Как беларуска работает на «скорой» в Варшаве

Анастасия Калашникова сравнила работу скорой помощи в Польше и Беларуси.

Анастасия Калашникова, чемпионка Беларуси по тайскому боксу, восемь лет отработала на минской скорой. Потом девушку уволили по политическим мотивам, позже ей пришлось переехать в Польшу. Там Калашникова нашла способ вернуться к любимой работе. Она рассказала nashaniva.com, как выглядит варшавская скорая помощь изнутри.

«Если не пробовали, то «невозможно» — это просто слово»

Анастасия приехала в Польшу в октябре 2021 года и сначала занималась стандартными мигрантскими подработками — раздачей листовок, клинингом, мытьем посуды в кафе. В декабре начала подрабатывать в ІТ по несколько часов в день. А в апреле пошла на курсы польского языка, так как поняла, что имеет возможность вернуться на скорую (по разрешению министра здравоохранения с ее дипломом можно было пойти в медработники, не переучиваясь).

Не все верили в то, что у девушки получится.

«Когда рассказывала знакомым, что буду пытаться пойти в Польше на скорую, меня все отговаривали: мол, туда нереально устроиться, так как это популярное место.

Очень часто мне так говорили, а я спрашивала в ответ: пытался ли сам человек туда попасть? Если не пробовал, то «невозможно» — это только слово. Советовали идти работать в приемное отделение, так как туда попасть легче. Там больше сотрудников и там есть кому следить за новыми пациентами, еще там часто работают перед тем, как пойти на скорую. Я же пришла сразу на скорую», — рассказывает она.

Изучение польского языка, начавшееся в апреле этого года, стало для беларуски первым шагом к цели.

«Мне говорят, что я молодец, так как уже научилась немного на нем говорить, а я считаю, что все ужасно, язык дается мне очень тяжело. Вдобавок, я и сама не очень общительная, а сейчас такое время, что мне еще меньше хочется разговаривать с людьми, не могу заставить себя поговорить по-польски с коллегами — кроме них, больше не знаю поляков», — объясняет девушка.

Калашникова рассказывает, что может говорить по-польски с пациентами, но в основном этим занимаются ее напарники, так как Анастасия — не главная в бригаде, а скорее ответственная за вкладку (сумки). Если у пациента какие-то дефекты речи, он болеет или просто пьян, беларуске может быть трудно его понять. Также ее задача — осмотр пациента и разные измерения.

Чтобы получить разрешение на работу, Калашникова подготовила много документов: диплом и подтверждение трудового опыта, заявление на имя министра здравоохранения, справку о профосмотре, заявление о правоспособности и переводы всех этих документов на польский язык от нотариального переводчика. Бумаги нужно отнести в польское Министерство здравоохранения и ждать свое разрешение в среднем полгода. Настя ждала четыре месяца. В министерстве несколько раз теряли ее документы и контакты, так что, хотя ответ был готов в середине лета, она узнала о нем только в конце августа, когда сама туда позвонила.

Девушке выдали временное разрешение на медицинскую деятельность. Оно действует пять лет, и продлить его нельзя. За это время можно получить соответствующий европейский диплом и пойти работать, если же диплома не будет, через пять лет нужно будет оставить работу.

Это касается и среднего медицинского персонала, и спасателей (ratownik) — так в Польше называют парамедиков, работающих на скорой.

Анастасия планирует учиться в следующем году в частной медицинской школе. А пока работает.

«Когда я получила разрешение, прислала свое резюме в Центральную станцию скорой помощи в Варшаве, и меня пригласили туда приехать. Рассказали о зарплате, условиях, о нюансах работы, и я пошла делать медицинские справки и страховки для работы. Потом мне просто нашли станцию, на которой было место».

«Это большой город, здесь постоянно что-то случается»

Первое, что подмечает Анастасия — на польской скорой очень малые станции: на одной станции у дома Анастасии работает три машины, на другой — две, сама Калашникова работает на станции, где есть четыре машины. Для сравнения: в Минске на одной станции может быть 18 машин.

А еще в Варшаве слишком размыты границы участков: «Иногда, когда мы везем человека в больницу на другом конце города, нам может легко прилететь вызов в том же районе на ножевое или ДТП. Это большой город, здесь постоянно что-то случается, поэтому, как только ты меняешь статус бригады, тебе через две улицы прилетает вызов, так как ты просто ближе всех к происшествию».

Работают на скорой много, так как, объясняет Анастасия, спасатели по меркам Польши и Варшавы получают мало. И запросы у людей другие. Они могут много работать, потому что хотят, например, купить дом, думают другими суммами, чем беларусы.

«Я работаю в районе Прага, его мало кто любит, но мне Прага нравится. Это, как считается, криминальный район, там много старых домов и социальных квартир. Все, как дома, мне привычно».

Что касается уровня жизни и зарплаты, здесь, рассказывает беларуска, сравнивать с родиной трудно. Последние годы в Минске Анастасия зарабатывала хорошо, так как имела ковидные доплаты. Но потом их у девушки забрали: говорит, один из заместителей главврача начал ей мстить:

«Оформил на меня жалобу по незначительным основаниям, притом что до того у меня за восемь лет работы не было ни одной жалобы. В итоге я потеряла все доплаты, и мне оставили где-то 400 рублей зарплаты».

