«Когда поднимали полы — находили сабли»

Как живут люди в столетних домах на полуострове в Минске.

Судьба частных секторов в Минске зачастую решается не в пользу сохранения усадебной застройки. Годами владельцы боятся приговора к сносу, поэтому живут отложенной жизнью и особо не вкладывают деньги в ремонт. Это путь в никуда: время берет свое и превращает дом в ветхую хату. На полуострове рядом с центром Минска сохранился частный сектор, где до сих пор стоят столетние дома.

Журналисты realt.by побывали в урочище Серебрянка на берегу Свислочи и пообщались с местными. Кто-то из них получил дом в наследство, кто-то даже купил участок. Но мы нашли и старожилов, чьи предки обосновались тут еще в дореволюционное время.

Улицы Тростенецкая и Маяковского разделяет Свислочь и несколько десятков жилых объектов, в том числе два частных сектора в деревнях Соколянка и Серебрянка. Глядя на карту, понимаешь, что усадебная застройка находится рядом с центром города, хотя деревню Соколянку внесли в городскую черту лишь в 1959 году. Остатки бывшей деревени находятся в историческом районе Араны, где когда-то располагался Серебряный Лог.

Местность с усадьбами в какой-то мере сохранила свою аутентичность. Так до Серебрянки можно доехать лишь с улицы Аранской, пешком до цивилизации придется идти больше километра. Примерно такое же расстояние ждет тех, кто хочет перебраться на другой берег реки через мост и Соколянку. В отличие от Серебрянки, здесь с частным сектором бок о бок соседствуют высотки, что построили на возвышенности. Большинство здешних калиток обвешаны ржавыми замками. По виду дома сложно определить его жилой статус. В этом иногда помогают собаки, что начинают лаять во дворе. Обойти усадьбы можно за 10 минут, ведь их осталось не так много, да и улиц всего две — Полевая и Соколянский переулок.

«Десятки лет мы в подвешенном состоянии»

По дороге мы встречаем Ольгу, которая как раз шла из дома в Серебрянке. Женщина — представитель четвертого поколения семьи, что владеет здешним участком и недвижимостью. Сама она живет в частном секторе всю жизнь — 47 лет.

— Сюда переехал мой прадед Станислав Иванович. В свое время он работал на Радзивиллов. Также помогал здешним жителям строить дома, в том числе и в Соколянке. Мама рассказывала, что, будучи маленькой, носила ему ссобойки. За прадедом сюда приехала его родная сестра и осталась здесь жить. Наш дом по документам был построен в 1926 году. Старожилов осталось мало, много пришлых — так называем даже тех, кто живет здесь с 90-х, — делится Ольга. — Наша жизнь здесь уже десятки лет находится в подвешенном состоянии. В советские времена ничего не разрешали делать, а тогда цены были доступнее. Сейчас привести дом в порядок нет ни средств, ни сил. У нас нет ни канализации, ни воды в доме. Газ проводили за свои деньги лет 25 назад. Вокруг нашего участка уже стало пусто: где-то заброшенный дом стоит, где-то образовался пустырь. Я не знаю, что такое жить в квартире с людьми, но, если останусь одна, то даже не докричусь до соседей. Страшно.

Женщина вспоминает, что в ее детстве деревню Серебрянка городом и не считали, она была на отшибе. Местные ходили как раз по деревянному мосту, плотины тогда не было.

Похвастаться прекрасными видами могут не все жители Серебрянки. Если с одной стороны у некоторых открывается пейзаж на реку и берег, вдоль которого сделана главная велодорожка Минска, то с другой находится ТЭЦ-2. Забор с колючей проволокой только подчеркивает мартовскую серость, а случайных пешеходов даже пугает.

Иван (имя изменено по просьбе героя) живет в доме рядом с берегом Свислочи с 93-го года. Он принадлежал его дедушке и бабушке по маминой линии. Уже родители Ивана добавили к имеющемуся фасаду небольшую пристройку, правда молодой человек шутит, что стройка идет до сих пор.

— Из-за постоянных разговоров про снос, находимся в напряженном состоянии. Несмотря на то, что довольно много живет людей из моего детства, есть и новенькие, которые купили старые дома и что-то обустраивают. Видимо что-то знают, — улыбается Иван. — В моем детстве здесь была глушь. Я был в классе 7-м или 8-м, когда чистили русло реки. Грязи было по колено. Мы пакеты надевали на ноги, чтобы не погрязнуть во всем этом болоте.

