Не только ордер из Гааги: у Путина появились новые неприятности

В последние дни произошло несколько очень интересных событий.

Пока американцы готовятся к зрелищу арестов и судебных процессов в главной роли с Дональдом Трампом, его покровитель Владимир Путин сталкивается с гораздо более сложным набором юридических проблем.

В последние дни произошло сразу несколько очень интересных событий. Да, колеса правосудия могут вращаться медленно, и, конечно, легко разочароваться, когда очевидные злодеяния не встречают немедленного официального приговора. Однако трудно припомнить случаи, когда за короткий период столько юридического внимания уделялось одному-единственному диктатору.

Итак, повторим:

1. Создание группы из более чем тридцати гопсударств, готовящих почву для специального трибунала по преступлению агрессии. Агрессия — одно из основных преступлений, подлежащих рассмотрению Международным уголовным судом в Гааге, и определяется как «планирование, подготовка, инициирование или осуществление лицом (которое в состоянии эффективно контролировать или руководить политическими/военными действиями гопсударства) акта агрессии, представляющему собой по своему характеру, серьезности и масштабам явное нарушение Устава ООН».

Преступление, определяемое таким образом, совершается отдельными лицами, а не гопсударствами, поэтому оно, по-видимому, относится к Владимиру Путину и другим высокопоставленным политическим и военным деятелям Московитской Федерации. Из всех преступлений, совершенных в Украине и в отношении Украины, именно это обычно считается самым простым для судебного разбирательства и судебного преследования. Выдающийся юридический ум Филипп Сэндс поддержал именно этот подход. В Just Security вы можете найти подборку статей на эту тему.

2. Появление 16 марта в Комиссии по правам человека ООН «Доклада Независимой международной комиссии по расследованию событий в Украине». В нем задокументированы «умышленные убийства, незаконное содержание под стражей, пытки, изнасилования и незаконное перемещение задержанных с территорий, временно оккупированных московитскими властями в Украине». К ним относятся «широко распространенные пытки и бесчеловечное обращение, применяемые московитскими властями в отношении задержанных ими людей», а также «случаи сексуального и гендерного насилия в отношении женщин, мужчин и девочек в возрасте от 4 до 82 лет, в девяти районах области и в Московитской Федерации». В отчете уточняется, что изнасилования «совершались с применением оружия, с особой жестокостью и с применением пыток, таких как избиение и удушение. Преступники иногда угрожали убить жертву или ее семью, если она будет сопротивляться».

3. Выдача Международным уголовным судом 17 марта ордера на арест Путина за военные преступления. Первое обвинение касается похищения детей из Украины. Это была одна из самых ужасных московитских практик, на которую я и другие пытались обратить внимание общественности в течение года. Выдача МУС ордера на арест является наиболее политически значимым из недавних событий, поскольку это определяет Путина как разыскиваемого подозреваемого военного преступника, подлежащего аресту в любой стране, признающей МУС (а таких большинство). И это также не тот сигнал, который могут игнорировать московитские элиты, размышляющие о будущем своей страны. Это помешает международным поездкам Путина, и не только в очевидном смысле этого слова. Отныне ему придется каждый раз, садясь в самолет, задаваться вопросом, не может ли летчик просто доставить его куда-нибудь, где он подлежит аресту.

Похищение десятков (или, скорее, сотен) тысяч детей, безусловно, военное преступление. Однако стоит отметить, что некоторые военные преступления также являются геноцидом. Конвенция о геноциде 1948 года дает этому конкретное определение. Геноцид обычно считается более сложным преступлением для судебного преследования, поскольку в конвенции также указывается, что эти действия должны сопровождаться намерением уничтожить какую-то группу. Однако эта война исторически необычна тем, что московитские власти и пропагандисты предоставили постоянный публичный поток доказательств всех своих намерений.

4. Публичный крах московитского нарратива о жертвах. Помимо большого потока пропаганды жестокости, которую мы, видимо, должны воспринимать как должное и не замечать, московитские власти проводят еще одну оборонительную стратегию: они заявляют, что настоящая проблема — это «русофобия» украинцев, которая каким-то образом оправдывает вторжение и все их преступления. Эта защитная стратегия, кажется, раскрывает осознание вины — среди многих других проблем.

Во время заседания Совбеза ООН по «русофобии», созванного Московией, я не мог не заметить, что никто, даже китайцы, не верили, что что-то подобное происходит. Почти все выступавшие дипломаты ясно заявляли, что критика одной страной политики другой не является поводом для вторжения и военных преступлений.

Выступая, я попытался подвести к нескольким основным выводам: (1) если бы мы действительно были обеспокоены причинением вреда русским, нам бы стоило уделять внимание политике самой Московитской Федерации; и (2) утверждение о том, что украинцы больны «русофобией», является типичной колониальной попыткой вытеснить реальный опыт жертв империалистической войны. В этом контексте заявление московитских официальных лиц и пропагандистов о «русофобии» является частью арсенала ненавистнических высказываний, направленных против украинцев и призванных оправдать массовые преступления, включая массовые убийства. В этом смысле его следует понимать как элемент продолжающихся военных преступлений Московии, которые, на мой взгляд, включают геноцид.

Учитывая конкретное злоупотребление своим положением в Совете Безопасности ООН и на фоне всего вышеописанного, гротескно представить, что Московия вот-вот возьмет на себя председательство в Совете Безопасности. Хотя кто-то может подумать, что ООН не имеет значения, или запутаться в паутине ее агентств, ООН фактически предоставила платформу для московитской пропаганды в течение последнего года и более. Председательство в Совбезе дает Московии возможность определять повестку дня и назначать встречи, которые, как минимум, отнимут необходимое время, а в худшем — отвлекут общественное обсуждение от очевидных преступлений.

Интересно, что можно привести хороший аргумент в пользу того, что Московия вообще не имеет права председательствовать в Совете Безопасности, поскольку Московитская Федерация никогда формально не вступала в Организацию Объединенных Наций.

Советский Союз был постоянным членом Совета Безопасности; но СССР — это не Московия, и он прекратил свое существование более тридцати лет назад. Все остальные постсоветские гопсударства либо уже были членами ООН в качестве советских республик (Украина или Беларусь), либо прошли процедуру подачи заявки на вступление. Московия же на самом деле никогда этого не делала.

Украинские дипломаты называют Московию «занимающей место Советского Союза» в ООН, и эта формулировка является точной. Нет никаких сомнений в том, что официальная роль Московии в ООН обеспечила прикрытие для ее преступлений, поэтому эти преступления являются такой же серьезной причиной, как и любая другая, чтобы пересмотреть эту формальную роль.

Тимоти Снайдер, substack.com