Московитские военные бунтуют и сдаются в плен под Бахмутом

Рассказ украинского бойца с передовой.

Евгений Оропай, боец батальона «Свобода», рассказал в эфире «Радио НВ» о бунтах среди мобилизованных московитских заключенных и попытках командования оккупантов учиться на собственных ошибках.

— Как ваше настроение? Я слышу, что вы немного без энтузиазма. Все ли в порядке?

— Более-менее все хорошо, но направление действительно… Не в том настроении, когда все счастливы и радостны… Много побратимов из наших других батальонов, много в нашем батальоне «трехсотых», есть «двухсотые». Поэтому очень радоваться не приходится. Сложно, холодно, орки наступают, орков много. Радоваться сильно не приходится.

— Поговорим непосредственно о ситуации на поле боя. Такое впечатление, что оккупанты дергают, то за Бахмут, то они перемещаются севернее Соледара, там начинают свои эти яростные штурмы. Неделю назад они очень активные действия проводили в районе Белогоровки уже в Луганской области, это еще севернее Бахмута. Как сейчас непосредственно на вашем направлении?

— Сейчас все так же. Есть попытки по бахмутскому направлению, возле Курдюмовки, Андреевки. То есть продвинуться дальше вглубь все-таки прямо до Бахмута. Враг постоянно использует минометы, работает авиация вражеская, выезжают танки. То есть направление действительно сложное. Для ребят, которые сейчас здесь стоят, это действительно сложно. Без ротаций, холодно. У нас еще погода, то растает, то есть постоянно какая-нибудь грязь, то она замерзает.

Эти перепады температур, от плюсовой до минусовой, они тоже сказываются на здоровье наших бойцов. То есть очень много парней, которые болеют, с легкими, с бронхами, высокая температура у некоторых. Но все-таки в большинстве много батальонов, включая наш, стоим на этом направлении, держимся, никуда не отступаем. Мы понимаем, что сейчас нет людей, которые смогут нас проротировать, поэтому будем стоять и держать это направление.

— А почему нет людей?

— Мне сложно ответить на этот вопрос. Я так понимаю, просто нет сейчас тех, кто мог бы прийти и массово заменить нас. То есть, не хватает людей, которые могут это направление удерживать. Я знаю, что многие бригады ВСУ сюда приехали, но также они дополняют, потому что много трехсотых, много двухсотых с нашей стороны, и со стороны московитов их во много раз больше, но все равно наши защитники не бессмертны.

Очень много людей, получающих контузии, ранения, осколочные. Поэтому все-таки хотелось бы, чтобы в ближайшее время немного проротировали или заменили, но все же держимся.

— Очевидно, сохраняются эти желания московитов как-то окружить Бахмут. Но та опасность, которая была две недели назад, очевидно сейчас уже стабилизирована, и не говорим об окружении, да?

— Да. Многие батальоны все-таки действительно московиты здесь положили, много своих зеков. Сунулись они сюда прямо как тараканы. Они и сейчас недалеко возле Бахмута пытаются продвинуться на 200, на 300 метров, несут большие потери. Но нет той тенденции, как раньше. То есть, что они батальонами отправляли, взводами отправляли умирать. Сейчас они все-таки понимают, что больше с умом нужно относиться к живой силе своей. Поэтому они все же понемногу пытаются беречь своих военных.

То есть, отправляют уже меньше не обученных военных на проверку боем. И все же больше опытных с огневой поддержкой, с какой-то артиллерией, минометами пробуют дать возможность пехоте подойти и закрепиться. То есть нет окружения, нет такого, чтобы мы были в каком-то оперативном окружении. И надеюсь, что такого не будет. Но ситуация более или менее стабильная. Не ведем беседу о том, что Бахмут в ближайшее время будет в каком-нибудь кольце. Надеюсь, что такого не произойдет.

— Московиты атакуют меньшей силой. У них что, зеки закончились? Или просто немного поумнело командование на том направлении? Как вы это можете расценить?

