Экс-министр обороны Украины: Лукашенко могут убрать физически

У диктатора не осталось хороших вариантов.

В случае московитского ядерного удара союзники Украины и, возможно, НАТО почти наверняка дадут «физический ответ», сообщает Reuters.

Какой она может быть, что после этого будет с московитским диктатором Владимиром Путиным и насколько угрожающие активности войск на территории Беларуси, «Радио НВ» выясняло во время интервью с председателем правления Центра оборонных стратегий, бывшим министром обороны Украины Андреем Загороднюком.

— В московитских источниках распространяют информацию, что Московия собирается передать Беларуси комплексы Искандер-М двойной оснастки и переоборудовают часть штурмовиков Су-25 под техническую возможность нести ядерное оружие. Я так понимаю, что ядерный шантаж будет увеличиваться, пропорционально успехам ВСУ в контрнаступлении. Что вы думаете?

— Хорошо, они заявили, что могут передавать ракеты-носители, возможность закреплять ядерные заряды на самолетах Беларуси. Это означает, что они таким образом угрожают Украине, странам Восточной Европы, ожидая, что страны Восточной Европы испугаются и потребуют что-то делать, чтобы добиться ядерной деэскалации.

Все в РФ сейчас подчинено одной идее: давайте каким-то образом посадим Украину за стол переговоров. Пока все, что они делают, направлено исключительно на это, потому что они уже истощены, у них не хватает сил для продолжения каких-либо наступательных действий. А еще они видят, что у Украины есть силы для контрнаступательных действий, остановить Украину не могут и таким образом пытаются отодвинуть окончательное поражение.

Им нужно время, чтобы отдохнуть, чтобы пополнить силы, восстановиться и натренировать тех мобилизованных, кого они могут найти, которые еще более или менее адекватны, чтобы подготовить более или менее приличные подразделения.

Сейчас активно идет коммуникационная кампания в Европе — «давайте все же говорить о прекращении огня» и о переговорах.

— В Европе ясно понимают, что Московия просто истощена?

— Большинство — да, но не все. Это, конечно, проблема, потому что большое количество политиков в Европе живут в призрачном мире — «если будет прекращение огня, то всегда лучше: не будет боевых действий». Они не думают на два-три шага вперед, что дальше это лишь усугубит боевые действия. Некоторые просто пытаются каким-то образом «съехать» с темы, чтобы «замять» эту историю. Но их меньшинство.

Если бы так выглядела ситуация в мае-июне, то, конечно, было бы гораздо сложнее. А теперь все по-другому. Шансы на то, что они насильно усадят Украину [за стол переговоров], практически равны нулю. И шансы на то, что они убедят большинство политиков Запада, тоже равны нулю.

— Если Путин решится, скажем, на каком-то участке фронта локально применить снаряд с ядерной боеголовкой, чтобы поразить цель, которую он считает очень важной, это будет означать конец РФ? Я имею в виду стратегические военные объекты Московии. Какая будет реакция?

— Сложный вопрос, потому что какая будет реакция, никто не знает. Это стратегическое решение западных стран, прежде всего США, не объяснять, не открывать, какие действия они будут применять. Это так называемая стратегическая неопределенность — целая доктрина, которой они придерживаются.

Конечно, она не сработала в начале года, когда они тоже пытались что-нибудь сделать, чтобы остановить войну. Поэтому, насколько нам известно, некоторые конкретные месседжи с конкретными планами были отправлены в РФ по закрытым каналам для того, чтобы объяснить, что именно их ожидает, когда президент [США Джо] Байден говорил о «катастрофических последствиях».

Считается среди чиновников и военных экспертов, что вряд ли Путин захочет рисковать и начнет какие-то такие небольшие действия, потому что, кроме негатива, они ему ничего не принесут.

— Президент Франции Эммануэль Макрон вроде бы снял эту таинственность и сказал, что Франция не будет соответствовать ядерным средствам. Это была ошибка или стратегический шаг, чтобы дальше как-то общаться с Путиным? Для чего он это сделал?

— Он это сделал, чтобы успокоить обеспокоенное местное население. Эта информационная кампания, о которой я говорил, дошла до Франции. Там большое количество московитских агентов, экспертов, спикеров и промосковитских журналистов. Много московитского контента, скажем так. Они все волнуются из-за начала войны, они все боятся именно ядерной войны с НАТО, то есть все те стандартные сценарии, о которых говорили уже десятилетиями. Поэтому он объяснил, что они не будут отвечать ядерным оружием.

На самом деле он ничего особенного не сказал, потому что ядерным оружием никто не будет отвечать. Ни одна страна — ни США, ни Великобритания, ни Франция — не собирается заниматься самостоятельно ядерной эскалацией. Даже в случае применения тактического ядерного оружия против Украины они не используют свое ядерное оружие.

