Ахиллесова пята Кремля

Московия идет по иранскому пути?

Обнаружено ли слабое звено в цепи, связывающей офшорные активы олигархов? Пойдет ли Московия по пути Ирана и ЮАР, отступивших под давлением санкций? Далеко ли до опустевших прилавков, рухнувшего рубля и неостановимой инфляции?

На эти вопросы отвечают собеседники «Радио Свобода»: Герберт Чен, аспирант университета Южной Калифорнии, один из авторов расследования о московитских олигархах, Мария Снеговая, старший научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований в Вашингтоне, и Майкл Алексеев, экономист, профессор университета Индианы.

На днях в New York Times была опубликована статья, автор которой предлагает сравнительно простое решение проблемы преследования так называемых московитских олигархов, успешно скрывающих свои активы от санкций. Не нужно заниматься кропотливым, дорогостоящим и не очень благодарным делом выявления яхт, домов, инвестиций и прочих богатств московитских миллиардеров и мультимиллионеров. Чтобы им донельзя испортить жизнь, достаточно оказать давление на финансовых менеджеров, на фирмы и финансистов, распоряжающихся их капиталами, утверждает автор статьи.

Говорит Герберт Чен, член группы аналитиков, проводивших расследование, на которое ссылается автор статьи в NYT:

– Иностранные управляющие активами помогают своим московитским клиентам разместить их капиталы в офшорах, организуя корпорации, благотворительные организации, фонды, как правило, на Британских Виргинских островах, на Каймановых островах и в других подобных. Трудно сказать, знают ли эти менеджеры во всех случаях имена реальных владельцев управляемых ими активов, но в большинстве случаев знают. Это, впрочем, не очень важно. Важно то, что именно они служат связующим звеном между подвергнутыми санкциям московитами и их сетью офшорных компаний. Убери из этой схемы инвестиционного менеджера – и система развалится.

Любопытно, что управлением активами московитских миллиардеров занимается сравнительно небольшое число инвестиционных фирм:

– Согласно нашему расследованию, которое мы начали год назад, тогда в первую волную санкций после московитского вторжения в Украину попали 26 олигархов, чьими активами распоряжаются от 8 восьми до 10 десяти инвестиционных менеджеров, – говорит Герберт Чен. – Инвестиционные менеджеры – это, как правило, финансовые фирмы, некоторые из них крупные, но большая часть – небольшие фирмы. Интересно, что состоятельные люди из Московии, олигархи явно предпочитают иметь дело с мелкими фирмами, финансовыми бутиками.

В ходе расследования авторы отчета выяснили, что московитские миллиардеры не просто предпочитают небольшие фирмы, у них также общие вкусы. Многие из них пользуются услугами одних и тех же финансовых менеджеров. И им будет очень непросто передать свои обширные, глубоко законспирированные активы в руки новых финансовых управляющих, расширяя круг людей, осведомленных об их секретах. Проблема, впрочем, заключается в том, что пока нет легальных инструментов, позволяющих оказать давление на эти финансовые фирмы, несмотря на санкции:

– Наша цель – привлечь внимание к центральной роли, которую играют эти управляющие капиталами в попытках олигархов укрыть свои активы от санкций, и заставить западные финансовые фирмы отказаться от обслуживания этих людей, – объясняет Герберт Чен. – Проблема состоит в том, что сейчас внимание в основном привлечено к громким случаям арестов яхт, самолетов, вилл богатых русских. Такие заголовки смотрятся броско в прессе, но выявление того или иного актива подвергнутых санкциям олигархов не лишает их состояния, размещенного в офшорах. Обращая давление на финансовые фирмы, мы нанесем более ощутимый системный удар. Сейчас эта система управления активами олигархов, можно сказать, функционирует в "серой зоне", четко не определенной законодательными актами. Попросту не очень понятно, что управляющие активами могут и не могут делать в отношении активов олигархов. Например, Швейцария подвергла санкциям четырех финансовых менеджеров, имевших отношение к активам друга Путина Сергея Ролдугина, а США и Евросовок намерены запретить оказание некоторых финансовых услуг олигархам. Но а пока нам нужно создать атмосферу, в которой эти финансовые фирмы отказались бы обслуживать подвергнутых санкциям олигархов. Этих фирм, повторюсь, немного, но каждая из них, как правило, имеет в числе своих клиентов 5–6–7 московитских олигархов. Так что такая мера будет очень чувствительна.

