«Первое, что мы увидели за дверью — люди с автоматами»

Семья беларусов рассказала о недавних массовых задержаниях в Минске.

В сентябре 2022 года в Минске прошли массовые задержания, в список попали сразу три семьи. Ольга и Сергей одни из тех, для кого утро 27 сентября полностью изменило все: мирная жизнь сменилась страхом за себя и детей, а будущее стало призрачным. Сейчас пара вместе с младшими детьми живет в ЕС, привыкая к спокойным будням.

Супруги рассказали блогу «Люди» о том, как к ним ворвались с оружием, угрожали забрать детей и завели уголовное дело.

«Первые, кого мы увидели за дверью, — люди с автоматами»

Ольге и Сергею 48 лет, супруги знакомы еще со школы и вместе уже 32 года. У пары четверо детей: двое уже совершеннолетние, а младшим по 13 лет. В 2020 году они, как и многие беларусы, возмутились волне насилия, которая прокатилась по стране после президентских выборов. И решили выразить свой протест, как могли: мирные акции, письма политзаключенным, чаепития с соседями. Были уверены, что ничего противозаконного не делают. Правда, силовики посчитали иначе. Их «визит» 27 сентября супруги до сих пор помнят в деталях.

— Рано утром, примерно в 7.30, раздался резкий звонок в дверь, — начинает рассказывать Ольга. — Я еще была в кровати, Сергей уже встал, пошел в душ. У меня только успела мелькнуть мысль, что, наверное, прорвало трубу, мы затопили людей, и поэтому к нам принеслись. Через пару секунд стали раздаваться дикие звуки, все грохотало, стоял страшный шум. Мы кричали, что бежим открывать. Как были, в белье. Только потом узнали, что это звук кувалды: параллельно со звонком нам ломали дверь. Наверное, кричали, что это милиция, но я не слышала, находилась в шоке.

Мы открыли, и первые, кого увидели, — люди с автоматами, в шлемах, в бронежилетах. Они сразу же сказали лечь на пол. Не знаю, как быстро лег Сергей, но меня парализовало от происходящего, я не понимала, что происходит.

В минской квартире супругов длинный коридор. Сергей находился ближе к двери, и лег прямо там. Его супруга оказалась чуть дальше, у стены. Вспоминает, что смотрела на все квадратными глазами:

— Я видела, как мужчина с автоматом проверял ванную. Он открывал ее автоматом, запрыгивал внутрь. Все это происходило реально как в кино. Я лежу, мне ткнули в лицо удостоверение — ничего не видно.

Сергей добавляет: они с Ольгой предполагали, что к ним могут прийти, но в ожидании не жили. В выходные перед обыском ездили на дачу, а самой большой проблемой в те дни было пристроить детей в гопсударственную школу вместо частной.

— Они поняли, где спальня, забрали наши телефоны. Наверное, потом разрешили встать. Пароль я уже говорила стоя, — вспоминает детали Ольга. — Очень быстро увидели у меня репост новости «экстремистского» канала в семейный чат. А я что-то расслабилась: раньше всегда копировала, а тут сделала репост. У меня вообще сумасшедшее количество подписок на «экстремистские» телеграм-каналы. И это они у меня нашли. Они вообще без конца говорили, а когда что-то видели, сразу вопили: «Хэй, все понятно, наши клиенты». Я оправдываюсь, зачем мне эти каналы, мол, новости читаю. «Новости надо по телевизору смотреть», — говорили они. «Ну, надо разные новости смотреть», — отвечала я. Говорю, что читаю про войну — у меня взрослый сын, я за него переживаю.

Всего в тот день в дом супругов ворвалось десять человек. Через какое-то время группа захвата убедилась, что пара не хранит оружие и точно не воспользуется им, и ушла. Остались только сотрудники ГУБОПиК.

— У Сергея стоял партизанский телеграм, он сказал им специальный пароль, и вторая «телега» со всеми чатами удалилась. Тогда его за ноги утащили на кухню и начали бить. Я все это слышала, но не понимала, чем. Был такой звук: то ли автоматом, то ли ремнем. Сергей стал кричать. Потом мы узнали — они сняли сковородку с плиты и били ей, — описывает собеседница.

Ее муж добавляет: сковороду даже погнули. Позже оказалось, что подобное решение силовики используют часто. В камере Сергея нередко звучал диалог: «А тебя сковородкой?» — «Да, меня тоже».

