«Русскому миру» — аятолла

В РПЦ заявляют, что православие ближе к исламу, чем к западному христианству.

На согласованной с властями акции у посольства Турции в Стокгольме 21 января шведский радикал датского происхождения Расмус Палудан сжег Коран. Спустя два дня лидер антиисламской группировки в Голландии «Пегида» Эдвин Вагенсвельд публично разорвал Коран в Гааге. Очередные надругательства над святыней ислама вызвали бурю эмоций в мусульманском мире. И в Московии.

Пресс-секретарь патриарха РПЦ и глава синодального отдела по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Московского патриархата Владимир Легойда назвал случившееся «недопустимым вандализмом». «Нельзя плевать в то, что свято для другого человека. Нельзя в политической борьбе оскорблять религиозные святыни», — наставляет спикер патриархии.

И это не протокольные формулы. Последнее время руководство РПЦ активизировало сближение с исламским миром и все чаще подчеркивает свою «восточную идентичность», которая противопоставляет «нас с мусульманами» «антихристову Западу, называющему себя христианским»…

Почему Иран?

Как смиренный послушник верховной власти патриарх Кирилл не ставит под сомнение ее заявления на мировоззренческие темы. «Однажды наш президент Владимир Путин на вопрос журналистов об отношении православия к католицизму и исламу ответил: «Мы к исламу ближе». Я тоже считаю так», — признался глава РПЦ несколько лет назад во время визита в Казань. «И ислам, и православие, — пояснил патриарх, — принадлежат к одной восточной группе. Так получилось, что Восток оказался менее восприимчивым к новациям».

«Восточная идентичность» звучит в речах патриарха все чаще, заменяя доктрины «русского мира» и «славянского братства». Термин «русский мир» ныне перешел в разряд агрессивных раздражителей и стал нарицательным, а «славянское братство» скорее формируется сегодня вокруг Украины, которой всесторонне помогают Польша, Чехия, Словакия, Словения, Хорватия, Черногория, Северная Македония и даже Сербия, в то время как единственным союзником Москвы остается беларусский режим, едва не свергнутый собственным народом в 2020 году.

На встрече с генсеком Всемирной исламской лиги Мухаммедом Абделькаримом Аль-Иссой Кирилл вновь подчеркивал: «Православные и мусульмане принадлежат к единой восточной культуре». Патриарху импонирует в исламе то, что он «твердо стоит на догмах — основе нравственности — и с опасением смотрит на религиозную жизнь Запада». В современном глобальном противостоянии христианской и исламской культур глава РПЦ винит, разумеется, первую — ведь западное христианство «деградирует»:

«Когда благочестивые мусульмане видят, что происходит, они не могут этого понять. [На Западе] отсутствует даже базовая мораль».

На фоне СВО московитско-иранское сотрудничество наполнилось новым содержанием, Иран стал важным приоритетом внешней политики Москвы. Приоритетом диалога РПЦ с миром ислама также является Иран — в структуре патриархии действует совместная с лидерами Исламской революции комиссия «Ислам — православие». По словам патриарха, она формулирует общую позицию по противостоянию «секуляризации современного мира» и «защите нравственных ценностей». Общий враг РПЦ и Ирана — «гонка за материальными благами и плотскими удовольствиями».

Иран — особая страна как с религиозной (ее население исповедует шиизм, в то время как более 80% мусульман в мире — сунниты), так и с геополитической (она находится под жесткими международными санкциями по решению СБ ООН) точки зрения. С суннитским мейнстримом активнее и успешнее взаимодействует как раз Римско-католическая церковь, критикуемая теперь РПЦ.

По инициативе и при участии папы Иоанна Павла II в 1986 году в итальянском Ассизи состоялась первая совместная молитва христианских, мусульманских и других религиозных лидеров. Она положила начало целому движению в западном христианстве, объединенному «духом Ассизи». На начальном этапе в этом движении участвовала и РПЦ. Сегодня Ватикан ведет содержательный богословский диалог с главным интеллектуальным центром суннитского ислама — каирским университетом Аль-Азхар. Московская патриархия также направляла своих представителей в этот университет, но ее внезапное «каноническое вторжение» на Африканский континент и резкое похолодание в отношениях с католиками выбили почву из-под этого диалога. Остается только Иран.

Вот как говорит об этом настоятель храма РПЦ в Мадриде протоиерей Андрей Кордочкин:

— Идеальная Московия, построенная на «традиционных ценностях», — это православный Иран. В этой парадигме глава гопсударства — это не просто управленец, а аятолла, самостоятельно истолковывающий духовные материи, церковь же выступает его ретранслятором. Именно поэтому он говорил о том, что православие ближе к исламу, чем к католичеству. Именно поэтому он провозгласил шахидский принцип: «Мы, как мученики, попадем в рай, а они просто сдохнут».