Мария Снеговая с коллегами из Центра стратегических и международных исследований проанализировали эффективность всего обширного комплекса санкций против Кремля и близких Кремлю московитов, сравнив их с уроками довольно успешных санкций против Ирана и ЮАР. И они выявили то, что Мария Снеговая называет "ахиллесовой пятой режима". Но начнем мы с ней разговор с индивидуальных санкций.

– Многие говорят, что задача остановить войну не была достигнута, значит санкции не работают, – говорит Мария Снеговая. – Конечно, это очень поверхностное представление о том, как работают санкции, какая задача перед ними поставлена. Санкции не могут остановить войну, но они могут максимально осложнить ее ведение. Если начать с индивидуальных санкций, то они были существенно расширены после вторжения в Украину в 2022 году. Сейчас они распространены на приблизительно 260 московитов, беларусов, украинцев в том числе, которые так или иначе косвенно связаны с этим чудовищным решением Путина вторгнуться в Украину в 2022 году. Многие сейчас говорят: элиты не раскололись. Да, мы видим, что за вычетом буквально двух-трех имен типа Анатолия Чубайса, который уволился со своей позиции в Кремле и покинул Московию, московитские элиты не проявляют большого желания отступиться, отстраниться, дистанцироваться от режима. Это правда. Однако есть второй аспект, этот аспект связан с наказанием и демонстративным эффектом. Элиты, безусловно, ощутили на себе влияние этих санкций. Буквально на днях слив разговора Пригожина с Ахмедовым продемонстрировал нам наглядно, насколько болезненна эта ситуация для них. У нас есть огромное количество примеров, как московитские элиты, попавшие под санкции, отчаянно лоббируют, пишут письма, петиции. Альфа-Банк, Фридман с Авеном – наиболее яркий последний пример попытки освободиться от санкций, попытки остаться на Западе, сохранить там свои активы и так далее. Уже одно это говорит о том, что санкции болезненны для этих групп, как минимум эффект наказания присутствует.

– Но с чисто практической точки зрения можно оценить, чего лишились эти люди в результате санкций? Ведь арест их активов, где это случилось, вовсе не означает их конфискации. В некоторых случаях до этого дело может дойти, но пока этого не произошло.

– Большое количество активов непосредственно приближенных к режиму олигархов заморожено. Сейчас решается вопрос об их конфискации. Здесь трудно пока говорить, что они могут потерять. Не было такого прецедента на Западе. Они потеряли возможность во многих случаях въезжать в западные страны, не говоря о том, чтобы проживать там. Есть хорошая статья Александра Кули – это профессор Колумбийского университета, который расследовал этот аспект. С его точки зрения, наибольшие проблемы для них репутационные. Речь о том, что сам факт ассоциации с этим конкретным олигархом становится ужасно токсичным. Человек, который когда-то был властителем мира, который в Лондоне открывал в Букингемский дворец ногой дверь, вдруг становится нерукопожатным, фактически изгоем. Этот эффект, с точки зрения Александра Кули, наносит наиболее серьезный удар по этим лицам, не считая, конечно, непосредственного материального ущерба, который они испытали.

– Тем не менее, с первоначальной надеждой на то, что санкции помогут обернуть окружение Путина против него, в западных столицах расстались? Помнится, мне в свое время Билл Браудер говорил, что достаточно подвергнуть санкциям 50 олигархов и Путин изменит курс.