— Как только Сергей стал кричать, я просто съехала вниз по стене. Лежала у стены, они переступали через меня — в таком я находилась состоянии, — описывает Ольга. — Потом они еще что-то спрашивали, показывали ордер на обыск. А у меня все потемнело перед глазами. Я только поняла, что в первую очередь пришли ко мне. Не могла стоять, на коленях поползла в туалет, меня тошнило.

Силовики пробыли в квартире супругов около двух часов. Проверив телефоны и найдя там «следы чат-бота «План Перамога», они начали проводить обыск. Ольгу отвели в зал. А Сергей все эти два часа лежал на кухне в одних трусах. Собеседница вспоминает: мужу зачем-то накрыли голову полотенцем, и выглядело все это жутко.

— Я на него смотрела и думала: живой он там или нет? Стояла в зале и периодически просила сесть на стул, потому что вот-вот упаду. В ответ: «Сесть ты всегда успеешь, стой». Они вообще нас оскорбляли постоянно, спрашивали про войну, где я была в 2014 году, говорили про нацистов, — рассказывает женщина.

В ответ на все это Ольга отвечала силовикам, что ее волнует, что будет дальше, вступит ли Беларусь в войну. Собеседница объясняет: постоянно пыталась с ними дискутировать, говорила, что с обеих сторон просто так гибнут люди.

— Он еще мне говорил: «Да вы такое ссыкло, бежали от нас». А я думаю, ну конечно, я стою в халате, а ты передо мной с автоматом, угрожаешь забрать детей, избиваешь моего мужа, — эмоционально говорит она.

А тем временем начался обыск. Полной картины женщина не видела, но рассказывает, что силовики переворачивали всю квартиру. С полок сбрасывали на пол одежду, топтались по вещам.

— Вообще у меня создалось впечатление, что они просто пришли навести беспорядок, — объясняет беларуска. — Дети (тогда им было 12 лет) все это время сидели в комнате, с ними все два часа находился отдельный сотрудник. От всего этого они проснулись и лежали в кроватях не шелохнувшись. Дочка только два раза ходила в туалет, огромными глазами смотрела на все. Сергей сразу лежал прямо посреди коридора, она аккуратно переступала его и шла назад. Спрашивала у этого сотрудника, почему папа лежит, руки за головой. «Это чтобы не выстрелил!» — «Так у него оружия никакого нет, чего он лежит в трусах?» — «Ну это на всякий случай».

— Я у детей потом много раз пыталась выяснять, что он им сказал. Они рассказывали, что он говорил: «Ваши родители — преступники, не будьте как они». Слава богу, детскую комнату не переворачивали. Зашли, ящики выдвинули, сказали: «Тут все нормально», — говорит Ольга. — Мне дочь потом рассказывала: «Так грохотало, я очень испугалась». А этот сотрудник им рассказывал, что родители быстро открыли дверь, не страшно же. «Вот если бы не открывали, мы бы рас***чили (разнесли. — Прим. ред.) дверь из автоматов. И вот тогда было бы весело, могли бы и родителей ваших убить», — вот так прямо детям и сказали.

В квартире на момент обыска находились собака и кот. Но псу уже 15 лет, он старый, глухой и слепой, поэтому на чужих он не особо реагировал. А кот просто забился в угол. Ольга вспоминает, как радовалась, что собака спала.

— Иначе бы застрелили, — уверена она.

«Стояла спиной к стене и слышала, как кого-то били»

Около десяти утра супругов увезли. Силовики еще обсуждали, брать ли с собой Ольгу. Решили, что возьмут. Дали одеться — муж и жена натянули первое, что увидели.

— Уже в дверях я поворачиваюсь и говорю: «Пожалуйста, можно хотя бы слово детям сказать, попрощаться? Вы нас так выводите…» Они разрешили, — рассказывает собеседница. — Дети услышали, что мы к ним идем, вскочили. А я не понимала, что им сейчас сказать. У меня не было в жизни ничего страшнее. Тем более нам сказали, что вызовут опеку, чтобы забрать детей. Для меня это стало просто тихим ужасом. Я тогда взмолилась, только не увозите никуда детей, у меня есть совершеннолетний сын, он к ним приедет. Пришла в комнату и только сказала: «Наберите, пожалуйста, брату». Мы обнялись, и нас утащили. Надели капюшон, руки за голову и увезли.

После этого, как рассказывали дети, силовики еще какое-то время ходили по квартире. Потом все затихло. Тогда они тихонечко выглянули из комнаты, посмотрели, что никого нет, вышли в коридор. Так же тихо проверили всю квартиру. Поняв, что все ушли, позвонили брату и пошли убирать.

