Что роднит Дугина и Петросяна?

Внутри карго-культа советского образования.

Московитов, покинувших страну в связи с происходящими событиями, хотят признать иноагентами. Также публику стращают отъемом собственности. Различные обходные схемы вывоза и сохранения денег и прочего имущества работают быстрее репрессивных механизмов.

Богатые и средний класс на выдумку хитры.  Публичные люди вновь декларируют слезы, дрожь, «Я живу под собою не чуя страны» и пр., и пр. Что неадекватно моменту (это не сталинская диктатура с ее масштабными репрессиями), неуместно на фоне мировой трагедии, да и судьбы у них вовсе не мандельштамовские. Это не только декларация вымученно-выученных эмоций (за неимением своих, настоящих, демонстрируют те, которые «приняты в их среде»), это и проговаривание латентных тайных желаний. Ибо неконкурентоспособность и невозможность жить в современности возвращают русскую историю назад. Ну и политически это контрпродуктивно. Это, если угодно, коллаборационизм, только эмоциональный. Который, в свою очередь, пошел из самой структуры советско-московитского общественного уклада. Где критериями социальной успешности были формальные признаки от довольно нелепых материальных достижений (от наличия импортной мебели в комнате до машины, квартиры и дачи). А также логократические химеры в виде бесполезного в реальном мире советского набора знаний.

Одни удивляются тому, что «образованный» в прошлом либеральный журналист поддерживает режим, другие говорят, что нельзя сравнивать Дугина с Петросяном, потому, что Дугин — «философ».

Пиетет перед образованием — абсолютно советский маркер, выдающий непонимание того, как устроен мир постинформационала. Важны не столько сами знания, сколько «знания о знаниях», то есть, понимание актуальности момента и эффективности высказывания.

Советское образование, если на то пошло, и было заточено под обслуживание тоталитарной системы с четкими ограничениями, множеством глупейших и первобытных табу, псевдорелигиозными предрассудками. Поэтому все эти пляски с дипломами на публику — это пляски дикарей. Карго-культ советской образованщины.

Петросян назвал Московию несущей конструкцией мира и произнес несколько тостов вполне в духе евразийско-постмодернистского «гона». Дугин написал боязливый текст, что кто не так отметит этот новый год, того в следующем уже не будет. Ну вот он и стал Петросяном! Нормальная реинкарнация в рамках советской традиции.

По иронии судьбы (советской, вестимо) в 1990-е Дугин заигрывал с советской попсой, а именно и в том числе с Меладзе. Причем с самой никакой, пошловатой и скучной попсой. С этакой попсой попсы. Серым ширпотребом класса В. Это было подобно заигрыванию с «Жигулями», он воспевал эти архаичные инвалидные конструкции, будущие гробы на колесиках. Похоже, он любил все плохое, готов был зацеловывать его, сливаться в пьяном катарсисе. Тайно мечтая стать позже вождем этих холеных, но блекнущих немолодых мужчин и агрессивно-опасного металлолома.

Дугин писал:

«Жить надо непременно хорошо» — так сказал Валерий Меладзе. Вроде бы банальная позднесоветская мудрость. Но сказал правильно. Мало кто так правильно сказал в последнее время».

Далее Дугин втирает нечто про гностиков, которые утверждают, что жить надо непременно плохо и грозит, что те придут отнять у других их «хорошо». Дальше — черный гнозис, магический «джихад», кукла Сороса и как шизоидное резюме: «В Меладзе мне, как когда-то Курехину, нравилось все». Через 20 лет «консервативного реванша» Меладзе совершает радикальный публичный антисистемный жест и евразийская реальность полностью выходит из-под контроля.

Вы все удивляетесь откуда взялись «эти люди», люди, поддерживающие происходящие. Как общество могло так измениться? А они были всегда.

Национал-патриотические маргиналы, просто маргиналы, некий низовой слой. Просто сейчас им сделали шикарную медийную подсветку, дали право голоса, а главное — гопсударственное одобрение, которое они ошибочно принимают за общественное.

Сказывается еще и пренебрежительное отношение части либералов к народу, этот утомленный отеческий снобизм.

Однако, это и не народ. Это лишь небольшая и не лучшая его часть. О народе в целом можно с уверенностью сказать только одно — он деполитизирован.

Дальше идет зыбкая картина, галлюцинаторный азиатский ковер. Если народ деполитизирован, то это не диктатура. Или же — не совсем диктатура. Всю историю советской Московии с начала прошлого века и до нынешнего времени стоит рассматривать как психическое, а не политическое явление. Психопатологию, прикрытую идеологией.

«Белопольтная истерика» — это следствие обрушившейся социальной иерархии. То есть, иллюзии иерархии или лже-иерархии, потому, что при отсутствии здоровой конкуренции и семейно-клановой системе построения связей, нормальной иерархии образоваться просто не могло. Что касается семейно-клановости, это в равной степени относится как к госчиновникам, так и к условной творческой интеллигенции и иже с ними. Куда не ткни, всюду чей-то сын или дочь. И если когда-то «иерархические» люди мерялись благами и возможностями, теперь часть из них, потеряв блага и возможности, меряются «хорошестью». Этакая моральная статусность, продвигаемая «моральной» же фарцой. Ну и сбивание в группы, отделение своих групп от «чужих» (плохих).

Почему народ не с вами? Вот поэтому. Вы же всегда и намеренно от него отделялись. Какой в этом был политический смысл? Никакого!

Вы только насыщали свой ничем не обоснованный снобизм. Не обоснованный, в первую очередь потому, что в нынешней Московии маргиналы — все. Да и в прошлой, собственно, тоже. Есть исключения, но они лишь подтверждают правило.

В чем вина современных гуманистов? В ложной картине мира, которую они рисовали. Если долго отворачиваться от сущности мира, от изнанки бытия, она начнет проступать в самой уродливой форме. Такой, например, как сейчас. Условный Фромм — это не ошибка, это экзистенциальное преступление.

Сама пропаганда как методология донесения информации не работает. Это опять к разнице между модерном и постмодерном. Между немецким и советским. Между бредом и реальностью. Когда в Советской Московии среднестатистический человек шагнул из церковно-приходской школы в коммунистическую, на него еще могли воздействовать какие-то агитки. А сейчас это воспринимается как пестрый инфошум. Который не формирует контекст и не подводит к контексту. И, соответственно, не производит должного эффекта.

Работает не пропаганда, а некая примитивная символическая система, наподобие той, которую используют дикари в своих импровизированных открытых театрах-ритуалах. Где люди в масках изображают то животных, то злых вождей других племен. И еще. В модерне были классы. Пусть и высосанные из идеологического марксистского пальца, но были. Нынешняя же система ориентирована на один класс — психических девиантов.

Aлина Витухновская, newizv.ru