Танец с граблями

Никогда Шер не выступит со сцены бобруйского дома культуры.

«Черные списки» музыкантов в Беларуси — явление старое доброе, как салат оливье на новогоднем столе. Время от времени они возникают, потом исчезают, потом снова появляются в обновленном виде — в общем, это такой многолетний круговорот идеологических фантазий чиновников.

Не знаю, существует ли в реальности список, опубликованный Радой культуры, или же это некий вброс. Но современная беларусская история подтверждает, что он вполне может существовать. Особенно если учесть феноменальный обскурантизм тех, кто занимается идеологией.

«Каша, мед, говно и пчелы» — так можно определить наполнение этого списка, если бы для него пришлось изобретать жанр. Беларусские рокеры, чьи имена кочевали из одного стоп-листа в другой на протяжении десятилетий, — Лявон Вольский, «Ляпис Трубецкой» (у него еще после «Воинов света» шансов остаться неотмеченным было крайне мало), Дмитрий Войтюшкевич, «Нейро Дюбель», «Палац», «Крама». Это ветераны не только беларусского рока, но и всевозможных запретов на выступления.

И тут же — эстрадные певцы, которые выступают на правительственных и ведомственных концертах и в ус не дуют, не подозревая, что их фамилии оказались в черном списке.

Возможно, те, кто составляет концертные программы для тружеников села или работников среднего машиностроения, и сами не в курсе, что такой список существует. Если он под грифом «для служебного пользования» или «совершенно секретно», то до мелких клерков, выписывающих «гастрольки», может и не дойти. Хотя после протестов 2020 года у рокеров и без того не бывает концертов в Беларуси.

Лявон Вольский на своей странице в Фейсбуке прокомментировал появление столь обширного и разнообразного «документа»:

«Когда появился первый черный список в Беларуси (куда я со своими проектами, безусловно, попал), помню, по телевизору шла какая-то агитационно-пропагандистская передачка, и в ней вдруг начали «клеймить позором» беларусских музыкантов и особенно меня. Зловещим голосом диктор вещал: «Это он (то есть я), когда вся Беларусь радовалась триумфальной победе нашей Ксении Ситник на детском «Евровидении», говорил про нее: «Не люблю, когда дети кривляются». А потом — цитата из «Моего поколения»:

Набыць бы дыляры,

Прадаць бы рублі,

А потым — падалей

Ад гэтай зямлі.

Вот, мол, к чему призывает этот музыкант. И вот — прошло 20 лет, и возник обновленный черный список. Там уже есть и Ксения Ситник, победе которой так радовалась когда-то Беларусь. Все встало на свои места».

Можно объяснить запрет на выступления московитских групп и исполнителей, высказавшихся против войны, — от «Аквариума» до Васи Обломова, от «Ногу свело» до Оксимирона. Понятно включение украинских артистов: ну куда нынче «Океану Эльзы» в Минске выступать? Но некоторые фамилии в списке настолько удивительны, что вызывают сомнения или в его подлинности, или в уровне интеллекта тех, кто его составлял.

Например, таинственным образом в нем оказалась оперная певица из Московии Анна Нетребко, которая Путина и войну любит, судя по высказываниям, больше, чем мужа и оперу. Может, просто решили разбавить эстрадно-рокерский список хоть одной оперной фамилией, чтобы весомее было? Ну да, в таком случае правильный выбор, приветствую.

Но главное украшение черного списка — певица Шер. Американская дива, которая наверняка даже не знает, что такое Беларусь и где она находится, оказалась под запретом на выступления в этой загадочной для нее стране. И не знает, горемычная, что никогда в жизни не спеть ей с грузовика в поле во время страды, не выступить на корпоративе министерства лесной промышленности, не обратиться к слушателям со сцены бобруйского дома культуры.

Кстати, о Бобруйске. Кроме черных, в Беларуси бывали и белые списки, не все у нас так плохо. В 2005 году министерство информации ввело квоты для радиостанций: 75 процентов музыкальных эфиров должны занимать беларусские исполнители. Но где было взять столько исполнителей и фонограмм, чтобы забить ими эфиры? И тогда министерство расширило список разрешенных музыкантов: можно было ставить в эфир тех, у кого беларусские корни, или вообще «мимо проходивших».

Например, «Би-2» — дуэт из Бобруйска, это все знают, — так что песни Левы и Шуры можно было крутить по радио бесконечно. Еще разрешили «Ночных снайперов», потому что Диана Арбенина родом из Воложина, минчанку Алену Свиридову, родившегося в Гродно гитариста ДиДюЛю, Андрея Макаревича, у которого бабушка из Беларуси, и Владимира Кузьмина, который в детстве с папой-офицером успел пожить несколько лет в гарнизоне в Могилевской области. Теперь Макаревича даже бабушка из Беларуси не спасет, как и родной Бобруйск — Леву и Шуру. Запрет, табу, вето, стоп-лист. Жаль, Валентина Терешкова не поет — она тоже из Беларуси.

А участники первого черного списка — конечно, это были рокеры, такой масштабности в составлении этих списков тогда еще не было — в 2007 году пошли в администрацию Лукашенко встречаться с заместителем ее главы Олегом Пролесковским. Посетовали на жизнь под запретом, Пролесковский же предложил выступить на фестивале «Рок за Беларусь», и в целом все вроде бы остались довольны друг другом. Хорошо пообщались, душевно, с чаем и последующими рукопожатиями. Вот только потом, рассказывали музыканты, выйдя из здания администрации, лидер панк-группы «Нейро Дюбель» Александр Куллинкович упал в снег и начал ожесточенно тереть им руки, отмываясь от рукопожатий.

Саши Куллинковича уже три года нет в живых. Два года назад умер второй вокалист группы — Юрий Наумов со сценическим псевдонимом Паскуда. Но «Нейро Дюбель» тоже оказался в последнем запретном списке. Награжден посмертно.

Ирина Халип, «Новая газета Европа»