«Заселили как свиней в какой-то хлев!»: мобилизованные из Пскова устроили бунт и «стоячую» забастовку

Около контрольно-пропускного пункта стоит реактивная установка залпового огня и выцветший рекламный плакат. Не без труда можно прочитать, что здесь расположена 79-я реактивно-артиллерийская бригада. Внизу плаката призыв «Идти служить по контракту» еле различим – буквы выцвели от солнца и дождя.

Открытые источники сообщают, что эта часть – зона повышенной секретности, так как здесь находятся самые современные системы залпового огня «Смерч». Однако по внешнему виду на скажешь. На КПП – еще советская железная дверь с облупившейся белой краской.

Около КПП многолюдно. В часть приехали школьники – дать концерт для повышения морального духа новых солдат, они вместе с учителем показывают свои паспорта и проходят на закрытую территорию. Волонтеры у входа обсуждают, какие предметы обихода нужно купить мобилизованным. Остро не хватает элементарных вещей. «Нужны шнурки для берцев», – говорит один волонтер другому.

Дежурный на КПП показывает рукой на трехэтажную казарму, где разместились мобилизованные из Пскова. Здание примыкает к забору и его можно рассмотреть. Где-то посередине крыша просела. Из окна третьего этажа казармы свисают пакеты с продуктами, других холодильников для хранения еды у «мобиков» нет.

В этом здании, по словам дежурного с КПП, и живут все мобилизованные. В «лучшие условия», говорит он, никого не переводили: «Это если всех начнут тусовать по жалобам баб, то когда ж им учиться?"

Мобилизованных в Твери также направляют в сельскохозяйственную академию на улице Маршала Василевского. Здесь даже нет КПП, только железный забор с редким частоколом, на входе – один курсант-часовой. На заборе новая красная табличка, что объект охраняется Росгвардией. Если пройти вдоль забора несколько десятков метров справа, то можно выйти на ангар, окрашенный в синий цвет.

9 октября мобилизованные устроили здесь забастовку.

– Мы приехали и увидели два железных ангара. Там раньше стояла сельхозтехника. Там дубак. Туалеты на улице, – рассказывает Сергей Павловский из Пскова. – Прогнутые умывальники на улице стоят и длинное железное корыто – здесь раньше поили коров. Но нам сказали, что эти мойки рассчитаны на тысячу человек. В ангарах – пьяный народ, который блюет в проходах. Там каждый второй в хлам пьяный. Человек триста помещается в один ангар. Драки постоянные. Курят. Ходят с перебитыми лицами. У всех есть ножи. Жить в ангарах – это против всех норм и правил пожарной безопасности. В случае пожара не выживет никто, может, человек двадцать первые успеют выбежать. Воруют все подряд. Все начинают меряться, кто круче: «краповые береты», вэдэвэшники, военные разведчики, морские пехотинцы. Один круче другого. «Терки» из-за формы. И все это по пьяни. Офицерского состава – 15 человек, они не могут уследить за порядком: сидят у себя в теплой администрации и даже не показываются. Мы отказались заселяться.

Мобилизованные сняли видео (есть в распоряжении редакции), где они кричат: «Где вода горячая? Где умывальники?» Они выстроились в несколько шеренг под проливным дождем. На дворе темная ночь. Звучит ругань. Их окружили полицейские, Росгвардия, подогнали автозаки. Люди стояли на улице с шести вечера и до полуночи.

– На стоячую забастовку вышло человек 500, но только часть «мобиков», – говорит Павловский. – Остальные подходили, спрашивали, будем мы заселяться или нет. Попытались ОМОН на нас натравить, но они подошли, посмотрели, что мы адекватные, никаких угроз, в драку не лезем – мы стоим и все. Командиры сначала попытались на нас морально надавить, начали говорить, что мы только из-под юбки вылезли, из квартирных условий, надо потерпеть, что это такие условия жизни. Но мы им сказали, что не к этому готовились. Стояли долго. Часов в 12 ночи они по нашей просьбе приняли решение отправить нас в палаточный лагерь. Мы еще потребовали вернуть военные билеты – нам их отдали. Понимаете, есть мужской долг. Если Родина позвала, я бегать не буду. Можно же по-человечески дать собраться, а не два часа на сборы, как мне дали. Выпишите людям хотя бы премию.

