«Он рассказывает, как родину защищать, а у меня – рвотный рефлекс»

Московия отправляет на войну мобилизованных с паническими атаками.

После объявления в Московии мобилизации в боевых частях оказалось много мужчин, которые отказываются воевать даже под страхом уголовного преследования. У кого-то наступает паника от одного вида оружия и мысли, что придется стрелять в людей. У кого-то при проведении психиатрических обследований находят серьезные проблемы. Но и после обследований таких солдат все равно не комиссуют и пытаются отправить на фронт.

Иван Деревянко из Карелии уже пять месяцев находится в части под Псковом. Он принимает транквилизаторы из-за проблем с психикой и уже думал о том, чтобы наложить на себя руки: по его словам, от одной мысли, что придется ехать в Украину, у него начинаются панические атаки. С Иваном поговорил журналист «Север.Реалий».

«Развитое воображение, витание в облаках, недостаточная конформность»

Ивану Деревянко 30 лет, до войны он жил в Петрозаводске. Проблемы с психикой у него были зафиксированы еще во время срочной службы в армии в 2012-2013 годах – начали проявляться паника, тревожность и депрессии. С тех пор сохранилось медицинское заключение, после которого срочнику закрыли допуск к оружию и перестали ставить в караул. Кое-как дослужив, Иван вернулся к нормальной жизни и забыл об армии: последние несколько лет он работал посменно продавцом в магазине.

23 сентября 2022 года Ивану принесли повестку с предписанием на следующее утро явиться в военкомат. Там посмотрели его документы и отпустили домой с предписанием вернуться к четырем часам дня для отправки в часть. «Меня эта новость так ошарашила, что дальше все как будто в тумане было, – вспоминает Иван. – Тогда вместе со мной человек 200 уехало, наверное».

Из сборного пункта военкомата Петрозаводска собравшихся отправляли группами, Иван ждал около восьми часов. В полночь он со своей партией мобилизованных сел в автобус до войсковой части в деревне Череха. «Когда прибыли в Псков, всем выдали обмундирование: китель, штаны, ватники, бушлат и противогазы. Нижнее белье как один раз выдали – так больше и не меняли с сентября. Один набор, который самостоятельно стираешь, и все. Я сменное раздобыл через товарища потом», – рассказал Иван.

На следующий же после прибытия день Деревянко пошел к психологу, тот дал заключение: оружие в руки мобилизованному не давать. «Развитое воображение, погруженность во внутренние проблемы, творческий склад ума, отрешенность от забот о практических потребностях, витание в облаках, недостаточная конформность. Столкновение с реальной действительностью может приводить к эмоциональным реакциям», – написано в заключении психолога.

Помимо этих качеств, у обследованного также обнаружили «независимость, самостоятельность, склонность идти своим путем, принимать собственные решения и действовать без оглядки на общественное мнение».

Командование части заключение психолога проигнорировало. Спустя неделю мобилизованных начали водить на стрельбы, а Ивана поставили в наряд на входе в казарму – с оружием и боекомплектом. Именно тогда он поймал первую паническую атаку.

Копию заключения, где говорилось о высокой вероятности нервно-психических срывов и высоком уровне склонности к суицидальным реакциям, Иван послал отцу и матери. Узнав об этом, замполит пригрозил Ивану отправкой на гауптвахту за разглашение данных о части.

«Что он имел в виду, я так и не понял. Максимум, что там может быть интересного, – это номер войсковой части и фамилия врача, – говорит Иван. – Но он меня вызвал и начал мне рассказывать байки о том, как нужно родину защищать. А я сижу и чувствую, что у меня рвотный рефлекс от этих речей подступает. После беседы с ним меня в карцер посадили, где я провел ночь. Там оформляли дисциплинарное взыскание перед тем, как отправить на гауптвахту».

Однако вместо гауптвахты Иван оказался в деревне Богданово, в Псковской областной психиатрической больнице. Там после двух недель обследования врачи подтвердили заключение, сделанное военным психологом. В его медкарте написано: «К несению военной службы не рекомендован».

Из пяти месяцев, проведенных в части, четыре Иван, по его словам, «тупо сидел в кубрике и иногда ходил в наряды». В начале января всех мобилизованных, приехавших вместе с Иваном, отправили в Украину, а его – в военный госпиталь в Подольск.

Две недели назад Иван Деревянко подал рапорт на альтернативную гражданскую службу, на случай если его все-таки не комиссуют по здоровью.

«Я не могу проходить службу с оружием, я не могу убивать людей и обучаться этому. Даже учебные тренировки противоречат моей совести, потому что я четко понимаю, что все это обучение имеет цель научить меня участвовать в военных действиях и убивать людей, – написано в рапорте. – В моем понимании даже обычное обучение стрельбе с использованием неживых мишеней – это подготовка к убийству людей».

Однако в АГС военное начальство ему отказало.

«Ему нельзя в Украину. Если он туда уедет со своим состоянием, то я его больше не увижу»

Родители Ивана развелись, когда ему было 12 лет. Иван с матерью, старшим братом и отчимом остался жить в Петрозаводске, а отец уехал в Новомосковитск.

Война в Украине расколола семью Деревянко пополам. Иван и его отец – ярые противники войны, а старший брат, мама и отчим ее поддерживают. Брат Ивана Максим заключил контракт и ушел на войну спустя несколько недель после ее начала, оставив дома жену и двухлетнего ребенка. На аватарке у отчима стоит буква Z . По словам Ивана, мать с отчимом регулярно смотрят программы Соловьева.

«Я пытался, конечно, что-то им объяснить. Спрашивал, как можно защищать свою страну на чужой территории? И даже если бы и были нацисты в Украине, какого черта мы в чужую страну полезли? У нас что, своих бед мало? Ноль эмоций, никакую аргументацию не могут выдать, – говорит Иван. – Я думаю, если бы даже Соловьев им сейчас правду сказал, они бы все равно не поверили».

Тем не менее мама Ивана Деревянко не хочет, чтобы ее младший сын отправился на войну, поскольку понимает, ему там не место. В этом отец Ивана с ней солидарен.

«Ему никак нельзя в Украину. Если он туда уедет со своим состоянием, то я его больше не увижу», – говорит Юрий Деревянко. Он рад, что младший сын придерживается антивоенных убеждений, но в то же время не удивляется, что московитская пропаганда так действует на его бывшую жену и старшего сына.

Юрий вспоминает, что много лет назад во время срочной службы в Восточной Германии, наслушавшись советской пропаганды, сам чуть не уехал добровольцем на войну в Афганистан. «Я помню, как мы втроем, я и еще два сослуживца чуть постарше, начитавшись газеты «Правда», подошли к замполиту и сказали ему, что хотим записаться добровольцами. В ответ он нас просто обматерил и сказал, что, если еще раз мы к нему подойдем с этим разговором, он нас сам расстреляет. В общем, мы и думать забыли про это. Сам он в итоге туда поехал и в первом же бою погиб. А нам жизни спас», – вспоминает Юрий.

Сегодняшнюю войну мужчина называет кошмаром и говорит, что людей в Московии она превратила в «зверье». «Чуть скажешь где-то, что Украину поддерживаешь, тебя или бандеровцем сразу назовут, или иностранным агентом, – говорит отец Ивана. – То есть жить просто невозможно становится».

Сам Иван Деревянко о своих антивоенных убеждениях за время пребывания в части не рассказывал никому. «У меня было такое впечатление, что, если я хотя бы намекну, что я против этой войны, они меня с потрохами съедят», – говорит он.