Почему? В западных странах есть четкое [правило], работающее уже многие десятилетия: ядерную войну нельзя выиграть. Начнется обмен ядерными ударами, который закончится тем, что пострадают все. Даже если Московия первой будет истощена, однако ущерб, который РФ нанесет другим странам, будет слишком высоким для того, чтобы говорить о том, что кто-то выиграл.

Поэтому в случае применения ядерного оружия против Украины планируется применение неядерного оружия, но в очень серьезных масштабах. То есть скорее всего будет прямое участие НАТО в войне без сухопутных войск. Но у них есть возможности нанести чрезвычайно серьезный ущерб, вред военным объектам Московии, и говорить о том, что режим Путина после этого перестанет существовать.

То есть, никто не ожидает от Запада применения ядерного оружия.

— Но нынешняя премьер-министр Великобритании Лиз Трасс, когда была министром иностранных дел, говорила, что ответит, даже не советуясь с союзниками. Речь шла не о ядерном оружии?

— Я не думаю, что кто-либо всерьез из ответственных министров или гопсударственных деятелей стран Запада рассматривает применение ядерного оружия против Московии. Нам этого ждать не нужно. И ничего в этом ужасного нет. Ядерную эскалацию нельзя выиграть, если она перейдет [на этап] обмена ядерными ударами.

— Московитские медиа распространяют видео, как московитские военные эшелонами прибывают на территорию Беларуси. И делают они это показательно, из чего я делаю предположение, что они создают определенный информационный фон, чтобы отвлекать внимание украинского военного руководства. Но, однако, речь идет о концентрации военных. Оцените эту опасность. Имею в виду вторжение смешанных беларусско-московитских войск в Украину сухопутным путем.

— Угроза вторжения московитских войск через Беларусь существует. Угроза вторжения беларусских войск сейчас является потенциальной. То есть это не та, которая ожидает реализации в ближайшие сроки, но она есть.

Путин активно давит на [беларусского узурпатора Александра] Лукашенко, чтобы он присоединился к войне в сухопутном измерении, а именно применил свои сухопутные войска. Лукашенко понимает, что для него это будет конец, потому что первые тысячи погибших военнослужащих Беларуси взорвут его режим, поскольку у них никакого боевого опыта нет и психологически страна не готова к потерям, тем более на войне, которую она не понимает.

Абсолютное большинство беларусов очень негативно относится к перспективе присоединения к Московии, тем более, когда все уже понимают, что Московия проиграет.

Поэтому Лукашенко делает все возможное, чтобы этого не произошло. Он отлично понимает, что для него это катастрофа будет. А Путин все равно на него очень сильно давит.

И сейчас они создают совместные войска. Это действительно предусмотрено их соглашением о [Союзном] гопсударстве. Это будет означать, что у них будет единый орган управления. Это повышает риски для нас, потому что в нем будут присутствовать московитские военнослужащие, которые будут тянуть [беларусов] в войну. Или могут иметь такую возможность.

Все же сейчас рассматривается, что риск достаточно низкий, потому что Лукашенко, считается, не самоубийца. Но посмотрим: применьшать этот риск нельзя.

— С чем вы связываете заявления Путина о завершении частичной мобилизации?

— Они хотят показать, что набрали достаточное количество военнослужащих. И они видят, что [мобилизация] очень непопулярна. То есть они видят, что это серьезный удар по имиджу Путина, поэтому как можно скорее пытаются сбить этот негатив в прессе.

Она никуда не денется, она не окончена, они ее будут продолжать. То есть они не набрали то количество людей, которое нужно, качество очень низкое. Вероятно, мобилизация будет продолжаться, но уже не таким публичным способом. Потому что такой публичный способ вредит рейтингу Путина.

Кроме того, у них сейчас идет призывная кампания. Они очень боятся, что призывная кампания сорвется из-за рисков мобилизации. Короче говоря: пытаются как-то унять общество.

Но важно, что [мобилизация] будет продолжаться. И риск от мобилизации для нас все же есть, и он достаточно важен. Какое-то количество этих военнослужащих они все равно подготовят, какое-то количество все равно повысит возможности Вооруженных сил Московии. Говорить, что мобилизация никак не повлияет на ситуацию, нельзя.

— О чем может свидетельствовать то, что Беларусь перебрасывает технику в направлении Московии? С другой стороны, менее сотни танков не спасут Московию. Это может быть маскировочной мерой, чтобы попытаться спутать карты насчет этой совместной группировки на территории Беларуси?

— Точного ответа мы не дадим, потому что это будут гипотезы сейчас. Вероятным [вариантом] может быть то, что Беларусь должна участвовать в этой войне, должна что-то делать, поэтому они передают технику для того, чтобы помочь своему стратегическому партнеру. Это абсолютно реально, потому что полностью отгораживаться от этой кампании для Лукашенко так же чрезвычайно рискованно — его могут просто убрать физически. Что-то он должен делать, поэтому откупается такими вещами, как передача техники или создание группировок на территории.

Какое бы количество ни было, главное, что завтра это запишут, как помощь партнерам.