По словам мобилизованных, никто из них обещанных денег – 150 тысяч рублей – не получил. Первые выплаты они ждут только в ноябре.

Многие после той стоячей забастовки заболели. Их отправили в санчасть в Суворовском училище.

– За шесть дней, что я тут нахожусь, мне дали две таблетки от кашля, – рассказал Иван Копылов, один из мобилизованных.

– Они еще не доехали до фронта, а уже выбывают из строя, – говорит его супруга Анна Копылова.

«Родственники привезли пилу»

После «стоячей забастовки» часть людей переместили в полузаброшенный войсковой полигон «Путиловские лагеря» в Калининском районе, глубоко в сосновом лесу. Здесь нет никакой инфраструктуры, ближайшая деревня примерно в пяти километрах.

В советское время здесь был действующий, хорошо обустроенный военный полигон. Но сейчас сохранились лишь полуразрушенные командные пункты, полосы препятствий, фундаменты для палаток, боксы для техники. Все пришло в упадок – водонапорная башня разрушена, с кирпичных зданий содраны крыши, практически все деревянные строения разобраны на доски местными жителями. Летом здесь сотрудники ОМОНа учились стрелять и обезвреживать демонстрантов, приезжали на стрельбы курсанты из Тверского суворовского военного училища.

В лагеря стали свозить мобилизованных, установив для них летние армейские палатки из брезента образца 1968 года. Про современные утепленные палатки призывники даже не слышали.

В палатках стоят железные одноярусные кровати с настилом из деревянных полов. Отапливают их буржуйками. В одну палатку на двадцать человек ставят две буржуйки размером примерно 20 на 40 сантиметров каждая. Из верха палаток торчат длинные квадратные железные трубы. Буржуйки топят дровами.

– На каждую палатку нам выдали четыре топора для заготовки дров. Этого оказалось мало, и родственники по нашей просьбе привезли пилу, – рассказал мобилизованный Сергей Коростылев, один из тех, кого перевезли из Сахарово в Путиловские лагеря. – В палатках никто чужой не шатается, все свои, пьяных нет. Еду привозят из академии ПВО в термосах. Кормят три раза. Утром – каша на завтрак. На обед – суп, рассольник, масло и паштеты в порционных упаковках, тушенка везде, вафли, конфеты. Но обходимся своим – жены привозят еду, мы тоже с собой возим продукты. Для своих сделали общий «котелок». Захотел поесть, подошел, взял, разогрел на буржуеечке еду. Хорошо. Можно поставить только несколько кружек. Но у нас тут много постоянных бестолковых построений. Командиры привыкли командовать «срочниками» – пацанами, а здесь уже другой контингент – мужики. Мы сами организовали зарядку, потому что понимаем, к чему нас готовят. У нас – самоорганизация. Полковники приезжают и начинают пальцы гнуть, потом уезжают, а мы сами по себе остаемся. Будем жить, смотреть, что дальше будем. Ветераны боевых действий, побывавшие в Украине, сказали, что в бронежилетах, которые выдаст Родина-мать, передвигаться невозможно, поэтому надо все самим покупать. Спальные мешки подарила Псковская область, его сжимаешь и он превращается в тонкий комочек – толку от него никакого. Буржуйки спасают. Лучше бы их подарили.

Но большая часть мобилизованных так и осталась жить в железных неотапливаемых ангарах на территории сельхозакадемии в Сахарово. Если идет дождь, становится еще холоднее – ничем не прикрытое железо вбирает больше холода. По прогнозам погоды к 23 октября в Тверской области пойдет первый снег.

– Ночью бывает холодно, но если бы эти «чмырики» не ходили туда-сюда и не открывали двери, то было бы тепло – надышали, – говорит дежурный по ангару.