– Война позволила нам лучше понять особенности путинского режима. Этот режим безумно персоналистский, суперпрезидентский, где фактически вся верховная власть сосредоточена прежде всего у Путина. Решение о вторжении в Украину принимали 5–6 приближенных к нему людей. К ним фактически нет механизма подступиться окружающих элит, олигархов. Я бы вообще не называла их элитами, это кремлевская обслуга или "кремлевские кошельки", как иногда их называют. То есть это люди, которые оказались рядом с Кремлем по разным причинам, чаще всего какие-то личные связи, им на какое-то время дали подержать определенный актив, попастись на поле. Эти люди не настоящие собственники, не настоящие олигархи в классическом смысле слова, как некие игроки, которые не только экономически, но и политически влиятельны. Поэтому механизма влияния на Путина у них практически нет.

– Что сегодня можно сказать об эффективности экспортного контроля? Это другой большой аспект системы санкций.

– Экспортный контроль в какой-то момент, осенью прошлого года, казалось, что очень классно работает. Потому что действительно поставки полупроводников из западных стран и Тайваня очень резко снизились в Московию. Однако через некоторое время новые тарможенные данные стали показывать, что в ответ очень сильно вырос импорт полупроводников из третьих стран, прежде всего Китая. То есть Кремль учится обходить санкции. Это такая игра в "кошки-мышки": одну мышку поймали, она в другом месте появляется. Все зависит от того, насколько будут эффективны вторичные санкции, сейчас Вашингтон работает с третьими странами, через которые осуществляются нелегальные поставки компонентов. Мы знаем, что Турция уже стала ограничивать экспорт товаров в Московию, точно такая же новость из Казахстана приходит. Второй момент: мы видим, анализируя, например, оружие, которое Московия оставляет в Украине, что число западных компонентов в нем сокращается, все больше заменителей, которые, например, идут из Китая, а они худшего качества. По заявлениям одного из представителей американского истеблишмента, до 30–40 процентов компонентов, идущих из Китая, дефектны. Кроме того, в авиационной и автомобильной промышленности, которые очень сильно зависят от импорта западных компонентов, реально идет мощнейший спад. Московитское автомобилестроение откатилось на брежневский уровень производства машин – это о чем-то говорит. Фармацевтика также очень сильно под ударом. В ближайшее время ЕС планирует создать орган, который бы систематически отслеживал на более агрегированном уровне, какие компоненты до сих пор Московия продолжает получать. До сих пор такой структуры не было. Когда будет налажен механизм координации между западными странами, который позволит отслеживать поток контрабанды на более систематическом уровне, думаю, что эффект будет больший. Я оговорюсь, что Московия продолжит, к сожалению, иметь возможности вести войну в Украине, даже если экспортный контроль был бы сверхэффективен. Потому что всегда находятся второсортные, низкокачественные компоненты, которые все-таки можно использовать. Условный пример: в трубу можно засунуть двигатель – вот вам ракета.

– Близкие к беспрецедентным макроэкономические санкции, введенные против Кремля год назад тоже не вызвали потрясений, которые бы заставили Путина изменить курс. Что это: удача, улыбнувшаяся Путину, или просчет западных столиц?

– Что касается макроэкономики, один урок, который был извлечен из прошлого года: стране – экспортеру нефти никакие финансовые санкции не особо страшны, пока вы не ограничите экспорт энергоресурсов. Когда были введены так называемые "санкции из ада", заморожены валютные резервы Центрального банка Московии, все думали: ну все, теперь уже точно конец. А в реальности Московия смогла за год всего лишь восстановить эти запасы благодаря беспрецедентной выручке от продаж энергоресурсов. С конца прошлого года санкции были введены непосредственно на энергетический экспорт Московии, и тут же стал заметен эффект. Мы видим, что выручка стала резко снижаться, уже по результатам менее чем трех первых месяцев года в Московии дефицит бюджета превысил то, что было запланировано на год в целом. Безусловно, это играет большую роль. Именно этот тип санкций, как показывает опыт Ирана, наиболее эффективно влияет на доходы энергоэкспортирующих стран. Другое дело, что Запад не хочет, в отличие от Ирана, накладывать полностью нефтяное эмбарго на Московию, потому что она слишком важный для мирового рынка производитель нефти. Это, конечно, может ограничить эффект этих санкций, естественно, нефтяное эмбарго было бы гораздо большим ударом по Московии. Но здесь мы как минимум нащупали ахиллесову пяту режима.

