Недосталин и Перепетр

Как Путин в Сталинград ездил.

13 января московитская газета «Коммерсант» со ссылкой на источники, близкие к Кремлю, сообщила о начале подготовки окружения Владимира Путина к президентским «выборам», запланированным на 2024 г.

Сам московитский диктатор о своем участии в выборах молчит. Как утверждает его спикер Дмитрий Песков, потому что кампания для Путина — вещь второстепенная, есть неотложные проблемы и вызовы, которыми тот и занимается.

Однако вряд ли кто-то сомневается, что в очередной раз переписавший конституцию Путин вдруг решит уйти на пенсию и откажется от самой надежной гарантии собственной безопасности — президентства до 2036 г., согласно изменениям к основному закону страны-агрессора. И чтобы там не говорил Песков, предвыборная кампания Путина уже началась.

Да, до выборов еще год. Как, кстати, и в Соединенных Штатах. Но готовиться Кремль должен заранее, поскольку полномасштабное вторжение в Украину и неожиданная и непрогнозируемая режимом реакция партнеров Киева спровоцировали политический, гопсударственный, управленческий, идеологический, экономический, а значит и социальный кризис в Московии. И с ними Путин должен считаться, если хочет досидеть в кресле до смерти.

Текущие условия требуют от Путина предложить электорату вполне понятное, аргументированное объяснение:

Почему, во-первых, при нем вырастет еще одно поколение.

Во-вторых, почему это и другие поколения будут жить в новых реалиях тотального изоляционизма.

В-третьих, почему такая жизнь (точнее, существование) — это хорошо для рядовых московитов.

Поэтому сейчас мы наблюдаем повышенную публичную активность президента РФ. Довольно необычную после долгих месяцев бункерной жизни и постановочных мероприятий. Путин и его политтехнологи, очевидно, делают ставку на его персональный авторитет, как на де-факто последний стабильный маяк в бурном политическом море.

Действительно ли этот маяк стабилен? Очевидно, нет. Но другого у Путина лично уже нет. Так что непосредственно он и будет формировать «программу», «курс» и «идеологию» на следующие выборы.

Еще раз отметим, что на самом деле Кремль уже начал предвыборную кампанию. Одним из ключевых этапов этой кампании обязательно должно быть действительно сакральное место в современной гопсударственно-объединительной мифологии режима Путина. Избраны были Волгоград и 80-летие победы в Сталинградской битве. Для участия в мероприятиях к этой дате, 2 февраля Путин туда и приехал.

Сакральное место, конечно, сугубо в парадигме «Великой отечественной войны» — единственного идеологического клея, который все еще соединяет Московию. Большой отечественной там объявляется каждая не так пошедшая захватническая война еще со времен Александра I, но благодаря пропагандистской накачке широкие народные массы ассоциируют этот термин исключительно с войной советской и нацистской империй. И теперь Путин очень нуждается в своей «великой отечественной», поскольку только она способна мобилизовать общество на долгую войну.

Речь идет о созданном режимом нарративе об «осажденной крепости». Путин и его спикеры еще несколько лет назад начали монтировать в головы московитов новую-старую мыслеформу: Коллективный Запад (НАТО, США, даже слабая Европа) стремятся уничтожить Московию и уже окружили ее со всех сторон, а спасение можно найти только в единении, самопожертвовании («Они просто сдохнут, а мы в рай») и покорности лидерам («Я не интересуюсь политикой. Путину лучше знать»).

Сегодня же, исходя из текущей риторики московитских пропагандистов разного пошиба, идет война уже полномасштабная. Звучат призывы вроде: «Вставай, страна огромная». То есть создается крайне фаталистическая картинка для московитов, что враг не просто осадил, а бои уже происходят на территории Московии.

То есть Московия – это один большой Сталинград, откуда, как и Сталин, Путин запрещает гражданским эвакуироваться. «Сталинград», где и без того его жители в большинстве своем думают только о собственном выживании. Взял ли враг этот «Сталинград» в осаду и зашел ли в «город»? Ну, страны НАТО действительно усилили свои возможности в сферах безопасности и обороны. Правда уже после того, как Московия начала открытую войну с Украиной и угрожала Альянсу ядерным оружием. Что является результатом, а не причиной для Путина закрыться самому и закрыть сограждан в стране.

В то же время, возвращаясь к локации-старту предвыборной кампании, следует также учесть невнятность ситуации вокруг Волгограда. Кампания о «возвращении городу исторического названия» — но не Царицын (что было бы логично, поскольку название предыдущего татарского поселения неизвестно), а именно Сталинград — для усиления «скрепности» — сначала шла форсированным темпом. Однако проект, что называется, не зашел. И в последние дни произошел кардинальный разворот — идею переименования канализировали соответствующим соцопросом ВЦИОМ, согласно которому большинство респондентов предпочитают Сталину Волгу.

Кремлевские пиарщики оказались между двумя огнями. Нанести вред одному из идеологических столпов режима (героизация всего, что связано со Второй мировой) нельзя, но при этом приходится уменьшить присутствие в информпространстве фигуры Сталина.

И здесь возникает еще один важный трек.

Во-первых, за 23 года правления, и наиболее интенсивно за последние 16 лет, Путин состоялся как новый московитский «самодержец». Президент, царь, император — в Московии это только названия «должности». И действительно Московия сегодня ассоциируется с этим небольшим, уже престарелым мужчиной.

Но этот образ «самодержца» номинальный, рафинированный. Он, по сути, не совершенен и не имеет наполнения и контекста, поскольку подвластный ностальгии по советским временам чекист Путин постоянно свой образ формировал из элементов образов других московитских правителей.

За все годы при власти ни Путин, ни его пропагандистская машина не создали самодостаточного образа. Он постоянно нуждается в сравнениях: как не с Петром I, так со Сталиными. У него нет собственной ценности. Нет уникальности. Это просто постмодернистский косплей всех раскрученных предшественников-автократов. В конце концов, от сравнений с Лениным его пока сдерживает недостаточный уровень облысения, но признаки деменции вполне могут стать основой такого сравнения в будущем.

Следовательно, косплей — это и есть единственная путинская фишка. По стопам Ивана Грозного он фактически создал причину. По стопам Петра I загребал земли — и обломался на Прутском (что хуже — киевском) походе (и еще хуже — откупиться не удастся). По стопам Николая I влез в крымскую авантюру и не сумел из нее вылезти. По стопам Сталина воспроизвел полицейское гопсударство, но при этом так и не сумел его индустриализировать.

Так кем он является сегодня?

Собиратель земель? Нет, ни в коем случае.

Верховный главнокомандующий могущественной армии со сверхсовременным вооружением? Тоже нет.

Кошмар «трусливой Европы»? Уже нет.

Отец нации, добрый царь? Да — пока удается находить плохих бояр.

В целом же целый ряд идеологем, которые он предлагал русской публике, стремительно деградирует: жандарм Европы, вторая армия мира, углеводородное оружие, современные вооружения…

Через год все эти маркеры величия были перечеркнуты, и сейчас Путину, который вынужден опираться только на «глубинный народ», нужно этот «глубинный народ» накачать величием. Или хотя бы правдоподобным обещанием величия. Но единственный ее пока не исчерпанный источник, — миф о «Великой Победе». Следовательно, единственная опция, оставшаяся у Путина, — постоянная актуализация этого мифа.

Владислав Гирман, Алексей Кафтан, «Деловая столица»