«Чмыриками» называют постоянно пьющих мужчин, которые переодеваются в гражданскую одежду и беспрепятственно пролезают в лаз, который они сделали между железными прутьями в заборе. Мужики не рассказывают, как они убрали железный штырь в заборе. От лаза уже протоптана тропинка в высокой траве, которая ведет к трехэтажному кирпичному зданию общежития сельхозакадемии, где есть душ и отдельные комнаты. Но туда мобилизованных не поселили, потому что общежитие не имеет ограждения. По словам источника в администрации сельхозакадемии, у них много вполне пригодных для жилья зданий, но военное начальство выбрало для людей ангары именно из-за наличия железного забора вокруг. Как показала практика, как минимум от поголовного пьянства эта ограда не спасает.

Из ангаров для сельхозтехники постоянно выходят группы нетрезвых мужчин в военной форме. Они кучкуются около двух ведер с надписью «мусор». Курят. Между ними вспыхивают и затухают споры, которые решаются с помощью отборного мата. Некоторые общаются со своими родственниками по телефону, пытаясь их успокоить также с помощью крепких слов.

Многие здесь находятся больше месяца, уже акклиматизировались и разделились по группам. Особую касту представляют собой мобилизованные, ранее воевавшие в Чечне или в Украине.

– Я пошел добровольцем, хотя имел бронь – работал на «железке» (железной дороге. – СР), но я не хочу, чтобы забирали двадцатилетних пацанов без опыта. А у меня он есть, – говорит Алексей, у которого на поясе висит нож в ножнах, который ему «подарили волонтеры, чтобы мы консервы открывали». Фамилию свою он назвать отказался.

Поближе к главным воротам около входа стоят несколько машин. Одна из матерей кормит из термоса мобилизованного на фронт сына, передавая ему еду через решетку.

– Котлеты – домашние. Ешь. Такие тут не делают, – говорит она.

По официальным данным, из тверских синих ангаров никто из мобилизованных ни разу не убегал. За самоволку в период мобилизации по новому московитскому закону грозит до пяти лет колонии.

Куда делась бронь?

Многие мобилизованные из-за плохих условий и холода заболели. Их отвезли в лазарет, который находится в старом здании суворовского училища на улице Софьи Перовской в Твери. Историческое здание долгое время пустовало, поскольку суворовцы переехали в новое помещение. И старое здание региональные власти решили отдать под мобилизацию. Это единственное место, которое приемлемо для проживания: толстые стены, двухъярусные кровати и рабочий пищеблок.

Здесь практически каждый день собирается длинная очередь, чтобы навестить мобилизованных. Каждый день с 17 часов всех пропускают после небольшого досмотра. Они смешиваются на плацу, обнимаются, делают фотографии на память. Мужчины целуют своих жен и играют с детьми, малышей подбрасывают в воздух – они радостно смеются. За порядком смотрят люди в военной форме и белым нарукавником с надписью «военный патруль».

Жительница Твери Надежда Осипова принесла своему мобилизованному племяннику из Пскова пакет с лекарствами.

– Мой муж работал сержантом в училище. Там хорошо. Есть все условия. Я тут приглядываю за племянником. Самое сложное было купить бинты, – говорит Осипова.

В училище организован лазарет, куда со всей округи свозят заболевших. Иван, попросивший не указывать его фамилию, попал сюда после того, как весь день пробыл под дождем со своими товарищами, которые несколько часов вынуждены были ждать, когда их расселят по казармам.

– Нам колют антибиотики, которые мы им даем. А из бесплатных лекарств – дали две таблетки от кашля за эти шесть дней, что я тут нахожусь, – говорит Иван. – Со мной рядом лежат туберкулезные. У других – температура под 40 градусов. Никто из врачей не подходит. На днях привезли психа. У него руки-ноги дрожат. Он, оказывается, служил в чеченскую кампанию, был сапером и от разрыва снарядов, которые он ликвидировал после разминирования, у него поехала «кукуха». Но в эту мобилизацию его все равно признали годным и отправили на службу. Ему уже и психиатры диагноз написали, но военные все равно не отпускают, говорят, сиди, жди пока не решится. А что и когда у них там решится – неизвестно. Полный бардак.