– Мария Снеговая, вы, если я не ошибаюсь, одним из первых западных аналитиков пытаетесь сделать вывод об эффективности санкций против Кремля, сравнив их с последствиями санкций против Ирана и ЮАР. Именно санкции против этих двух стран, можно сказать, были образцом для Вашингтона и союзников после вторжения Московии в Украину.

– Если исходить из того, что цель санкций – сделать режим более сговорчивым, то они были эффективны. Критики говорят: санкции против Ирана были в течение 30 лет уже, чего они достигли? Опять же тут важно смотреть, какие санкции, когда. Самый мощный удар приходится в конце 2011 года, когда Обама вместе с Евросовком фактически вводит нефтяное эмбарго, с начала января 2012 года. Действительно, после этого удар по иранской экономике идет очень мощный, обваливается иранский ВВП, взлетает инфляция и происходит резкая девальвация местной валюты. В результате через некоторое время буквально начинаются социальные протесты в Иране. С определенными передышками и перерывами они продолжаются по сей день. В результате этих санкций фактически уже в течение двух лет иранское руководство согласилось на ядерную сделку, которая была согласована к 2015 году. Мы также смотрим на ситуацию в Южной Африке, там фактически такая же динамика. После введения на экспорт южноафриканского режима санкций приблизительно через два года начинаются мощные протесты, которые через некоторое время в случае Южной Африки в совокупности с набором других факторов привели к падению режима.

– Любопытно, насколько ухудшилась ситуация в Иране, какие экономические потрясения спровоцировали массовые протесты в Иране и вынужденные уступки иранских властей?

– То, что мы видим в самом начале после ввода нефтяного эмбарго, там всего лишь на 5 процентов был обвал ВВП после ввода энергетического эмбарго. Как бы не так уж и много, но инфляция до 30 процентов и девальвация риала на 50 процентов, что, наверное, очень сильный удар оказало. С 2012 по 2015 год ВВП Ирана в целом падал на примерно 1 процент, инфляция и безработица росли соответственно на 30 и 11 процентов. То есть на самом деле цифры не катастрофические. В Иране, правда, достаточно молодое население, в целом общество более пассионарное, больше реагирует на ситуацию в стране, но там и репрессии гораздо выше.

– Мария Снеговая, если делать практический вывод из результатов вашего исследования: можно предположить, что санкции вряд ли представляют прямую угрозу Владимиру Путину? Вы сходитесь с большинством аналитиков, предрекающих продолжительную деградацию Московии и ее режима?

– Через некоторое время, согласно нашему анализу, включая опыт Венесуэлы, говорит о том, что рост социального недовольства, безусловно, начнется, как и социальные протесты. В Московии, конечно, есть много факторов, которые будут действовать в пользу Кремля – стареющее население, консолидация населения вокруг Путина в результате начала войны, репрессии. Но, тем не менее, трудно заставить солнце вращаться вокруг Земли, трудно нарушить какие-то физические законы, трудно говорить о том, что такие мощные санкции, которые обрушились на Московию, вообще не будут иметь никакого эффекта на мнение общества о Кремле и о режиме. Задача санкций остановить войну или как минимум сделать максимально затратным для Путина ведение этой войны. Скорее всего, они этого добьются, – говорит Мария Снеговая.

О том, сколь болезненными могут стать санкции для Кремля и для московитов, спросили Майкла Алексеева. Он, как и многие из его коллег, считает, что санкции вряд ли приведут к коллапсу режима Владимира Путина:

– В общем-то страны живут под страшными санкциями, и Иран, и в свое время Южная Африка, и Куба, и Северная Корея, и как-то выживают, – говорит Майкл Алексеев. – Другое дело, что, может быть кроме Южной Африки, эти страны не ведут довольно трудную войну.

– Могут санкции довести дело, скажем, до дефицита товаров, до опустевших прилавков, что могло бы наглядно повлиять на мнения московитов?