Летом очень много людей гуляет вдоль берега, но по частному сектору не ходят. В прошлом году, вспоминает Иван, кто-то из соседей еще коз и кур держал. Сейчас он не знает, сохранилось ли у кого что. Сам Иван хозяйство тоже не держит: тяжело, когда работа еще есть.

«Мой дед отдал землю — поэтому выжил»

По словам тех, кто живет здесь уже давно, раньше это место выглядело иначе: речка огибала полуостров, на месте ТЭЦ было большое озеро. Там же находился дом семьи, чьи предки также жили в Серебрянке долгое время. Ирина вспоминает, что вместо Малосеребрянской была улица Безымянная, а на Крайней стоял лишь дом ее прадеда.

Женщина — представитель пятого поколения своей семьи в Серебрянке. Ее род жил здесь еще до революции. Прадед построил тут два дома. Один из них сейчас принадлежит чужим людям, второй Станислав Никодимович Станилевич возвел как подарок на свадьбу своему сыну в 1926 году. В нем и живет сейчас Ирина.

— В Серебрянке и Соколянке мы все друг другу родственники. Есть такая местная легенда, что на эту землю пришли братья-поляки и взяли в жены родных сестер. Видимо, это дочери моей прапрабубушки, потому что она связывает 6 местных семей с разными фамилиями. С них все и началось. У многих здешних редкая первая отрицательная группа крови.

Но вообще эта земля принадлежала Екатерининскому собору. У Ирины сохранились документы об уплате налохов еще в 1928 году.

Ирина давно занимается историей своей семьи. Она собирает ее по крупицам, черпая информацию из домашних записей, данных архивов, у соседей, с кем пересекается семейное древо. Старые фотографии, документы на дом и землю хранятся в особой папке 1871 года производства. Оттенок прошлых веков повсюду. Женщина говорит, что старшее поколение мало что рассказывало про тогдашнюю жизнь и историю рода. Такая привычка пошла еще от прадеда, который своими действиями спас всю семью. Он был плотником и работал в Красном костеле: смастерил там все скамейки. Еще одним значимым объектом, над которым он работал, стала усадьба в Лошице.

В документах написано, что прадед Ирины был крестьянином, обрабатывал 600 соток земли.

— Глядя на старые фотографии, никогда не скажешь, что дети крестьян могли выглядеть с иголочки, — показывает столетние снимки женщина, на которых улыбаются молодые девушки в украшениях и накрахмаленных блузках и платьях.

С приходом советской власти, людей вынуждали отдать землю — всех, кто не захотел добровольно, сажали на повозку и увозили.

— Прадед нашей соседки Лены Чайковской не хотел отдавать землю, — рассказывает Ирина. — Забрали всю семью, дом разобрали. Лишь одной девочке удалось спрятаться в хлеву. Местные ее подкармливали и она выжила. Мой дед землю отдал, поэтому и род выжил. С таким же расчетом и детей крестили в разную веру: если придут за одними, останутся в живых другие. В других семьях было так же.

У Станислава Никодимовича было четверо детей: Эдвард, Бронислав и Степан (дедушка Ирины), а также дочь Эмма.

«Прадед покрестил еврейских детей, чтобы их не забрали немцы»

Во время войны многие из местных партизанили. В семейном архиве сохранился наградной лист о предоставлении Бронислава, двоюродного дедушки Ирины, к ордену Красной Звезды за партизанскую деятельность.

Тогда практически у каждой семьи была своя тайна.

— У прадеда в подвале прятались от немцев еврейские дети, у соседки — их матери, — рассказывает Ирина. — Расчет был на то, что если найдут одних, то выживут другие. Сдали нас соседи, которые приехали на место старожилов. Но прадеду удалось убедить немцев, что эти дети — католики. Он их и в самом деле специально покрестил в Красном костеле. Слава Богу, все они выжили. Одного мальчика бабушка Эмма взяла на воспитание.

Двух двоюродных теток Ирины угнали в Германию. Одна из них после войны осталась там жить, а вторая вернулась.

Выкупали местные и людей из гетто. Двоюродная сестра деда Ирины вернула молодого человека за золотые сережки. Своего мужа также выкупила подпольщица Вера Петровна Еганова-Чайковская — та самая девочка, что осталась без семьи и пряталась в хлеву.

После войны здешние партизаны работали в КГБ и получили служебные квартиры на Карла Маркса. В лаборатории КГБ работала и тетя Ирины — Валентина.

— У деда было тоже четверо детей: моя мама Альберита, Галина, Валентина и сын Борис.

