В Столбцы за приговорами

Лукашенко гнался за Герасименей три дня, чтобы сказать, как она ему безразлична.

Знаете, а ведь заочные суды – это только на первый взгляд смешно и беспомощно. Оно, конечно, и смешно, и беспомощно. Но в действительности — это и есть мечта сегодняшнего режима: говорить, обвинять, выносить приговоры, и чтобы в ответ ни единого слова.

Я все пытаюсь представить себе, как это будет выглядеть. «Встать, суд идет!» — и никто не встает. «Подсудимый, признаете вину?» — а в клетке пусто, и ответить некому. «Ваше последнее слово?» — молчание в зале. «Вам понятен приговор?» — тишина, которая уже становится издевательской.

А ведь там еще будет присутствовать прокурор, который должен задавать вопросы подсудимым, да с хитростью, чтобы разоблачить и вывести на чистую воду. Но общаться ему придется с пустой клеткой, выглядеть при этом по-идиотски и благодарить даже не свое непосредственное, а верховное руководство за идею проведения подобных судов над оппозиционерами.

По-идиотски, заметьте, выглядеть будут все: не только прокуроры с судьями, но и свидетели обвинения («Свидетель, вам знаком обвиняемый?»), и секретарь, который будет все это сосредоточенно конспектировать, и даже технические сотрудники, чья работа – объявления на сайт суда вешать. Вот вывесили они, к примеру: Александра Герасименя вызывается в суд 19 декабря, при себе необходимо иметь документ, удостоверяющий личность. Те, кто это придумал, написал и опубликовал, наверняка представляют себе, как Герасименя каждое утро, еще не умывшись, бросается к компьютеру и открывает сайт городского суда: «А не написали ли они обо мне что-нибудь? А вдруг вызывают? Главное – паспорт не забыть, а то в суд не пустят!» И бросается, однажды утром наконец найдя свою фамилию, собирать чемодан. Вернее, кешер.

За всю эту бессмысленную деятельность вроде ведения уголовных дел, по которым некого судить, прокурорского изучения, подготовки обвинений, онлайн-повесток, собственно заседаний с вопросами в пустоту и приговорами в никуда – за все это участники действа получают зарплаты, премии, всякие квартальные и «тринадцатые». Бесполезная трата времени, бессмысленное убивание времени, куча денег в пропасть – зато все при деле. С преступностью в стране давно покончено, так что можно заняться и чем-нибудь для души. Рыбной ловлей, например, или заочными судами. Призывами к уехавшим немедленно явиться в суд с паспортом для получения приговора. Игрой в бирюльки. Отслеживанием лайков в соцсетях. Коллекционированием спичечных этикеток. В общем, занятий тьма. И жизнь начинает казаться наполненной содержанием и смыслом, а не пустой, как барабан. Хотя это такая же иллюзия, как заочные суды над оппозиционерами.

Жажда, которая толкнула Лукашенко начать эти никому не нужные уголовные дела и судебные процессы, понятна. Это как в пьесе Евгения Шварца «Обыкновенное чудо»: «Я гналась за вами три дня, чтобы сказать, как вы мне безразличны!» Люди, которых собираются судить заочно – все, от Дылевского до Герасимени, — находятся вне его досягаемости. Он может только подсматривать за ними в глазок социальных сетей и беситься от бессилия. В отличие от Лукашенко, они могут еще и свободно перемещаться по миру. А ему-то что делать? Перегрызть прутья клетки и рвануть за ними в погоню? Не перегрызет, не добежит. Вот и остается – гнаться три дня, чтобы сказать, как они ему безразличны. Создать иллюзию контроля над их жизнями. Будто бы он хоть на что-то может повлиять.

Но сама схема выглядит как идеальная модель лукашенковского гопсударства. Суды, в которых нет подсудимых, зато есть прокуроры и судьи. Выборы, на которых нет избирателей, зато есть Ермошина. Школы без детей. Заводы без рабочих. Театры без зрителей. Дома без жильцов. Страна без граждан.

Это и есть Беларусь для Лукашенко. Гопсударство с КГБ, прокурорами, судами и тюрьмами, но без людей. Он этого уже почти добился. Кстати, предлагаю заочные процессы над оппозиционерами проводить в столбцовском районном суде: в Столбцах все имеющиеся адвокаты не прошли аттестацию. Это район, где теперь вообще адвокатов не осталось, — идеальная декорация для лукашенковских судов.

Ирина Халип, специально для Charter97