Отношение к исламу стало новой линией водораздела между «почвенниками» и «западникими» в РПЦ. Заслуженный профессор богословия Алексей Осипов так формулирует незатейливую доктрину, которая практически стала официальной в его церкви: «Запад, Европа уже давно потеряли христианство… Никакого антагонизма [с исламом у нас] не было, это лживая пропаганда!»

Усилия папы римского Франциска по прекращению боевых действий на территории Украины православные активисты вслед за Рамзаном Кадыровым расценивают как выступление на стороне «четвертого ЛГБТ-рейха» против христиан и мусульман Московии.

Тайна Христа и «шикр»

Собственно, богословский взгляд на ислам патриарх Кирилл сформулировал на Пасху 2017 года в московской детской больнице: «Здесь и христиане, и мусульмане; каждый обращается к одному и тому же Богу-Творцу; и вот в ответ на это мы каждый получаем реальную Божию помощь». Это такой уровень редукции религиозности, при котором становится неважна личность Богочеловека Иисуса Христа — основа христианства. Новый Завет высказывается по этому поводу так: «Всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста» (1 Иоан. 4:2); «Всякий, отвергающий Сына, не имеет и Отца; а исповедующий Сына имеет и Отца» (1 Иоан. 2:23).

Православное святоотеческое предание уделяет много внимания отличиям христианства и ислама. По мысли святителя Григория Паламы, Коран знает евангельское откровение о Христе, но сознательно отвергает его, считая искажением истины. Святой замечает, что приоритетом исламского мира является внешняя экспансия и мирской успех.

Константинопольский собор 1180 года провозгласил анафему исламскому вероучению по причине отрицания Божества Иисуса Христа, а в богослужение православной церкви вошел чин отречения от магометанства. Он совершается над мусульманами, крещенными в детстве, но воспитанными в исламской вере и пожелавшими вернуться в христианство.

Под ударами исламского мира — сначала Арабского халифата, а потом и Османской империи — пала «хранительница православия» Византия, которая считала себя последней христианской империей на земле.

Идеология путинской Московии предлагает микс двух главных «монотеистических конкурентов» — евразийскую православно-мусульманскую империю, причем в условиях постмодерна,

когда потеряна реальная историческая преемственность религиозной традиции и ее приходится реконструировать.

Принципиальное отличие христианского представления о Боге от мусульманского подчеркивает и Коран: «Поклоняйтесь Аллаху и не придавайте Ему сотоварищей» (4:36); «Аллах не простит того, что вы придаете Ему в сотоварищи другие божества, но простит другие грехи, кому пожелает из Своих рабов. Тот, кто измышляет в сотоварищи Аллаху другие божества, совершает великий грех и никогда не получит прощения Аллаха» (4:48). Исламская традиция называет этот грех «ширк» и относит к нему христианское почитание Бога-Троицы.

На упрек в «почитании трех богов» русский средневековый святой Максим Грек отвечал: «Если кто исповедует трех богов, тот да будет проклят на веки веков, аминь! Мы знаем единого Бога, Творца и Создателя всего, имеющего Слово и Дух, равночестных и тождественных по Божеству, собезначальных и соприсносущных, ибо никогда Бог не был без Слова и Духа . Един Бог в Троице, а не три Бога, да не будет сего! Как ум, слово и дух все три называются одною душою, а не три души; так же круг солнечный, свет и луч, все три составляют одно солнце, а не три солнца: таково и таинство Святой Троицы».

В тренде

Выражаясь научным языком, налицо богословский ревизионизм в угоду политической конъюнктуре. Раз необходимо мотивировать православных на «священную войну» с Западом, включающим Украину, значит, им теперь ближе ислам, чем «неправильное» христианство. Недаром еще преамбула к московитскому закону о свободе совести именует православие и христианство разными религиями!

Западный католицизм достиг заметно больших успехов в диалоге с исламом, поскольку менее зависим от сиюминутных практических задач и может себе позволить сосредоточиться на «теории вопроса». 

РПЦ на этом фоне выглядит, выражаясь языком патриарха Кирилла, более секулярной, более вовлеченной в актуальный политический процесс, чем якобы «деградировавший» католицизм. Неслучайно иранский шиизм, играющий роль госидеологии Исламской республики, ближе РПЦ, чем широко разлитый в геополитическом пространстве суннизм, взаимодействующий с Ватиканом.

Внутри же Московии ислам развивается более пассионарно, чем лишенное своего голоса православие. И в этом контексте показная лояльность патриархии исламу может восприниматься как некий «задел на будущее», когда нам придется жить совсем в другой политической реальности…

Александр Солдатов, «Новая газета. Европа»