Старший сын Ольги и Сергея примчался и успокоил брата с сестрой. Днем силовики снова приходили — проверяли ноутбук, рассматривали квартиру, но никого не тронули. Убедившись, что младшие более менее в порядке, старший сын начал искать родителей. Но до вечера все было безуспешно.

— Я не видела, куда нас привезли, смотрела только под ноги, — рассказывает Ольга о том, что происходило после задержания. — Поднялась на пятый этаж в этом здании, стояла у стены. Слышала, как кого-то били, как люди кричали. Как кричал Сергей.

Пока мужа допрашивали, Ольгу просто водили из одного кабинета в другой. Через несколько часов начался ее допрос. Все это время женщина стояла лицом к стене, а сотрудник милиции расспрашивал про чат-бот плана «Перамога». Ольга рассказывала как есть: бот запускала, но не прошла опрос до конца. Силовик не поверил. В итоге перед женщиной положили протокол, в котором она якобы признается, что планировала силовой захват власти, выходила на дорогу, вела фото- и видеосъемку протестов и отправляла фото в запрещенные каналы, ненавидит «действующую власть» и так далее.

— А я все это вообще не говорила. И спрашиваю, зачем вы все это написали? Я женщина, мама, у меня четверо детей, я оружие никогда в жизни не трогала. Какой силовой захват власти? — продолжает собеседница. — И говорю: внесите исправления в этот протокол. Тут человек, который дал мне его, начал орать: «Ты что, о***ла? Ты никогда больше не увидишь своих детей, если протокол не подпишешь». А я понимаю, что в любом случае домой не пойду, потому что подпишусь сейчас под кучей статей. Но прекрасно знаю истории, как забирают детей и как потом их сложно достать из приюта. И я бы подписала что угодно, лишь бы этого не случилось.

Дальше был подписанный протокол, видео на фоне стены, а затем Ольгу и Сергея отвезли в Московское РУВД. Собеседницу снова водили по кабинетам. Наконец, на нее составили протокол по административному делу за репост экстермистских материалов, и в какой-то момент сказали: «Ты пойдешь домой».

«Следователь сказал, что на меня заводят уголовное дело»

— И вот пять или шесть вечера, вышла из РУВД, а у меня ни телефона, ни денег, — говорит Ольга. — Стала подходить к прохожим с вопросом, можно ли позвонить. У меня еще такой вид странненький, я же что схватила, то и надела. Подошла к одному мужчине, спросила. Он покосился на меня, но дал позвонить на громкой связи. Я набрала сыну и как начала рыдать. А на том конце: «Мама, мама, ты где?» И этот мужчина уже понял, что к чему, предлагал зайти к ним, согреться, выпить чаю. Я отказалась. Потом приехал сын, забрал меня домой.

Из РУВД Ольгу отпустили с обязательством о явке на следующий день на Революционную, 3. Уже дома она поняла, что это здание ГУБОПиК. Друзья сказали нанимать адвоката, а женщина всю ночь не спала и переживала, не будет ли хуже. Встретились с адвокатом, решили ехать вместе, но в случае чего на его присутствии не настаивать. Силовики пустили адвоката на допрос, а потом Ольгу вместе с защитником отвезли в СК.

— Там следователь сказал, что на меня заводят уголовное дело, дал бумаги, подписку о невыезде, спросил, буду ли давать показания. Я решила согласиться. Следователь вежливо разговаривал, иногда как бы троллил: «А если бы там было написано, что ты кого-то убила, тоже бы подписала?» — вспоминает собеседница. — Сразу сказала, что меня заставили подписывать. Он еще спросил: «Ну в смысле тебя заставили?» А я как-то обиделась. Стала говорить, что ко мне рано утром в квартиру вломились люди с автоматами, били моего мужа, куда-то увезли нас, угрожали, что я никогда не увижу детей. Конечно, я бы подписала, что кого-то убила! Он эту мою речь не внес, но написал, что «прежний протокол был подписан под давлением».

Почему к супругам пришли, им так никто и не объяснил. Ольга ожидала, что в ГУБОПиКе покажут видео и фото с маршей, какие-то чаты. Но ничего такого никто не предъявил. Все, к чему были претензии, нашли уже во время обыска. А вот Сергея в тот вечер не отпустили. Мужчину судили по административному делу и арестовали на 13 суток за «мелкое хулиганство».

«В камере 18 человек, побитые, с переломанными ребрами»

Свой арест Сергей провел в ЦИП на Окрестина. В его четырехместной камере было 18 человек.