— Мне кажется, что они понимают, что это количество живой массы, отправляемой из мест лишения свободы, оно не бесконечно. И люди там уже массово бунтуют. То есть, нельзя постоянно брать и отправлять людей просто умирать под страхом. Да, люди боятся, я сейчас об орках буду говорить, да, они боятся. Потому что ты либо идешь вперед, либо тебе просто пулю в лоб перед строем выпустят, и на этом твоя жизнь кончится. Но все-таки они начинают немножко бунтовать.

Потому что мы уже не одного пленного, которого брали, они рассказывают почти все равно. У них все держится на страхе. Если ты не идешь вперед, то свои же говорят, что ты предатель, и тебя просто убивают. Но они тоже, эти зеки, не сильно послушные мальчики. Они могут своих же взять и «забаранить», то есть офицеров, и просто уйти. Поэтому к ним стали относиться больше так осознанно. Мне так кажется. И их становится все меньше.

Если раньше они могли подвозить живую силу в течение одного-двух дней, то сейчас тенденция уменьшилась. Потому что у нас все-таки здесь есть артиллерия, мы можем отработать. И мы не даем им подойти к нашим позициям так близко, как им этого хочется. Поэтому они выбрали другую тактику, и тактика их, в принципе, мне понятна, нашим побратимам всем понятна. Все-таки это война, и война очень быстро меняется.

Раньше они танками пытались штурмовать, но оказалось, что это не эффективно. Поэтому противник учится. И как бы нам ни было сложно это принять, называть их мусором нельзя. Нельзя недооценивать врага. Враг у нас сложный, враг действительно сильный. Сильный в плане имеющихся у него средств.

А у него очень много артиллерии, минометов, у него есть еще танки, потенциал большой. У нас нет такого потенциала по средствам, который есть у русни. И поэтому очень большие сложности. Они могут выехать, три-четыре танка, и просто навалить каруселью, разбирать наши позиции. А мы с этим ничего не можем поделать.

— То есть тезис о том, что у московитов уже все заканчивается, на практике не имеет ничего под собой?

— Возможно, у них что-то там заканчивается, но на данный момент все, что я вижу: как летала у них авиация, так она и летает. Как выезжал танк раз в день, раз в несколько дней, так он и выезжает. Возможно, на других направлениях ситуация менее критическая, но на этом направлении, где стоит батальон Свобода, ничего не меняется. Работает артиллерия, работают минометы, работает авиация, авиабомбы сбрасывают. Много Смерчей, много Ураганов. Не меняется, чтобы они там критично начали экономить свое БК. Нет, такого нет.

— Вы знаете, я читаю оценки многих аналитиков, экспертов, которые пытаются стратегически взглянуть на картину, и все говорят, что только на бахмутском направлении как раз у московитов сосредоточено количество артиллерии, которая, например, позволяет эффективно совершать штурмовые действия. На других направлениях у московитов кризис по этому фактору.

С авиацией так же. Они имеют преимущество только в бахмутском направлении. Соответственно, сейчас Бахмуту и его защитникам отводят роль сдерживать, сковывать огромные силы противника для того, чтобы использовать эту паузу, это преимущество для подготовки наступательных операций где-то на другом направлении. Вот вы с этой ролью соглашаетесь, принимаете? Или осознаете и принимаете ее такой, как она есть?

— Враг прямо сосредоточил здесь такое количество артиллерии, минометов, той же авиации, какой-то гусеничной техники, просто море. Такое впечатление, что они просто любой силой, любыми средствами готовы пойти на любые жертвы, но выполнить какую-нибудь глупую цель, забрать до Нового года Бахмут. Мне это непонятно.

— А у нас есть возможность сдержать их желание? У нас есть достаточно ресурсов?

— Я думаю, есть. Я уверен, что мы все-таки сдержим этот натиск. Я не думаю, что здесь какая-то ситуация прямо критическая, и мы будем куда-то отступать массово, бросать позиции, потому что враг несется. Нет. Враг понимает, что он не может как в начале войны продвинуться на три, пять, десять километров в глубину, не закрепляясь. Будем откровенны, сейчас зима, сейчас болото. Чтобы врагу продвинуться, ему нужно подтянуть свои бензовозы, подтянуть свою технику, подтянуть своих военных.

По военным меркам очень сложно это сейчас сделать. И те аналитики, которые думают, что в ближайшее время Бахмут будет в кольце, это невозможно. То есть даже через 10−15 дней взять в оперативное окружение Бахмут — это нужно очень сильно постараться.