Когда у Анастасии были доплаты, она не брала дополнительные смены и работала только тогда, когда просили на работе. Говорит, что не хотела прийти к выгоранию, так как изменения были очень тяжелые, очень много смертей, особенно когда начался ковид.

Спасатели в Польше зарабатывают по-разному. «Мне пойдет», — говорит Анастасия. У нее хорошее резюме, и наниматели постоянно спрашивали, не может ли беларуска быть главной в бригаде, но пока не хватает знания польского языка.

Оформлена Анастасия по договору типа umowa zlecenia — что-то вроде договора подряда.

По нему время работы рассчитывается по часам, за один час платят 30—65 злотых (6—14 евро), и еще нужно вычесть налохи. Зарплата зависит от опыта и от роли в бригаде, также каждый берет столько рабочего времени, сколько может.

В бригаде Анастасии три человека: она сама — простой спасатель, есть еще главный спасатель и спасатель-водитель, и у них всех зарплаты отличаются. Что касается времени работы, в прошлом месяце в расписании Анастасии стояло только три смены по двенадцать часов, а все остальные смены ей предлагало руководство, когда освобождалось какое-то время.

На что хватает заработанных денег? «Если я здесь работаю на ставку, мне после оплаты аренды квартиры денег хватает впритык. Если же я найду еще одну работу или буду работать на полторы ставки, то покупательная способность у меня существенно вырастет. Но надо учитывать, что я живу в Варшаве, где очень дорого снимать квартиру. Сейчас я плачу за жилье со всеми платежами 2 600 злотых (около 550 евро), это однушка на краю города», — делится беларуска.

Своей болью Анастасия называет историю по добыванию рабочей формы;

«Лайфхак — в Варшаве нужно открывать швейную мастерскую спецформы. На этом здесь можно обогатиться, так как конкуренции нет. И у тех мастерских, которые плохо работают, настолько большие заказы, что им с большего все равно, теряют они заказы или нет».

По договору типа umowa zlecenia беларуска на работе имеет много ограничений. Например, у нее нет оплачиваемого отпуска, а чтобы получить больничный, нужно писать заявление с просьбой вычитать из зарплаты налох на больничный. Анастасия написала это заявление, так как знает, что такое работать на скорой, если можешь подвернуть где-нибудь ногу и на две недели выпасть.

По umowie zlecenia формой ее тоже не должны обеспечивать, надо было искать самой. Так что Калашникова покупала форму в частной фирме. Стоит форма дорого — до полутора тысяч злотых (около 320 евро). Процесс пошива немного затянулся: «Чтобы не было проблем с размерами, я сама туда поехала, с меня сняли мерки, и мы с трудом выбрали модель. Обещали, что все будет готово недели через три, но никто меня не оповещал о готовности, поэтому через пять недель начала им звонить. На то время уже работала, хотя и была без формы.

Несколько раз туда звонила, в итоге мы еле выбрали дату, когда я приеду к ним за формой. И не зря я приехала туда сама: если куртки мне еще сшили хорошо, то брюки были совсем не по моему размеру, просто с меня упали, как в мультике. И их была одна пара, а не две, как я заказывала».

Даже со второй попытки ателье не смогло сшить брюки по размеру.

Польские пациенты, замечает Калашникова, похожи на беларусских. Такие же люди, так же пьют, бросаются друг в друга ножами, так же иногда вызывают скорую на мелочи. Но таких вызовов здесь меньше, и дело в фильтрации вызовов со стороны диспетчеров.

Люди звонят в скорую по любым причинам, например, спросить, какую воду им лучше пить, если у них проблемы с желудком. Но в Беларуси есть диспетчеры, которые отправили бы на такой вызов бригаду, так как у человека болит живот, а тут бригада не поедет. Человеку, если у него что-то легкое, посоветуют выпить таблетку или самому пойти к врачу.

Еще одно отличие: если бригада в Польше говорит пациенту, что надо ехать в больницу, очень много людей отказывается (спрашивают в неэкстренных случаях).

«Дело в том, что в Беларуси, когда человек едет в приемное отделение, он проводит там в среднем один-два часа. Долго там не просидишь, и все время, пока ты в больнице, тебя обследуют. В Польше же это время растянется до шести-восьми часов, и медикам все равно, ребенок ты или взрослый, приехал ты на скорой или на своей машине. Если ты прямо сейчас не умираешь, на тебя обратят внимание часов через шесть, и к этому времени, скорее всего, тебе станет лучше. Так что больницу в Польше воспринимают как наказание», — рассказывает Анастасия.

Все это не потому, что в приемном отделении всего несколько дежурных врачей и очень много пациентов, а пациентов еще сортируют. Если человек пришел со сломанным пальцем на руке, а перед ним люди с травмами после ДТП, он будет очень долго ждать в очереди.

И еще замечание — в Польше медицинские бригады почти не дают пациентам лекарства. Если ничего не угрожает жизни, никто не будет ничего пациенту колоть. Болит голова, высокое давление — сходи в аптеку или выпей таблетку. Многое зависит от бригады, но в целом такая черта есть — мол, это не наша работа.