— Раньше волонтеры могли передавать зубные щетки и туалетную бумагу, а теперь ничего нельзя. Устраивают досмотры, и если находят зубные щетки, мыло, забирают, — рассказывает мужчина. — Свет там не выключают, каждые два часа будят. Спишь на полу, как в тетрисе: кто-то под кроватью, кто-то возле умывальника. Ноги не можешь вытянуть, потому что там уже другой человек. Мы как-то разлеглись, все 18 человек, а тут открывается дверь, и еще двое заходят. И они даже не могут спокойно на пол ступить, потому что все в людях. Многие были побитые, с переломанными ребрами, с перекошенными лицами. Некоторые даже дышать нормально не могли, потому что все болело. Одного задерживали, уложили лицом в асфальт и так протянули по земле. Еще одного просто в тапочках забрали. Он в трусах, только успел схватить куртку жены — и вот так спал на полу 15 суток. А еще был таксист, который приехал на вызов, увидел, что это Следственный комитет, развернулся и уехал. У него это вторые 15 суток: он должен выходить, но потом накинули еще.

Мужчина вспоминает: окно в камере не закрывалось плотно, и ночью было очень холодно. Все постоянно болели, многие COVID-19. Сергей тоже заболел, и кашель с одышкой не проходили около месяца.

Из ЦИП Сергей должен был выйти 7 ноября. Но незадолго до этого его вызвали к следователю. Тот заявил, что заведено уголовное дело, и мужчину перезадерживают на 72 часа до избрания меры пресечения. Ольга об этом узнала от адвоката за день до предполагаемого выхода мужа. Как только услышала, что мужа не отпустят, земля ушла из-под ног.

— Меня перевели в одноместный бетонный карцер, полтора на три метра. Внутри находились семь человек. Все кашляют, чихают, у кого температура, у кого голова болит. Лекарства не дают. Спали на полу. А еще сидеть днем нельзя. Если кто-то присядет — сразу заметят, и все, стоим до отбоя, — описывает условия Сергей.

В это временя Ольга вместе с адвокатом писали ходатайство об изменении меры пресечения мужу. Дело в том, что у мужчины лежачая мама, за которой нужен уход, а также двое несовершеннолетних детей, которые учатся дома. Все это Ольга рассказала в заявлении, приложила характеристику с работы. И каким-то чудом Сергея выпустили. Уже на следующий день ее муж уехал из Беларуси.

«Я никогда не планировала уезжать»

Через месяц из Беларуси вместе с детьми выехала и Ольга. В середине декабря семья смогла воссоединиться. Теперь супруги постепенно осваиваются в новой стране.

— Первым делом занималась устройством детей в школу, искала жилье, — говорит Ольга. — Работать пока не можем, но нам помогли деньгами друзья. Они организовали сбор, и очень много людей откликнулись. Только благодаря тому, что нам помогли с деньгами, мы смогли уехать. Очень хотим поблагодарить всех, кто помог нам.

Первое время, признается собеседница, пришлось тяжело. Никуда не выходили, общаться с местными было страшновато. А еще не отпускали призраки пережитого.

— Я очень долго вообще не спала, нервно реагировала на дверной звонок, — говорит Ольга. — А спустя неделю после того как мы приехали сюда, просыпаюсь в шесть утра от того, что нам соседи зажимают звонок и начинают лупить в дверь. Выбегаю из спальни, вижу лужу возле ванной, понимаю, что мы их затопили. Но накрыло такое острое дежавю, что за мной пришли даже здесь. Я открыла: стоят какие-то люди, вопят. Сразу же побежала вытирать воду, кое-как перекрыли кран. Потом хозяин квартиры приехал с сантехником. Оказалось, что что-то потекло в унитазе, а мы ни при чем. Но после этого я опять не спала две недели.

Ольга подчеркивает: задержания в Беларуси все еще массовые и их количество только растет. Но об этом не знают и не говорят, поэтому масштаб репрессий просто недооценивают. Многие и вовсе боятся сообщать о задержании и уголовных делах родных. Об этом женщина знает не по наслышке: несколько знакомых находятся в заключении, но их близкие боятся публичности.

— Я никогда не планировала уезжать, — уверенно заявляет она. — За два года уехало много друзей, соседей. Но все равно почему-то казалось, что нам не придется. Мы ведь просто неравнодушные люди. А когда Сергея с большой вероятностью могли посадить, стало понятно, что нужно ехать. Хотелось, чтобы у детей была нормальная жизнь, мама и папа, настоящее и будущее. Мне многие потом писали: «Оля, даже не думали, что такое возможно, что еще задерживают». У многих до сих пор есть подсознательное ощущение, что приходят за что-то. Но я так и говорила: мы виноваты в том, что мы беларусы.