И это нужно, чтобы защитники Украины просто сложили оружие и отошли на 10−15 км в глубину за Бахмут. Поэтому я больше чем уверен на 99%, что к Новому году, к середине января это направление будет удержано, и защитники, которые держатся, могут все-таки на этом направлении показать свой характер.

Характер людей, стоящих здесь, он действительно есть. То есть эти ребята, которые сейчас находятся в окопах, те ребята, которые помогают с логистикой, которые ездят на передок, мотаются туда-обратно, занимаются разведкой, аэроразведкой, они молодцы, они заслуживают похвалы со стороны всего народа Украины. Сейчас это направление очень сложное.

Мне сложно, возможно, понимать, что происходит на границе с Беларусью, на запорожском или херсонском направлении. Я знаю это направление, потому что с начала войны пошел добровольцем. Такого, как здесь, я нигде не видел. Вот ни в Ирпене, ни в Гостомеле, ни в Северодонецке, ни в Лисичанске, ни в Рубежном — нигде такого не было. Это очень сложное направление, которое забирает много сил, энергии и наших ребят.

— Все эти движения, о которых вы говорите, что это нереально взять в ближайшее время Бахмут, за 10, даже за 15 дней. Но то, что они входят в жилую застройку, можете это подтвердить? Что бои сейчас ведутся где-нибудь в городе? Или эти движения незначительны, которые, в принципе, ни на что особо не влияют?

— Вы знаете, очень много видео есть, я не могу из официальных источников сказать, что да, я подтверждаю. Но мы видели много видео, где некоторые снайперы уничтожали вражеских пехотинцев, группы ДРГ, которые по лесополосе подходили к городу. Да, они могли зайти, их могли выбить. На данном этапе Бахмут контролируется силами украинских защитников. Если есть несколько враждебных групп, которые смогли все-таки вклиниться в застройки, высоток Бахмута, то это незначительные группы, которые снова через некоторое время будут выбиты с этой территории.

Нет какого-то критического прорыва. На данном этапе нет критического прорыва, нет движения тяжелой техники, тяжелых каких-то не именно мобильных групп, а хороших групп специалистов, умеющих грамотно закрепиться и продвинуться и выбить наших защитников. То есть почти по всему периметру, насколько я знаю, именно в окрестностях Бахмута стоят нормальные группы военных, защитников Украины, которые отражают вражеские атаки. То есть ситуация не критична.

— Как бы вы прокомментировали, что у московитов в их поисковике Яндекс кратно увеличились запросы «Как сдаться в плен»? Замечаете такую активность на поле боя?

— Да. Мои побратимы рассказывали, и лично знаю эту ситуацию, когда паренек долгое-долгое время, мне кажется, два или три дня просто бутылку с записками бросал, что он хочет сдаться в плен, чтобы его только не убивали. То есть московиты действительно учатся, они, как бы ни парадоксально было, они хотят жить. Непонятно тогда, что они здесь делают, но хотят жить. И они в большинстве своем хотят сдаться в плен, понимая, что ситуация для них очень сложная.

Нельзя сказать, что мы здесь сто процентов рулим, мы красавцы, мы их победим на этом направлении, и они проиграют, — нет. Здесь ситуация такова, слегка паритет украинских военных и орков, но все равно московиты в последнее время все больше и больше хотят сдаться в плен, особенно зеки, понимающие, что их отправляют, как мясо, понимающие, что их заставляют просто выкопать окоп и умереть. Они все же пытаются как-то отойти от своих офицеров и сдаться в плен украинским военным.

Это уже подтвердило несколько батальонов, с которыми я общаюсь со своими товарищами. Была ситуация и у нас, что паренек заблудился, один, другой. И потом сдался в плен. В ближайшее время все-таки будем надеяться, что они будут более опытно сдаваться в плен и не испытывать свою судьбу. Потому что сдаться в плен они хотят, но иногда сдаются очень пакостно. Могут сделать необдуманные вещи и нашим защитникам от этого будет только хуже. Ты хотел бы его взять как пленного, а сзади может стоять группа, которая его прикрывает, и для наших защитников это может быть опасно.