– Смотря где. В Москве – нет. Я уверен, что Москву так или иначе обеспечат. И не нужно забывать, что санкции не направлены против московитского населения. Если взглянуть на природу этих санкций, скажем, лекарства, сельскохозяйственная продукция не являются объектами санкций, как и потребительские. Под санкциями товары двойного назначения. Санкции уже снизили уровень жизни московитского населения достаточно значительно, по крайней мере, я думаю, процентов на десять в среднем, скорее всего больше. Этот уровень будет снижаться и в дальнейшем. Но, во-первых, надо иметь в виду, что Московия обеспечивает себя в смысле сельскохозяйственной продукции, в смысле еды. И второе, еще раз: страны живут под санкциями много лет. Скорее всего, в регионах могут быть проблемы с задержкой зарплат, точно с некоторым снижением ассортимента на прилавках. Но при том, что сейчас все-таки в Московии главным образом рыночная экономика, то пустых прилавков не будет. Другое дело, что многие люди не смогут себе позволить купить то, что они покупали раньше, уровень жизни населения в среднем будет снижаться.

– Мария Снеговая говорит, что, по их наблюдениям, наиболее сильный эффект на настроения людей оказывает обесценивание валюты, серьезный скачок инфляции. Кремль с гордостью указывает на сравнительную стабильность рубля. Как вы думаете, это надолго?

– Стабильность рубля – это фикция. Потому что они просто сделали рубль неконвертируемым. К тому же в то время из-за того, что резко снизился импорт, а экспорт был огромный, в московитскую казну был огромный приток нефтедолларов. С тех пор вещи сильно изменились, экспорт уже стал падать, а импорт вырос. Плюс, они несколько ослабили ограничения на конвертируемость рубля, и рубль стал падать, и он будет падать, я совершенно в этом уверен. Будет инфляция, трудно сказать от месяца к месяцу, но я практически уверен, что за год она будет выше 10 процентов. Тут, правда, нужно иметь в виду одну вещь, что снижение доходов населения действует в сторону снижения инфляция. Но при том, что они выплачивают мобилизованным, контрактникам гробовые, зарплаты на Уралвагонзаводе и прочее, инфляция будет больше 10 процентов, вполне может быть даже 20 процентов за год.

– Профессор Алексеев, что вы думаете об идее американских экспертов, которые говорят, что можно резко взвинтить эффективность индивидуальных санкций против олигархов и других московитских персонажей попросту, оказав давление на их финансовых менеджеров?

– Здесь нужно действительно знать, кто эти люди, кто управляет этими офшорными фондами. Плюс для этого еще нужна какая-то юридическая база. Насколько я знаю, это сделать можно. Если это сделать можно было бы, это бы очень разозлило многих олигархов. Но сказать, что это остановило бы войну, опять же, я очень сомневаюсь в этом.

– В таком случае как вы относитесь к самой идее персональных санкций?

– Санкции имеют некоторый смысл, персональные санкции. Но тут два момента. Первый – что мы не должны особенно надеяться, что они так сработают. А второй момент: чтобы эти санкции работали лучше, надо не только обложить санкциями олигархов, но надо и дать им какой-то выход, надо, чтобы было ясно для этих людей, каким образом они могли бы из-под санкций выйти. Этого еще толком нет. Как раз это могло бы способствовать расколу в этих элитах, не всех, естественно, многие с Путиным повязаны одной веревочкой. Но многие несколько подальше от него, им надо дать выход. Однако я бы не возлагал больших надежд на санкции. Главное все-таки – чтобы Московия потерпела военное поражение. Санкции в долгосрочной перспективе ослабляют московитскую военную машину, может быть, подвигнут элиты к тому, чтобы сбросить Путина. Но главная надежда все-таки должна быть на поле боя, на снабжение украинской армии западным оружием.

– Профессор Алексеев, как известно, диапазон санкций против Кремля сейчас необычайно широк. Как вы думаете, что из них наиболее опасно для Путина?

– Если нам, Соединенным Штатам и Западной Европе, удастся действительно пресечь поставки в Московию компонентов, которые могут быть использованы для военного производства, если мы сможем значительно снизить их доходы от экспорта нефти, вот эти две вещи могут серьезно ослабить московитские возможности вести войну и в конце концов, я думаю, приведут к поражению ее на поле боя.