«В доме нашли монету 1832 года»

В столетнем доме в Серебрянке осталось много памятных старинных вещей. Швейная машинка, что во время войны кормила семью, старые часы, зеркало, комод и шкаф. Ирина делала небольшую перепланировку, но все изменения столетняя хата перенесла без потерь. Не скрипят даже деревянные полы, а через обои пробирается тонкий запах сосны. Печь давно разобрали, дом обогревается газовым котлом. В 1992 году провели воду, сделали канализацию.

— Соседи, когда поднимали полы, находили даже сабли, — говорит Ирина. — Мы целенаправленно кладов не искали, но монету 1832 года нашли.

Ирина очень дорожит этим местом. Женщина планирует не только сохранить родовое гнездо, но и вернуть назад земли, что забрали в 2000-х по истечении срока аренды.

— Помню, раньше говорила тете, мол, давай переедем. Она отвечала, что только после ее смерти мы можем решить этот вопрос. Сейчас я так же отвечаю своему сыну. Кроме снимков и документов, у нас ничего не осталось для памяти, а этот дом помнит все. Без нашей истории, не будет и истории города. Помимо этого, тут удивительная природа, прилетают и гнездятся редкие птицы, в дом заходят ежи. Я не могу без всего этого остаться.

Практически в каждом жилом доме живет несколько человек. В этой нетипичной для города тишине хочется заблудиться, но не получится, ведь в Серебрянке всего то около 40 домов, хоть они и заняли 4 улицы.

Сноса боятся не все. Вот кто-то купил участок и дом на Малосеребрянской. По слухам, там строят усадьбу. На соседней улице стоит новый дом, который ярко выделяется новогодними украшениями.

«Переехал сюда в 2019-ом — и не жалею»

Дмитрий живет здесь вместе со своей семьей с 2019 года. Они переехали из другого города по работе. Искали именно частный дом в Минске.

— Мы купили старый дом и отремонтировали его, — рассказывает Дмитрий. — У нас есть вода, канализация — септик. А что делать, если в центре города в 2023 году до сих пор нет центральных коммуникаций? Проект сноса давно обсуждается. На последнем сборе решили, что нас оставят в покое до 2030 года. Там тогда и будет думать. А пока жизнь идет и жить где-то нужно. Я лично о переезде сюда не жалею. С соседями отношения хорошие. по мере возможности помогаем друг другу.

Мужчина признается, что единственный минус расположения — удаленность от автобусных остановок. Для ребенка это неудобно. В случаях, когда не получается отвезти на машине, выручает самокат и велосипед. Повезло, что под боком велодорожка, что ведет до центра.

Случайные прохожие на улице редкость — люди обычно гуляют возле берега. Иногда заглядывают сюда закладчики — местные их сразу вычисляют и сообщают о них в милицию.

«Здесь жили сотни талантливых людей»

Ольга живет на Серебрянской улице в одном из самых старых домов в Серебрянке поселения — ему уже больше 140 лет. Согласно сохранившимся документам семья Цявловских живет здесь с 1878 года.

— По данным из архива, наша семья одна из первых, которая здесь поселилась, — рассказывает она. — Эти земли принадлежали Екатерининскому собору и моему прадеду сотки давали в аренду, так как он постоянно за нее платил. У нашего дедушки в Серебрянке было 6 двоюродных братьев и сестер, которые с семьями жили здесь. Так что у нас вокруг много родных друг другу людей.

По словам женщины, поселение в основном состояло из ремесленников: ее предки были обувщиками, соседи шили шапки, работали с кожей, занимались столярничеством.

— Это сейчас здесь осталось несколько десятков домов, а раньше частный сектор простирался еще и по ту сторону реки. Уникальное место — микрорайон, где жили сотни талантливых людей, которые трудились на благо города.

Ольга говорит, что в 90-е годы, когда они с мужем были молодыми, хотели привести дом в порядок, но из-за предполагаемого сноса, ничего не получилось.

— Строиться не давали, потому что живем в городе, встать на очередь на квартиру тоже не могли, так как жили в частном секторе. Мы были по рукам и ногам связаны. Можно было еще взять кредит на ремонт дома, но требовалась справка, что нас не снесут. А ее давали лишь на два года, мол, в ближайшее время усадебная постройка все равно пойдет под бульдозер. Каждые 50 лет дом должен подлежать капитальному ремонту. Я уже дважды должна была его провести. А что в итоге? Инвесторы на эту землю так и не пришли. Нам ничего сделать не дали, поэтому вокруг сейчас так грустно выглядит. Легче же было разрешить местным облагораживать территорию, чтобы мы сохранили историю своих семей.