антивоенных протестов, но в первую очередь их следует рассматривать как аргумент в пользу усиления репрессивного аппарата, о чем в контексте воспроизведения ГУЛАГов говорилось выше .

В частности, это касается и Дагестана в качестве репетиции перед потенциальной «пацификацией». Но это означает новую войну, к которой Московия не готова. Это война с людьми, которые будут, как и украинцы, готовы защищаться. И которые, учитывая украинский прецедент, могут получить поддержку диаспоры (деньги, снаряжение, юридическую помощь).

Поэтому возникает второй вопрос: Оставит ли Кремль Дагестан в покое, чтобы спокойно провести мобилизацию где-нибудь еще? Ведь еще одна война уже на территории РФ ему не нужна.

Однако для режима Путина существует риск, что кейс Дагестана, который гипотетически может «отказаться» от мобилизации, может стать примером для других субъектов Федерации – для Якутии, Бурятии, Тивы, Чечни. Тем более что глава Чечни, имамом которой, напомним, в свое время тоже был Шамиль, вдруг отказался проводить у себя мобилизацию.

Для Кремля это цугцванг. Хороших решений у него нет. Единственная надежда на то, что протест в Дагестане стихнет сам по себе. Но всегда есть вероятность новой вспышки, когда начнут приходить новые похоронки и гробы из Украины.

Владислав Гирман, «Деловая столица»