После того, как Ивана в лазарете чуть подлечили, его обратно в часть отвезла на машине жена.

– У мужа горб на позвоночнике растет, но МРТ ему даже не сделали, – говорит его жена Марина. – Я просила его не ходить вообще по повестке никуда. Я сама получила повестку. Два дня прятала ее от мужа. Плакала. Не хотела ему отдавать. Но потом ему сказала. И он – пошел. Сказал: я что – пацан, бегать от Родины. Ему нравится эта новая его жизнь. Я вижу, как у него глаза горят, когда он рассказывает об учениях, как их обнаружили, когда они курили потихоньку сигареты, и закидали учебными шашками. Они, конечно, напугались. Может, так курить перестанет.

Водитель скорой помощи из поселка Кунья Юрий Свиридовский готовился к операции на позвоночнике, когда ему вручили повестку и отправили в Тверь. Его племянница Татьяна Кулешова обратилась к губернатору Псковской области с просьбой помочь разобраться и приложила медицинское заключение. В нем, в частности, говорится, что у Свиридовского на фоне дегенеративно-дистрофического изменения позвоночника возникли грыжа диска, болевой и мышечно-тонический синдром, поражение межпозвоночных дисков поясничного и других отделов.

– С Куньи взяли только нашего Юру. В пятницу ему позвонили на телефон из военкомата. Сказали явиться на стадион в Луках, туда 30 км ехать. Он и поехал за свой счет. Повестку на стадионе уже дали. Там даже смотреть не стали документы по болезни. Он стрелок-гранатометчик, в 2002 году служил, – говорит Кулешова. – У него болит спина, ему нужна операция, в июне случился приступ, он споткнулся, его увезли на носилках. Острый процесс убрали, делали уколы. Боль сняли, но причину это не устраняет. У него в январе была операция, образовалась на спине гнойная язва, удалили копчиковый хвост. Он сам работает водителем скорой помощи. И что самое интересно, у него была бронь. Но ее, видимо, кому-то продали. Ведь на всех людей, которые работают на спецтехнике, дают бронь. Но он такой, что не будет выяснять, бегать. Скромный человек. В самой части нет даже фельдшера. К ним приезжала медкомиссия. Нескольких человек с похожими диагнозами увезли в больницу в Тверь. Он ездил вместе со всеми в больницу. Там предложили поколоть диклофенак. Печально, что мы не смогли ничего сделать. Писала письма в военную прокуратуру Твери, Пскова. Нам пришел ответ, что врач осмотрел его документы по болезни и вынес ответ, что он годен. Изначально он говорил: сделайте мне операцию, уберите болезни, а потом – забирайте. Сейчас он пьет таблетки обезболивающие, диклофенак.

Сам Юрий Свиридовский заблокировал от корреспондента Север.Реалии свой профиль в соцсети и удалил переписку. На его странице размещено видео «Патриотов Московии», в котором даются подробные инструкции, как выбрать сотовый телефон для связи во время войны и вести себя в социальных сетях. Например, на видео советуют не брать свою сим-карту, не разговаривать с незнакомыми людьми и предупредить родных об этом.

Прокурор Куиньинского района Александр Федоров в своем письме на четырех страницах ответил, что несмотря на подтвержденное заболевание, Юрий Свиридовский годен к службе, хотя может обжаловать данное решение.

– Рюкзак ему не дали. Мы сегодня искали по городу и не нашли подходящий, чтобы выдержали лямки. Берцы и «сидушку» ему от работы подарили, от лица всей больницы в Кунье, – говорит Татьяна Кулешова. – Я написала везде, куда могла, чтобы спасти дядю Юру. Но он уже скоро уезжает. На Украину. С ними работают психологи. О чем они говорят им, дядя подробно не рассказывал. Сказал в общих чертах, что их настраивают по-боевому, к тому, чтобы они молча шли воевать.